Душа актера

- Я такого не говорил, - пробурчал Люцифер, недовольно откидываясь на подушки дивана. - Зато я сказал, - мельком заметил Марк, делая пометки в тетради. - Ты слишком... - Знаешь, - резко бросил актер, - Мне дали отснятый материал, чтобы я посмотрел его и отметил недочеты. А ты его смотришь только потому что я тебе это позволил, - губы мужчины сжались в тонкую линию, - Так что, будь добр, заткнись и дай мне досмотреть. Моя работа тебя касается в последнюю очередь. Люцифер почувствовал как по телу прошла мелкая дрожь и сжал кулаки, но удержал себя от того, чтобы приложить актера головой о ближайшую стену. В конце концов, он сделал бы хуже только себе. Падший вздохнул и перевел взгляд на Марка. Уж лучше смотреть на него, чем видеть Сэма Винчестера по ту сторону экрана и чувствовать горечь и жгучую обиду, подступающую к горлу. Они изгнали его как обычного демона, выкинули в мир, которому он не нужен. Тысячелетия, проведенные в клетке, казались более милосердным наказанием, чем то бездействие, слабость и уязвимость, которые успели срастись с ним за эти пару дней. В те моменты, когда актер уходил на работу или отлучался ради чего-то, название чего даже выговорить было проблематично, падший начинал чувствовать себя пустым. Одиночество и тишина убивали его с каждой минутой, проведенной один на один самим с собой. Изредка, когда архангел оставался вместе с человеком, то они обычно молчали, а актер делал вид, что Люцифера здесь и вовсе не существует. Пожалуй, он даже начинал верить в это, когда падший подавал голос, и мужчина поднимал на него удивленные голубые глаза, как будто только что увидел его. Вчера, придя поздно ночью, Марк принес диск с записью отснятых серий, молча положил его на стол, даже не посмотрев на Люцифера, и так же молча лег спать. Падший не мог удостоить себя такой милости, поэтому время он коротал подле смертного, но мысли его были далеко отсюда. Первые ночи, проведенные в этом мире, он искал хоть кого-то, неважно кого: демоны, вампиры, ангелы, призраки или жнецы. Хоть кто-то, отличающийся от миллиардов людей. Обыскал континенты и острова, которые попадались ему на пути, он проделал огромный путь вокруг земного шара, но не нашел ничего. Абсолютно пустой мир, населенный такими же пустыми созданиями с алчными и жестокими душами. "Где же ты, Отец?" - думал про себя падший, наблюдая за всем этим со стороны. - Эй, - Марк потряс архангела за плечо, вырвав из своих мыслей, - Ты слышишь меня? - Что? - падший почувствовал смущение, осознав, что смотрел на него несколько минут подряд. - Я сказал, что уезжаю завтра днем, - пояснил мужчина, встречая растерянный взгляд голубых глаз. Люцифер посмотрел на актера, и Марк на секунду подумал, что падший напоминает ему запутавшегося ребенка. - Куда? - он нахмурился, внимательно вглядываясь в лицо мужчины. - В Калифорнию, - ответил актер, - доснимем оставшиеся серии в павильоне, а потом будет конференция в Окленде. Люцифер сжал губы. Усталость и беспомощность вновь напомнили о себе, как железные кандалы, сковывающие его по рукам и ногам. Ему хотелось бы рассказать Марку, что с каждым днем пребывание в этом мире становится все невыносимее, но каждый раз, каждый день что-то всегда останавливало его. За те дни, которые они успели прожить бок о бок, падший, пускай даже немного, но все же привязался к странному и неординарному актеру. Привык к его усталому и недовольному ворчанию по утрам и запаху крепкого кофе. Привык каждый день наблюдать за неловкими, скорыми сборами этого человека, который часто опаздывал. К его оживленному взгляду, изучающему строчки и реплики на белых листах. Архангел стал замечать и привычки: Марк часто любил ерошить короткий ежик на голове, если чего-то не понимал, любил вечером сидеть с кружкой чая, поставив ноутбук на колени. Люцифер