Полюбить тебя снова

Mushmellow - Loser.       Прошло несколько часов, прежде чем я смог разобраться с уборкой в доме. Наверное, она продвигалась бы быстрее, если бы я так часто не вспоминал о своей погибшей семье. Даже о потере мамы я жалею. Какой никакой, она была матерью. Она никогда не умела меня любить. Но это не мешало ей быть частью моей семьи, моей жизни. Братья тоже не замечали меня, однако вражды с ними у меня не было, они были родными людьми. Комната Люка и Пола пустует. В ней всё еще лежат их вещи, которые они, возможно, использовали за минуты до своей смерти. Больнее всего думать об отце. Этот человек всегда был самым близким для меня. Пожалуй, папа единственный испытывал ко мне любовь и теплоту. При входе в его комнату у меня в горле образовался ком. Всё было прежним – ничего не поменялось. Вещи стоят так же, как в день моего отъезда, только сейчас их покрывает толстый слой пыли. На дубовом столе, рядом с тарелкой покрывшегося плесенью печенья, лежит лист пожелтевшей бумаги. На нём торопливым почерком написано: Дорогой Пит, Если ты это читаешь, значит нас уже нет в живых. Не вини себя ни в чем. Ты не виноват, Китнисс не виновата. Мы погибли за тебя, за веру и надежду. Прости нас за всё и будь счастлив. Мы тебя очень любим. Твоя семья: папа, мама, Люк и Пол.

***

      Опавшая листва хрустит под ногами. Несколько метров – и я у дома Китнисс. Зачем я пришёл? Что меня здесь ждёт? Нужно будет о чём-то с ней поговорить. Главное – быть аккуратным, потому что любое слово может отозваться неприятным воспоминанием и причинить ей боль. Потоптавшись немного на пороге, я поднял кулак и нерешительно постучал в дверь. В ответ – тишина. Дом как будто бы умер. Я стучу еще раз, уже более настойчиво. Результат тот же. Наверное, Китнисс куда-нибудь ушла, хотя подсознание твердит мне, что она дома. Поворачиваю дверную ручку и тихо захожу в дом. Пахнет нежилым. Медленно, но уверено я прохожу в гостиную. Так и есть – девушка лежит на диване, свернувшись калачиком. Сказала, что могу заходить в любое время, а сама не открыла. - Китнисс? – осторожно выпаливаю я. Молчание. Ноги сами несут меня к пыльному дивану. Я сажусь рядом с ним на корточки и смотрю на девушку. Глаза закрыты, слёзы оставили мокрые следы на щёках и подушке. Веки слегка дрожат – она просто спит. Тонкая прядь волос съезжает на лицо и останавливается. Девушка смешно морщится во сне. Я заправляю её волосы за ухо и осторожно встаю. Китнисс сильно похудела с нашей последней встречи в Капитолии. Она, наверное, совсем ничего не ест. Вон как щёки впали. Так не пойдёт, Китнисс, нужно кушать.       В холодильнике пусто – неудивительно. Куда же смотрит Хеймитч? Ну да, ему ведь дела никакого нет. Какой тогда смысл пытаться несколько лет подряд сохранить жизнь человеку, если после всех испытаний он пытается заморить себя голодом? К чему все старания? Нахожу в кладовке пару картофелин и банку консервов – этого должно хватить. В процессе готовки я отвлекаюсь от всех этих мыслей. Просто делаю своё дело. - Давно ты здесь? – слабый голос доносится сзади. Я оборачиваюсь. Китнисс, облокотившись на косяк, стоит и улыбается. - Довольно-таки. Вот решил приготовить тебе обед. По-моему, ты давно уже не ела, - бормочу я, поворачиваясь обратно к плите. - Спасибо, я не голодна, - сухо отвечает девушка. Я слышу её удаляющиеся шаги, потом – скрип дивана. Значит, она вернулась на прежнее место. В полной тишине я довожу дело до конца. Теперь передо мной тарелка хрустящей жареной картошки и несколько сардин. - Китнисс! – зову я. – Иди, поешь. В ответ молчание. Что же, я не гордый. Беру поднос и несу еду в гостиную. Китнисс