***
И всё же, мне не всё еще ясно. Интересно, сможет ли он дополнить объяснение? Глаза его отражают больше, чем должны бы. Он повидал куда больше, чем обычный мужчина двадцати восьми лет. Так что, наверное, он сможет ответить на вопрос.***
Любовь. Я размышлял над словами Каору, подходя к Кеншину. Почувствовав моё присутствие, он открыл глаза и улыбнулся. Я тихо пристроился рядом. — Похоже, в голове у тебя роятся вопросы, Яхико, вот что я скажу, — мягко обратился он ко мне. Я кивнул, в очередной раз поразившись тому, как легко он читает чужие эмоции. — Да, Кеншин. — Что такое, Яхико? — спросил он, устраиваясь поудобнее. Я вздохнул. — Хорошо, я и тебя спрошу прямо. Что такое истинная любовь? Его необычные аметистовые глаза удивленно расширились, повторяя забавное выражение лица, которое было у Каору при том же вопросе. А потом он улыбнулся. — Ты думаешь, что влюблён? — спросил он вдруг. Я с ужасом почувствовал, что краснею, и поразился нелепости вопроса... Нет, ну что это за бред, а? — Ты о чём? Ни в кого я не влюблён! Глупости какие! — поспешно выкрикнул я. Кеншин тихонько рассмеялся и взъерошил мне волосы. — Тогда почему же ты спрашиваешь? Я скрестил ноги и проворчал: — Поинтересоваться нельзя, что ли? Взял бы да просто ответил. Он тихонько вздохнул и снова закрыл глаза. Я выжидающе изучал его лицо. Казалось, он глубоко задумался. Может, неправильно было его спрашивать про такое? — Это странное чувство. М-да... Дивно. Кеншин и Каору точно друг друга стоят. Ответ — яснее не бывает, верно? Кеншин открыл глаза, а в его взгляде... Клянусь, у него самый загадочный взгляд на свете. Никогда не угадаешь, о чём он там думает. Вот в этом он от Каору точно отличается — у той вечно всё на лице написано. — Любовь человек может испытать лишь раз в жизни, так я думаю, — я в это время внимательно прислушивался. Не думал, что он правда решит ответить... Наверное, я всё же не зря обратился к нему. Он смотрел куда-то вдаль, и я заметил, что, хоть он и сидит рядом, но на деле он далеко-далеко отсюда. Может быть... — Но я точно могу сказать, что любовь и первая влюблённость — разные вещи, — прервал он ход моих мыслей. — Ваш покорный слуга уже был влюблён, как Вам известно... — теперь я почувствовал себя виноватым за то, что напомнил ему о Томоэ. — Я... я считал, что никогда не смогу полюбить снова. Не знаю, что значит настоящая любовь для других, зато могу сказать, чем она стала для меня, — ещё одна искренняя улыбка. Сегодня просто удивительный день. Он обычно до того редко улыбается, что это даже странно... — Так ты всё же хочешь послушать, Яхико? — я смог только кивнуть. Он снова улыбнулся и посмотрел в сторону додзё. Я проследил за направлением его взгляда — конечно, там была она. Мой учитель. Вообще-то, нечему было удивляться. Но меня удивляло, как эти два идиота умудрились до сих пор не признаться друг другу? Хотя... может, слова тут и не нужны? Кеншин усмехнулся, поняв, что я поймал его. — Думаю, ты и так уже знаешь, что недостойный слуга тебе скажет... Нужно ли продолжать? Я снова кивнул. Ну а что тут скажешь? — Истинная любовь — очень сильное чувство, — начал он тогда. — Чувство, что тебя принимают целиком, что ты желанен и нужен кому-то... Невозможно объяснить... Каждый раз, когда я смотрю на неё, я чувствую себя... целым. Любимым, - с этими словами он посмотрел на Каору так, что я смущённо покраснел. – Она приняла меня, не зная о моём прошлом. И даже узнав, что я легендарный убийца, хитокири Баттосай, она не оттолкнула меня, не прогнала прочь, а стала верить в меня, недостойного, ещё сильнее. «Настоящая любовь неизменна, несмотря ни на что» - вспомнил я слова Каору. После сказанного Кеншином я, кажется, начал понимать глубокий смысл этого изречения. — Я рассказал ей о своем прошлом, о Бакумацу, Ишин