Pain of Love

Вздох сожаления на губах, помнящих до сих пор скромный поцелуй. Он замирает, как и его сердце, когда она в конце пути поворачивается к нему и машет рукой, пытаясь как можно радостнее улыбнуться. Но видно, что ее щеки блестят из-за слез. Расставание самое ужасное. Юнги старается улыбнуться, вспоминая ее слова перед последним поцелуем. «Не скучай по мне». Он не обещает. Просто молчит, ждет пока она уйдет, чтобы позже, дома, припасть перед своим отчаянием на колени. Неужели возможно ворваться, словно ураган в чужую жизнь, а позже, переждав бурю, окрепнув около влюбленного в это странное чудо человека, спокойно уплыть на лодке, позабыв все, что произошло за два месяца. На календаре двадцать восьмое августа. Конец каникул. Конец летнему роману, завершающийся словами: «Не скучай по мне». Но он скучает. Прикасаясь к звездам, обжигаясь об пламя свечи, загоняя в свою кожу иголки, причиняя себе физическую боль, только, чтобы заглушить чудовищные, исходящие изнутри, страдания, расползающиеся паутинкой, оставляя за собой трещины. Звезды, наклеенные Сэм на потолок, разрывают поглощающую пустоту, не давая заснуть Юнги, напоминая о странной встрече, перевернувшей все его лето с ног на голову, заставляя испытать нечто невообразимое и прекрасное, вынуждающее трепетать сердце, зажигающее огонь в глазах. Воспоминания, словно скоростной поезд, пробегают мимо, вышвыривая клочки обугленных, слишком богатых чувствами моментов. «Не скучай по мне». Ветер до сих пор шепчет, но тлеющий от избытка чувств кадр выбивается из привычной колеи, представая перед глазами. - Будешь скучать? – тихо спрашивает она, положив голову на плечо Юнги, смотря, как море поглощает солнце, скрывая его в своей пучине холодных вод. - Я буду писать, - отвечает он, не давая ясного ответа, заметно поникнув. – Ты ведь любишь получать письма, написанные вручную. - Люблю, - улыбка трогает ее губы. Юнги в глубине души понимает, что это сказано об этих глупых письмах, но все же пробует слово на вкус. Люблю. Он никогда не слышал, чтобы она говорила это по отношению к нему. Чем письма заслужили эти слова? Они лишь хранят в себе горечь разочарования и понимая, что людей разделяют сотни километров. В них всегда будет намек: «А помнишь ли ты?». - Завтра, когда мы попрощаемся друг с другом, прослушай запись, - Сэм убирает голову с плеча Шуги, продолжая болтать ногами в воздухе, затрагивая проносящийся ветер. – Я кое-что оставила тебе. - Почему же не сказать это прямо сейчас? - Просто, - пожимает она плечами, поджимая губы, но ничего больше не говоря. С этим просто он и остается, когда начинает слушать запись. «Я боялась потеряться. Из-за этого большую часть времени проводила в библиотеке. Помнишь?». Воспоминание бьет током, заставляя содрогнуться от ее улыбки, когда она повернулась к Юнги, чтобы посмотреть идет ли он за ней. - Обычная библиотека, - бубнил он в том момент, идя следом, подбирая взгляды читающих, прикованные к Сэм, которая просила называть себя Хеён. Странно. Но эта странность нравилась ему. - Хеён, - тянет он, наблюдая, как девушка проводит пальцами по корешкам книг, бегло читая названия. Он садится на обжигающий холодом пол, доставая любимую книгу Сэм, перелистывая страницу за страницей, вздрагивая, вспоминая, как Сэм языком дотрагивалась до указательного пальца, чтобы перевернуть страницу, из-за чего Юнги сглатывал неприятный комок, эхом ударяющийся об стенки желудка, отдаваясь странным зудом. Верхние пуговицы ее рубашки расстегнуты, из-за чего были заметны несколько капелек пота, скользящие по шее, застревающие в ключицах. Она поправляет галстук, ослабляя узел, переводя взгляд на Юнги, сразу же смущаясь, потому что его глаза так и кричат «смотри в меня!». И Сэм смотрит, заметно