сидит на диване и смотрит куда-то вдаль. Вряд ли она сейчас мыслями в этой комнате. - Я не хочу есть, - не двигаясь, отвечает она на мой немой вопрос. - Придётся, - я пожимаю плечами и сажусь рядом с ней. – Слушай, никому не будет лучше от того, что ты заморишь себя голодом. Тебе нужно есть. Я не прошу съесть всё. Хотя бы чуть-чуть. Давай. Девушка резко поворачивает ко мне голову и испепеляет меня взглядом. Неожиданно она взмахивает рукой, выбивая поднос из моих рук. Комната наполняется звоном разбившегося фарфора. Еда лежит на полу, Китнисс тоже. Девушка размазывает кровь от порезов по лицу и истошно кричит. Я в замешательстве. Что делать, как ей помочь? Может, уйти? Нельзя. Она продолжает кричать, захлёбываясь слезами. Кровь из её рук бежит ручьями. - Китнисс! Китнисс, ты меня слышишь? Прекрати, хватит! Я здесь, с тобой. Тшш, успокойся, не кричи, - я пытаюсь оттащить её из груды осколков и положить на диван, но она снова и снова падает, извиваясь на моих руках, и наносит себе новые раны. Попытки помочь ей не увенчиваются успехом. Я бегу на кухню и хватаю кувшин с водой. В гостиной всё еще раздаётся душераздирающий крик. По возвращении в комнату, я выливаю всю воду на Китнисс, распластавшуюся на полу.       Девушка на мгновение замирает, осмысленно моргает глазами и молча поднимается с пола. Её взгляд на секунду останавливается на мне, но, как будто в чём-то разочаровавшись, Китнисс отворачивается и спокойно следует к лестнице, ведущей на второй этаж. В мозгах взрываются фейерверки. Знать бы, что творится в её голове. Она совершенно обезумела от горя. Мой взгляд падает на дорожку из крови и воды, ведущую к лестнице. Нужно ей помочь.       Я поднимаюсь в её спальню. Китнисс лежит на запачканной кровью кровати с закрытыми глазами. Неужели она опять уснула? - Китнисс? – осторожно спрашиваю я. – Ты в порядке? - Да, прости меня за это, - отвечает она мне, слегка приоткрыв глаза. – Я не хотела. - Давай я осмотрю твои раны, - девушка послушно вытягивает перед собой руки и любопытно изучает их. - Хорошо. Если что, аптечка в комоде, - куда же делась та сумасшедшая, что я видел минуту назад? Китнисс выглядит вполне нормально.       В среднем ящике комода я нахожу аптечку с самым простым набором лекарств: жаропонижающие, обезболивающие, бинты, йод, маленькая ампула морфлинга, шприцы. Тут есть то, что мне нужно. Планировка дома такая же, как у меня, так что я без труда нахожу ванную, мою руки и набираю небольшой сосуд воды для промывки ран. По возвращении я замечаю, что Китнисс уже переоделась в чистую, сухую пижаму и ждёт меня, улыбаясь, на кровати. - Что же с твоим настроением происходит? – усмехаясь, спрашиваю я. Мне действительно интересно. - Сама не знаю. Наверное, я совсем чокнулась, - закатив глаза, девушка крутит указательным пальцем у виска и смеётся. Отмечаю про себя, что она до сих пор очень привлекательна. - Ладно, начнём, - потираю руками и приступаю за дело.       Примерно полчаса уходит, чтобы достать из ран мелкие осколки, промыть их, продезинфицировать и забинтовать. Китнисс помогает мне, чем может – придерживает бинты, флакончик йода, салфетку с осколками. Иногда она вдыхает с напряжённым свистом, и я сразу начинаю действовать нежнее. - Ну, вот и всё. Теперь ты как новенькая, - улыбаюсь я, убирая всё с «операционного стола». - Спасибо большое, Пит, - Китнисс одаривает меня нежной улыбкой и залезает под одеяло. – Останься со мной. - Китнисс… - теперь, когда всё более менее успокоилось, не хотелось бы нового приступа девушки. – Не думаю, что это… - Я не прошу остаться на всю ночь. Просто поговори со мной, - умоляющий взгляд заставляет