Шиши, Томоэ, обо всём... И меня поразило, насколько она чиста. Как она может несмотря ни на что принимать меня целиком и показывать, что... любит. Хм. Так Кеншин не такой уж твердолобый и непонятливый, оказывается. — Кеншин, но откуда ты знаешь, что то, что чувствуешь теперь, и есть истинная любовь? — спросил я. — Просто знаю. Чувствую, — улыбнулся он. — Мне хочется всегда быть рядом с ней, защищать её и дать ей все, что во мне ещё осталось, — он ещё раз взглянул на Каору, прежде чем перевести взгляд на облака. — Когда я вижу её улыбку, её взгляд, которым она смотрит на меня, мне кажется, что сам я становлюсь чище. Это самые прекрасные глаза и самая чудесная улыбка, какие я только видел в жизни. Мне... мне и сказать нечего, так я поражён тому, как много Кеншин видит в ней. В моём учителе. О, если б всё это слышала Каору, она б растаяла... — Забавно, что она порой думает, будто не может для меня ничего сделать, — почти весело сказал он, а я смог лишь вскинуть бровь. — Она и не осознаёт, как часто спасает меня. Словами, доброй улыбкой, пониманием, просто тем, что она есть... Наверное, Кеншин заметил моё озадаченное лицо, так как поспешил пояснить: — Я долго не осознавал этого, но она стала моей силой, а не слабостью. Она стала моим ответом, волей к жизни. «Истинная любовь — связующая нить, которая становится лишь сильнее, если на её пути есть препятствие. Она разрушит его, как росток пробивается сквозь камень, и прорастёт дальше», — снова вспомнились мне слова Каору. Да уж, эти двое точно стоят друг друга. Пора бы им уже и самим осознать это. Кеншин уловил мой вздох и спросил: — Ты хотел спросить что-то ещё? Я покачал головой: — Не-а, я уже всё увидел, — поднялся на ноги и встал прямо перед ним. Кеншин недоумённо смотрел на меня. — Ты ведь знаешь, Кеншин, что Каору заслуживает счастья, — начал я, и он согласно улыбнулся. — А чтобы Каору была счастлива, ты тоже должен стать счастливым. — Тьфу, да Вы друг без друга жить не можете, а признаться в этом не хотите! – довольно резко воскликнул я, и лишь потом задумался, не слишком ли перегнул палку? В конце концов, я ведь не Тае или Мегуми, чтобы играть роль свахи. Он смотрел на меня во все глаза, удивлённый моей горячностью, но затем нерешительно улыбнулся и отозвался: — Да. Возможно, ты прав, Яхико. Я покраснел от счастья. Меня только что, кажется, похвалил человек, на которого я безумно хотел стать похожим...***
Год спустя. Я не понимал, что значит «истинная любовь». На самом деле, я даже и не очень-то верил в существование подобного чувства. Но, вспоминая слова, сказанные мне год назад... Видя этих двоих наконец-то вместе... Я поверил. Может быть, однажды, и я испытаю подобное чувство. Любовь. Настоящую любовь. Краткий словарик: додзё — изначально место для медитаций и других духовных практик в японском буддизме и синтоизме. Позже, с одухотворением японских боевых искусств будзюцу и превращением их в будо, этот термин стал употребляться и для обозначения места, где проходят тренировки, соревнования и аттестации в японских боевых искусствах, таких, как айкидо, дзюдо, дзю-дзютсу, кэндо, каратэ и т.д.; Бакумацу — (яп., буквально «конец сёгуната») — смутное время в истории Японии, завершающая часть эпохи Эдо, охватывающая период с 1853 по 1869 год: от прибытия в страну «чёрных кораблей» американского коммодора Мэттью Перри до конца гражданской войны Босин. Итогом Бакумацу стала реставрация Мэйдзи: упразднение сёгуната Токугава и переход власти к императору; Ишин Шиши (Исин Сиси) — термин, обозначающий японских империалистов конца периода Эдо, убеждения которых имели выраженную националистическую окраску, а политической целью было свержение сёгуната Токугава. Само слово «сиси» означает «люди высокой цели», встречается также вариант «люди благородной цели».