I'm sad.

Песня: Florence and The Machine - Never Let Me Go. Мелкие ледяные снежинки словно острые копья сказочных воинов Снежной Королевы застилали мне глаза и кололи нежную кожу лица. Ураган в том месте, куда мы отправились отдыхать, разыгрался не на шутку. Проказы зимы в этом году вышли за все рамки дозволенного, и жители Уэнсфилда, закутавшись в три слоя верхней одежды, переживали их каждый по-своему. Кто-то уютно устроился у камина с чашкой горячего шоколада и уносился в мир фантазий Стивена Кинга; кто-то задумчиво уставился в окно, гадая, что может таиться в загадочной темноте за хрупким стеклом; кто-то громко смеялся, прикладываясь к бутылке виски каждые тридцать секунд в придорожном трактире. А кто-то я. Пятнадцатилетняя девушка, уставшая и еле держащаяся на ногах, которая, чувствуя накатившую волну панического страха, ищет своего парня. Куда ты делся, Исаак? Все должно быть наоборот, негодующе возразите вы. Во всех романтических фильмах парень ищет потерявшуюся девушку в горах ночью. И только парень, истинный супергерой этого фильма, находит ее и целует. Хотите горькую правду вместо сладкой лжи? Моя жизнь далеко не похожа на романтический фильм. Двенадцать часов назад. "Дорогой дневник, горнолыжный курорт представлялся всему классу потрясающим местом с шикарными номерами в богатом отеле, идеально гладкими снежными горками и нескончаемым запасом горячего шоколада и кофе. Но тонкий голосок здравого смысла внутри меня (да-да, тот самый, который отговаривал меня начинать отношения с Исааком) говорил, что жить мы скорее всего будем в одноэтажных кампусах с двумя комнатами - одной для мальчиков и другой для девочек. Он также ехидно заметил, что никакие тушь или блеск для губ с увеличивающим эффектом, какими набили сумки мои одноклассницы, не спасет меня от холода и обморожения. Поэтому я нагрузила походный рюкзак цвета хаки вязаными и кашемировыми свитерами, а также термосами с чаем и кофе." Исаак заехал за мной в восемь утра без опоздания, что крайне меня удивило. На нем были черные джинсы, высокие ботинки, отделанные мехом, а под светло-голубым джемпером виднелась его красная клетчатая рубашка. Застывшие капли чуть подтаявших снежинок застыли на его волосах и отливали блестящей сталью в холодном свете ясного утра. - Эффи, - робко позвала мама, выступая из тени кухонной двери. Я повернулась. С того самого вечера, как она проболталась Исааку о моей болезни, мы мало разговаривали. Я пропадала в школе и с Исааком, а придя домой, запиралась в комнате и слушала музыку, делая записи в дневнике, иногда вытирая горячие слезы, а иногда замечая у себя на губах мечтательную улыбку. Честно говоря, мне не хотелось ничего менять. Иногда глубокой ночью, когда ноющая боль в суставах и страх за неумолимо надвигающееся будущее, слезы обиды текли из моих глаз. Я вспоминала мамины теплые руки, пахнущие кремом с медовым ароматом и глупые детские сказки, которые она рассказывала мне в детстве. В те самые далекие времена, когда я мечтала стать принцессой и жить в сахарном замке вместо со своим красавцем-принцем долго и счастливо. Когда из мечтательной девчушки я превратилась в жалкое подобие человека? Когда мысли о самоубийстве стали вытеснять мечты о светлом будущем? Когда с моих глаз спали розовые очки, и мир показался мне бесцветным и равнодушным? Я не помню. Переломный момент взросления всегда дается ребенку нелегко. И обычно дети просто меняют свои принципы и становятся более серьезными, обретают самостоятельность и сдержанность. Меня же переходный возраст изменил в корне. Мамины глаза светились заботой, и к моему горлу подступил ком. - Позвони, как доберешься, - только и сказала она. Через секунду мама вернулась на кухню и загремела посудой. Глотая подступившие слезы, я нетвердым шагом вышла на улицу и залезла в машину к Исааку, пытаясь согреть окоченевшие руки. Что-то мне подсказывало, что заледенели они вовсе не от холода. У людей с холодными руками горячее сердце. Пф. Кто такое придумал? Мое сердце заледенело, словно горный каток, в сторону которого мы едем. Лед там поцарапан, а в некоторых местах даже немного пробит, но растопить его будет трудно или даже почти невозможно. *** Горнолыжный курорт оказался местным летним лагерем с большой территорией, обнесенной густым сосновым бором. Нас действительно поместили в одноэтажных корпусах, но спален было побольше, чем я рассчитывала, была даже гостиная и две ванные комнаты. Мы расположились по шесть человек в комнату, и я буквально под носом Лесли Броттингер забрала лучшую кровать у окна с видом на заснеженные горы и мерцающие звезды ночного неба. Курорт назывался "Холодное сердце", что было очень актуально относительно моих