любил наблюдать за его искренним и веселым нравом, проявляющимся, когда Марк встречал кого-то знакомого. Интересно было смотреть на то, когда, идя рядом по улице, он натыкался на юных девушек, у которых при виде актера загорались глаза, и они тот час же начинали щебетать вокруг него, как маленькие глупые птички. Марк слегка краснел, а Люцифер начинал звонко хохотать, пользуясь тем, что его никто не видит, и человек смущался еще больше, хотя всегда оставался приветлив, как будто и не ясно было, кто больше рад этой встрече. Но вся эта суетность сходила с него, когда город начинали укрывать холодные крылья ночи, и актер засыпал, уткнувшись в перистую подушку, и его лицо становилось по-детски беззащитным. Последние пару ночей падший провел рядом с актером. Мерное сопение рядом успокаивало и не отвлекало от собственных мыслей, которых было не мало. Жизнь рядом со смертным была одновременно легка и чересчур запутана. Его отстраненность и закрытость по отношению к самому Люциферу так резко контрастировала с отношением к любому другому человеку, что со временем это от чего-то стало заботить его куда сильнее, чем тому хотелось бы. Легкий тычок в сердце, почти не ощутимо и даже привычно, как укол невидимой иглы, давал о себе знать настолько часто, что архангел перестал обращать на это внимание. Падший пытался заговорить с ним, расспрашивал о работе, но Марк лишь пожимал плечами и отвечал, что ему нравится то, что он делает. Он расспрашивал его о семье, но актер сердито хмурился, вздыхал и говорил, что любит их всей душой, а остальное его не касалось. Но теперь все это рушилось. То хрупкое, какое-то, пускай даже искаженное, равновесие, та темная рутина, которая как липкий черный туман окутывала их обоих в путах страха, обиды и непонимания, но даже она скоро исчезнет, как мог исчезнуть из жизни Люцифера и сам Марк. Самое отвратительное в этой ситуации для него было то, что архангел оказался абсолютно беззащитен. Впервые в жизни он столкнулся с тем, что не мог ничего сделать ни чтобы попасть домой, ни чтобы остаться с актером. Люцифер тяжело вздохнул и прикрыл глаза, отворачиваясь от человека. Внутри него боролись два чувства, два противоречия, не дававшие ему покоя уже несколько дней. Гордость. Его главная и неотъемлемая черта, как считают многие. Возможно, когда-то это действительно было так, но время идет, и даже она уступает место рациональности мышления. В нем уже давно не было тех юношеских порывов, которые обуревали его во времена восстания. Клетка была наказанием, и она не церемонясь забрала все с собой, оставив вместо горящего в душе пламени пустую и бесполезную пустоту, как фонарь без огня. Так откуда же теперь в нем взялась эта давно забытая гордость? Она вернулась, голодный израненный зверь, помятая и исхудавшая, как тень некогда бывалой славы. Спугнула тихие помыслы, гнездившиеся на задворках сознания, перевернула усталую сущность, чтобы вновь разжечь то старое пламя. Но что проку от непрошеного огня, если он несет в себе лишь разрушение и несчастье? Нет, глупо было бы вновь позволить себе так забыться. Достаточно ошибок было сделано даже для трех жизней, и все это выпало на его долю не просто так. Собравшись с мыслями, падший решительно задавил в себе нарастающие порывы своих пороков, которые не принесли ему ничего, кроме боли. - Останься, - прошептал архангел, слыша тихие удаляющиеся шаги. Актер замер, обернувшись в сторону падшего. - Что? - непонимающе переспросил он. - Останься со мной, - тверже повторил архангел, - Потому что... потому что мне больше некуда идти, Марк. Мужчина не мог поверить своим ушам. Первый раз на его памяти Люцифер действительно просил его о чем-то вежливо, без угроз и ехидства, с уважением. Так же редко актеру приходилось слышать свое имя из уст падшего, что не могло не шокировать