краснея, пытаясь не моргать, играя в эту дурацкую игру, которую затеял Шуга. - Я выиграл! – крикнул он, подпрыгивая, но сразу же ловя кучу недовольных взглядов и порицаний, присаживается на свое место, замечая, как Сэм скрывается за дальними стеллажами. Вся его уверенность тут же улетучивается, когда он, забегая за угол, сталкивается с девушкой. - Идиот, - шепчет она, легко касаясь губ Юнги, а потом резко отстраняясь. Она улыбается, проводя кончиком языка по губам, сразу же дотрагиваясь до них пальцами, разочарованная, что до конца неспособна вкусить горьковатую сладость поцелуя Шуги. – Вкусно. А он ощущал дерзкий аромат корицы, смешанный с годовой пылью и малиновым блеском для губ. Поцелуй получился невинным, словно они в начальной школе, но волнующее ощущение внутри каждого, перерастающее в тягучее и клейкое чувство, что каждому необходимо погрузиться в бокал с шампанским, чтобы стать чуточку посмелее, поддаться бурлящему калейдоскопу, кричит, что они уже не школьники. - Я и правда идиот, - шепчет он, вслушиваясь в музыку, звучащую на заднем плане, которая сменяется голосом Сэм. «Честно, я боялась потеряться в тебе». Ни в чем невиновная книга становится первой жертвой, в попытке справится с внезапно нахлынувшей яростью. Юнги рвет страницу за страницей, считая, что таким образом ураган гнева утихнет, а сердце перестанет вздрагивать эхом боли, передаваясь в сознание только из-за ее далекого голоса. Но становится невыносимо. Шуга кидает книгу в стену. Характерный звук падения. Он ступает вслед за книгой, чувствуя, что с каждым порывом ветра ломается кость. «В этой записи хранится правда». Музыку разрывает ее голос, в который Юнги окунается, даже не думая захватить с собой спасательный круг. Пути назад нет. «Ты - мое сладкое падение. Я любила тебя впервые, осознавая всю горесть этой участи». Перед глазами остается только тьма, смешавшаяся с колючими шипами страданий, зовущая к себе. И Юнги понимает, что выхода нет. Она поглощает его. Захватывает разум, круша часть за частью, причиняя невыносимые мучения, из-за которых из горла вырывают душераздирающие крики, наполняющие не только комнату, но его самого. Бокал, в котором копилась вся боль, треснул, и все оглушающие терзания разразились внезапно хлынувшим дождем. «Мы писали о боли, которая глубоко скрывается в самом углу души. Видно нас переполняло не счастье, а агония». Новая вспышка ударяет с неистовой силой, не стараясь проявить ни капли нежности и сочувствия. «И почему мы все еще живы?». Хмыкнув, Шуга, вздрагивает, чувствуя, как мурашки расползаются по всему телу, а кто-то невидимый прикасается к нему, пытаясь приобнять, помочь хоть как-то справиться с бурей внутри него. Это не помогает. Становится только хуже. «Мы музы друг для друга, Юнги, но когда-нибудь огонь потушит вода и останутся лишь мокрые угли на том месте, где мы сожгли свои сердца и души, предаваясь блаженству». Тишина. Прозрачными и легкими руками она хватает Шугу, прижимая к себе, пытаясь завладеть им, убить всякую надежду, чтобы заполнить все его сердце страданиями. Ее загустевшие и теперь вязкие следы остаются на плечах Юнги, показывая тем самым, что теперь тишина ощутима, что даже ее туманный запах опечатался на коже. «Я боюсь этого «когда-нибудь». Но все же хочу, чтобы ты скучал по мне, не смотря на все мои слова, потому что надеюсь, что мы будем вместе». Оттолкнув тишину, Юнги вытирает слезы, пролитые в приступе отчаяния, пытаясь собрать себя воедино. От последних слов ему становится тепло, словно после выпитого неразбавленного виски. И он улыбается, как ему кажется, вместе с девушкой. Сладость представленной улыбки греет его. Юнги нажимает на повтор снова и снова, чтобы услышать слова Хеён. «Целую и безумно жду встречи. Твоя Сэм».