мыслей в дороге. Другим же показалось, что это очень актуально относительно недавно вышедшего мультфильма студии Дисней "Холодное сердце", так что все настолько заразились волшебной атмосферой, что весь день распевали "Let it go" - потрясающий саундтрек к этому мультфильму. Запевалой, между прочим, был Исаак. Мы ходили с ним в кино на "Холодное сердце", и на моменте, когда Эльза пела про то, что холод всегда ей был по душе, Исаак нежно коснулся губами моего виска и сжал пальцы. Эти прикосновения говорили мне о его чувствах гораздо больше, нежели страстные поцелуи или длинные разговоры. Когда чувствуешь своего человека, то начинаешь понимать его без красивых слов. Ты начинаешь понимать его душой. В "Холодном сердце" была настолько потрясающая зимняя атмосфера, что все обиды были мгновенно забыты и прощены. Жизнь будто началась заново. Девушки-кокетки, в жизни не упускавшие шанс облить грязью первую попавшуюся жертву, с веселым смехом и визгом носились по сугробам, утопая в них по колено, и лепили огромного снеговика вместе с задирами из школьной команды по волейболу и первыми красавчиками класса. После того, как все хорошенько обвалялись в снегу и подурачились, мы ввалились в гостиную и, переодевшись в сухую одежду, сели в круг, держа по чашке горячего шоколада в руке. Даже в чашках с ароматным напитком было что-то уютное и теплое. Большинство из них были разноцветными с яркими рисунками. Моя чашка была связана с Исааком, как, впрочем, и вся моя жизнь. Наши чашки были парными - подарок его матери на нашу первую мини-годовщину. На моей кружке была нарисована улыбающаяся олениха в новогодней шапке, а на кружке Исаака - ухмыляющийся олень в ярко-красном шарфе. Мы поставили чашки на пол так, чтобы олень смотрел на олениху, а сами устроились рядом в теплых объятьях друг друга. Я смотрела на витиеватый пар, поднимавшийся над нашими кружками и думала о том, что если и есть счастье на этой земле, то оно здесь, в "Холодном сердце", на этом потертом ковре, в руках Исаака. - О чем думаешь? - прошептал он тихо прямо мне в ухо, чтобы никто не мог слышать наш разговор, и мне это нравилось. Его слова были адресованы только мне, и мне было тошно думать о том, что кто-то еще мог слышать их. - О счастье, - шепнула я в ответ. Немного помолчав, я открыла рот, чтобы продолжить свою мысль, как вдруг раздался громкий треск, и я увидела, как темный шоколад вытекает из разломленной пополам кружки с оленем. Его голова с шеей, обмотанной шарфом, осталась на одном осколке, а тело - на другом. Идиллия разрушилась. - Какого черта, чувак?! - Исаак мгновенно вскочил, и на меня повеяло холодком. Гул вокруг смолк. Все уставились на Интерса и того, кто разрушил этот сладостный миг недолгого счастья. Этим "кем-то" оказался Элиот. Вид у него был растерянный и виноватый. Платиновые кудри как обычно взъерошены, верхние две пуговицы красной, клетчатой рубашки отсутствовали, оголяя его бледную кожу и выступающие ключицы. - Извини, я не хотел. - Девенс наклонился за осколками, но резкий удар под дых его остановил. Я коротко вскрикнула. - Ты не хотел? - процедил Исаак, хватая Элиота за ворот и занося над ним кулак. - А знаешь, чего бы не хотел я? Чтобы ты лез ко мне и моей девушке! Я буквально онемела. То чувство тепла и уюта теперь казалось мне далеким видением. Оно будто загрязнилось кем-то, кто не хотел, чтобы я испытала удовольствие от жизни. Черт, я что, так много прошу от жизни?! Мне уже нельзя спокойно посидеть в объятьях своего парня? Исаак будто взбесился. Синие моря полыхнули огнем, и мне показалось, будто на корабле, что плавал в этих водах, начался пожар. Пламя пожирало деревянную палубу и непрочные мачты. На борту началась паника. Элиот лежал на полу, ладонью правой руки прикрывая окровавленное лицо. Я никогда в жизни не смогу забыть это зрелище. Капли крови слились с цветом его рубашки, но резко выделялись на фоне белоснежной кожи шеи и лица. У меня закружилась голова. Вокруг все суетились, кто-то отдавал приказы, что сделать и кого позвать, а кто-то обвиняюще шептал, пальцами показывая на моего парня. Кстати, где он? В комнате было полно людей, и все они были похожи между собой. Я знала всех и не узнавала никого одновременно. И только одно я знала в ту минуту точно: эти синие глаза, напоминающие моря с плавающими в них обгорелыми останками корабля я узнаю из миллиарда похожих глаз. Чуть пошатываясь, я встала и, не проронив ни слова, двинулась к выходу, по пути накинув куртку Исаака, которую он благополучно забыл на кресле. Я жутко на него злилась, и мне необходимо было высказать все, что я думаю о его выходке. С Элиотом я могу поговорить позже. Я шагнула за дверь и вдохнула морозный воздух.