мужчину. Но несмотря на это, он не терял бдительности, с Люцифером делать это было бы глупо и абсолютно опасно. - Я не могу, - скрепя сердце выдохнул актер. - Марк... - начал было падший. - Нет, - мотнул головой мужчина, - Моя работа... - Я не буду мешать, - перебил его Люцифер. - А семья? - упорствовал актер, - Как ты себе это представляешь? Падший умолк, поникнув головой. Ему нечего было ответить и нечем крыть, это было ясно с самого начала. - Может, если не навсегда, - тихо продолжил он, - То хотя бы на первое время. Один я не смогу, - к концу предложения голос архангела стих, превратившись в едва слышимый шепот. Марк почувствовал смятение, хотя до этой секунды был непоколебим в своем решении поскорее избавиться от Дьявола. Что это было? Жалость к падшему или неуверенность в правильности своих поступков? А может это была та нелогичная привязанность или же нечто иное, но даже после мужчина так и не смог определить, что же помешало ему окончательно разорвать связь между ним и своей ролью. - Я подумаю, - тяжело вздохнув, ответил актер. На лице архангела проскользнула едва заметная улыбка, и он коротко кивнул в знак согласия. *** Яркий диск солнца медленно клонился к горизонту, превращаясь из раскаленно-белого в червонное золото. Люцифер наблюдал за этим спокойным течением природы с маской на лице, хотя в голове его царило смятение и беспокойство. Марк обещал ему, что подумает, но не сказал, когда именно готов дать свой ответ. В путанице мыслей архангел не заметил, как ноги сами привели его к одинокому пустырю, возвышающемуся на холме около местной церкви. Отсюда отлично просматривался город, освещаемый последними лучами и рассеянным блеском фонарей. Падший оперся о ствол крепкого дуба и вскинул голову вверх, представляя глазам первые звезды, видимые сквозь зеленую крону. Люцифер повернулся, взгляд наткнулся на каменное здание, гармонично вписывающееся в общий пейзаж. Он задавался вопросом, кому молятся все эти люди? Кто-нибудь слышит их или же это просто слова в пустоту? В глубине души падший хотел бы верить, что это не так. Возможно потому что даже ему иногда нужна была надежда. Холодный ветер взъерошил короткие волосы архангела, и Люцифер сложил руки на груди, опустив глаза. Ожидание медленно снедало его изнутри, отравляя душу своим присутствием. Если бы он был достаточно силен, то мог бы заглянуть за завесу будущего и посмотреть ответ в извилистых спиралях времени, как делал не раз, но сейчас это стало невозможно. Кое-что из его умений смогло восстановиться, но то была лишь малая толика того величия, коим он обладал. Душу тронула неестественная усталость и раздражение, которые совершенно не вязались с его чувствами секунду назад. "Марк", - покачал головой Люцифер. Чем дольше они оставались вместе, тем теснее становилась их связь. Теперь это могло выражаться не только физически, но и эмоционально. Страх, злость, радость – они могли делить это между собой. Падший не был в восторге, но и поделать ничего не мог. Каждый раз, когда он чувствовал смертного, в голову непроизвольно закрадывались и другие опасения. "Сначала тело, теперь чувства. Еще немного и придется делить с ним собственные мысли", - недовольно кривился архангел. Он никому не позволял проникнуть в свою голову: ни братьям, ни тем более, демонам. Так почему же смертный должен был удостоиться такой чести? Недовольно вздохнув, он вновь повернул лицо к солнцу, но с толикой разочарования обнаружил, что оно уже успело зайти за горизонт. Еще немного - и ранние сумерки сменит ночь, а небо на западе уже начинало отливать темно-сливовым цветом. Падший позволил себе еще немного насладиться красотой природы, а после двинулся обратно в город. Непривычно было не ощущать чувства спешки, не думать о том, что в Аду группа демонов могла поднять мятеж, не думать об