меня растаять. Всё-таки, эти глаза еще способны на что-то. - Хорошо, - кровать немного скрипит, когда я присаживаюсь рядом с Китнисс. Она поджимает под себя ноги и натаскивает на них одеяло. – О чём ты хочешь поговорить? - Тебе снятся кошмары? – немного подумав, выдаёт она. – Мне снятся. - Они снятся всем, Китнисс. Всем, без исключения. Но у каждого они свои: кому-то снятся родные, которых они потеряли. Кому-то дом, который разрушили, кто-то видит во снах родину, на которую они не смогли вернуться, - я пожимаю плечами. – Каждому снится то, что больше всего его беспокоит. - А что снится тебе? – шепчет девушка. – Что тебя беспокоит? Вот она и застала меня врасплох. Каждую ночь мне снится она, её пламя, убивающее и исцеляющее. - Мне многое снится, - уклончиво отвечаю я. – Революция, игры, смерти, семья, ты… - Как ты с этим справляешься? - Как и все. Я верю, что это сон, что всё позади и мы в безопасности, - я укрываю одеялом Китнисс, прилёгшую на подушки. – Как-то так. - Я не могу. Они приходят каждую ночь, - дрожь пробегает по её телу, из груди вырывается прерывистое дыхание. Нужно её успокоить. - Знаешь, когда мне снятся кошмары, я думаю о хорошем. Еще я включаю во всём доме свет и открываю окна - это помогает. А теперь, у тебя есть я. Я помогу тебе, мы справимся. Вместе. - Вместе, - успокоившись, улыбается Китнисс. Её глаза закрываются, и девушка засыпает.       Подождав немного, я аккуратно встаю с кровати и спускаюсь в гостиную, где не мешало бы прибраться. На кухне я нахожу чистое полотенце и его помощью собираю осколки и испорченную еду, им же протираю пол. Кажется, всё в порядке. Пора идти. Я закрываю дверь своим ключом и, усталый, плетусь домой.       Уже забравшись в постель, я даю волю своим мыслям. Теперь мне кажется, что это Китнисс подверглась воздействию яда ос-убийц. У неё частые перемены настроения, припадки. Так же было и у меня поначалу, и она вряд ли забудет те дни. День, когда меня спасли из казематов Капитолия. День, когда ей разрешили меня навестить. Все до единого дни, прожитые с мучительной мыслью о том, что я - прежний я больше не вернусь, теперь сказываются на её психическом состоянии. Китнисс просто напросто измотана. И морально, и физически. Поэтому я не виню её в том, что произошло сегодня, ведь со мной бывало и похуже. Что касается её чувств ко мне, то, похоже, мы поменялись ролями. Теперь я холоден, а она пытается хоть как-то привлечь к себе моё внимание. Мне от этого только хуже, потому что я понимаю, что своим отказом причиню ей боль, которая даже сильнее той, что причиняла она мне.       Иной раз закроешь глаза, а перед ними уже стоят безумные картины из прошлого. Непроизвольно, ты спрашиваешь сам себя: «За что? Почему я?» Слишком сложные испытания выпали на мою долю. Можно посчитать чудом то, что я всё еще жив. Физически я здоров, как бык, но в душе моей столько дыр, что она напоминает мне решето. Столько всего вырезали из моего сердца: спокойную жизнь и тайную влюблённость, честность и искренность, доброту, семью и друзей, любовь, Китнисс. Что же будет дальше со мной? Я совершенно не способен жить, просто не для чего. Не для кого. Раньше у меня был стимул, сейчас – нет.       Звёзды, словно яркие светлячки, блестят в тёмно-синем небе. Окно открыто, тонкие занавески раздуваются от вздохов прохладного ночного ветерка. Тусклый свет ночника освещает дальний угол комнаты. Старая книга с пожелтевшими страницами лежит на прикроватной тумбочке, но читать её нет желания. Единственное, что я хочу сейчас сделать – заснуть. Но вряд ли у меня это получится. Так и проходит моя ночь: звёзды, окно, ночник, книга и я. Совсем один.