апокалипсисе, об ангелах и Михаиле в частности. Пожалуй, для Люцифера это было одним из немногочисленных плюсов этого мира. Он мог позволить себе делать что угодно и когда угодно в пределах разумного. "Разумными", как правило, считались пределы моральных принципов Марка, единственное, что ограничивало падшего от того, чтобы не переступать черты человеческих законов и не показываться им на глаза, даже если он был один. Когда архангел вернулся в трейлер, на город опустилась глубокая ночь. Тихо пройдясь по коридору, он зашел в спальню. Бесшумно опустившись на пол возле изголовья, падший прислушался к ровному дыханию человека. Люцифер завидовал тому, что тот может спать. Может видеть сны, на несколько часов выпадать из этой реальности и погружаться в свою собственную. Люцифер повернул голову к постели, вглядываясь в черты лица Марка. Абсолютно одинаковые, за исключением того, что лицо и тело падшего "украшали" ожоги. Они успели зажить, а новых больше не появлялось, но отметины останутся с ним навсегда. Короткие волосы актера были растрепанны, и архангел, неожиданно для себя, протянул руку вперед, аккуратно касаясь светлой макушки. Падший перебирал мягкие пряди, чувствуя человеческое тепло на кончиках пальцев. В голове невольно промелькнула мысль, такая, казалось бы, логичная, но абсолютно сумасшедшая. Одна из тех мыслей, что подталкивают человека к невозможным вещам. Порой ужасным и жестоким, но они на секунду звучат как набат в голове, как сирена рисуют яркие картины в воображении и на мгновение затмевают здравый смысл. Порой этого мгновения бывает достаточно, чтобы человек не успел опомниться и сделать то, что велит ему дурная идея. Но Люцифер не был человеком, и мысль задержалась в нем дольше, но лишь потому что он сам того захотел. Пальцы едва ощутимо опустились ниже, очертив скулу и пройдясь по колючей щетине. Неожиданно захотелось узнать то, что прежде могло бы заставить его в отвращении отвернуться. Такой настойчивый порыв, окутавший разум плотным туманом. "Простой интерес", - объяснял себе падший, наклонившись к актеру. Лицо опалило жарким дыханием Марка. Секунду поколебавшись, Люцифер потянулся вперед, осторожно касаясь своими губами чужих. Неуверенно он захватил верхнюю губу мужчины, ощутив на языке вкус мятной жвачки. Архангел скорее почувствовал, чем понял, как едва заметно улыбается, и аккуратно провел языком по контуру влажных губ актера. Тот недовольно шевельнулся, оторвавшись от падшего и, шумно выдохнув, окончательно проснулся. Взгляд голубых глаз даже в темноте оставался ярким, и архангел завороженно посмотрел на самого себя. - Люцифер? - хриплым голосом тихо спросил мужчина. Рука падшего мягко прошлась по светлой челке актера, и он тихо хмыкнул, вновь притянув к себе Марка и уже увереннее увлекая его в настойчивый поцелуй. Архангел почувствовал чужие эмоции: шок, прошедший через все его тело, за которым последовало смятение и укол совести, потому что удовольствие затмевало все эти чувства. - С ума сошел?! - мужчина резко оторвался от падшего, выставив руку вперед. Дыхания - горячее и прерывистое, и холодное и глубокое - смешались в одно целое. - Не ври, что тебе это не нравится, - упорствовал Люцифер, отведя руку актера в сторону и потянувшись за новым поцелуем. - Нет, - твердо оборвал его Марк, резко сев на кровати, - Я не могу. - Разве мы делаем что-то плохое? - тихо спросил архангел. - Я женат, - напомнил ему мужчина. - Я знаю, - коротко кивнул падший, став на колени перед кроватью. Его лицо было спокойно и непроницаемо, в отличие от смертного. Растрепанные волосы и румянец на скулах выдавали в нем стыд, даже не читая эмоций, - Но если тебе станет от этого легче, то я – это и есть ты сам, - довольно улыбнувшись выдохнул Люцифер, поравнявшись с актером и оставив на его губах развязный поцелуй.