Дари мне боль

Новенький черный «Кадиллак» 76 года подъехал к огромным железным воротам, которые поспешно открыли два охранника. Машина медленно заехала на территорию старого поместья и, немного подавшись вперед, остановилась напротив старого фонтана. Дверца машины открылась, и оттуда вышел высокий, худой мужчина. Выглядел он весьма необычно и несколько угрожающе. Темно-каштановые волосы собраны в тугой хвост, на висках виднелась проступающая седина, светло-голубые глаза, слишком бледное лицо и прямой, слегка длинноватый нос. Определить его возраст точно было невозможно, на первый взгляд ему можно было дать лет сорок, но если вглядеться в лицо пристальнее, то по морщинам на лбу и переносице — все пятьдесят. Одет он был в черный фрак, темно-серые брюки, на ногах — высокие черные сапоги, белые перчатки облегали кисти рук, бросаясь в глаза на фоне темной одежды. Мужчина сжимал тонкую трость. Он окинул взглядом ограду поместья, которое на первый взгляд казалось совершенно заброшенным. Заросли тернистого кустарника, окружающие имение, словно прятали его от внешнего мира. Стены дома были старые и потрескавшиеся, фонтан давно не работал. Вид поместья напоминал картинку из страшного фильма. Тревожности добавляла мертвая тишина на территории, казалось, только шелест кустарника от порыва ветра подавал признаки хоть какой-то жизни. — Ну, вот мы и вернулись, — тихо сказал мужчина то ли себе, то ли самому дому, слегка улыбнувшись уголками губ. — Здесь ничего не изменилось, — произнес молодой человек, медленно открывая дверцу и выходя из машины. На вид ему было не больше тридцати, темные, короткие волосы, заметная щетина и черные как ночь глаза. Взгляд его был жестким и холодным. Он захлопнул дверцу и взглянул на старое поместье. Весь вид молодого мужчины демонстрировал, что он был раздражен и изрядно устал в дороге. — Идем, Анис, — мужчина кинул взгляд на парня и направился к поместью. Тот не спеша направился следом. Открыв старинную дверь из красного дерева, они прошли внутрь и оказались в просторном зале, в центре которого стоял большой старый диван, кресла и стол. Также гостиную украшал огромный камин, а прямо перед ними красовалась широкая лестница, ведущая наверх. Вправо и влево уходили темные длинные коридоры с многочисленными комнатами. С первого взгляда поместье казалось просто громадным и не менее жутким, чем оно было снаружи. Молодой человек, названный Анисом, прошел вперед и упал в кресло, откидываясь на спинку и вытягивая ноги. Мужчина прошел следом, приблизился к большому деревянному столу и провел пальцем по поверхности, проверяя наличие пыли. На пальце остался едва заметный её слой. — Здравствуйте, герр Каулитц… М-мы еще вчера все убрали к вашему приезду… — послышался едва слышный голос. Мужчина обернулся, посмотрел вглубь темного коридора, не дав договорить. — Герр Каулитц? Я, кажется, указывал, как следует меня называть? — спокойным и властным тоном произнес он в темноту. — Простите, Хозяин, — вновь чуть слышно произнес женский голос. — Выйди, я не намерен разговаривать с пустотой, — грозно произнес он. Из коридора показалась молоденькая девушка-горничная. Глаза ее были опущены, она нервно теребила край платья, а губы едва заметно подрагивали. — Это пыль? — хозяин дома вновь провел пальцем по поверхности. — Мы в-все убирали, — пыталась оправдаться девушка. — Боишься? — мужчина с презрением перебил девушку. Горничная смотрела в пол, боясь поднять глаза. Мужчина прошел к дивану и, присев, прикрыл глаза. — Свободна! — прозвучало как приказ. Девушка сию же секунду скрылась в темном коридоре. — Что я вижу? Мне кажется, или мой отец стал слишком мягкотелым, — усмехнувшись, констатировал молодой человек, наблюдавший за происходящим. Анис был его сыном, и сколько он знал своего отца — властного и жесткого Рихарда Каулитца, тот никогда никого не жалел и не прощал ни малейшего проступка. Впрочем, сам Анис был не лучше него, если даже не хуже. Рихард Каулитц был хозяином этого старого поместья, которое досталось ему от его отца и деда. — Я не в духе, и я устал, — мужчина откинул трость и прилег на диван. — Если бы ты был не в духе, она бы ушла отсюда калекой, — Анис встал и направился к камину, на котором стояла бутылка портвейна. — Кто будет на «осеннем съезде»? — наливая вино в стаканы, поинтересовался он. — Держи, — протянул стакан отцу. — Почти все те же, кто и каждый год. Новички нам ни к чему. — Рихард сделал глоток. — Или тебя кто-то конкретно интересует? — Ну, например, мой любимый братишка, — Анис язвительно выдохнул и допил остатки алкоголя. — Вильгельм будет, я отослал ему приглашение, — отец ехидно улыбнулся. — И не надейся, — протянул он, делая глоток. — Он стал другим. Сколько ты его не видел? Три, четыре года?  — Иногда ты так веселишь меня своими доводами! — Анис в голос рассмеялся. — Если ты думаешь, что я хочу его трахнуть, то спешу тебя успокоить, мне он уже неинтересен. — Я не думаю, я знаю, — твердо ответил Рихард. — Он прекрасен, но ты его больше не тронешь. — А ты? — облизнувшись, молодой человек посмотрел в глаза мужчине. — Ты тронешь? Или в тебе, наконец, заиграли отцовские чувства? — не сдержавшись, он снова рассмеялся. — Нет, у меня будет большой выбор для развлечения. И Вильгельм — мой сын и твой брат, он будет здесь с нами на равных, помни это. — Не факт, что он приедет; несколько лет после совершеннолетия он ни разу не посещал наше любимое ежегодное мероприятие! Ты не задумывался, что он тряпка и просто мягкотелое создание? Что он боится? Как ты вообще можешь называть его сыном? — В последний год, что он жил с нами в одном доме, я бы не назвал его тряпкой и трусом, — мужчина махнул рукой на шею сына, с правой стороны которой красовался длинный шрам. — Он за это уже ответил, — молодой мужчина прикрыл уголком воротника шрам, как будто тот его очень смущал или мешал. — Помимо прочих, будет Карл Абберт… С племянником, — продолжил Рихард. — Помнишь Бена? — Какого черта он тащит сюда этого слюнтяя? — возмутился Анис, вопросительно глядя на отца. — Это было условие Карла, — развел руками Рихард. — Но я думаю, что у Бена свои причины быть с нами этой осенью. — Какие причины? Захотелось разнообразить свою жизнь? Ему мало всех тех девиц, которых он тра*нул за последний год! Я наслышан о его похождениях из газет! К тому же я не уверен, что он сможет продержаться здесь месяц, у него не хватит духа быть с нами в одной лодке. — Если ты наслышан о Бене, то должен знать, сколько знатных семей он опорочил, соблазнив их дочерей. Думаешь, если у него хватило духа на это, у него не хватит духа быть здесь, как ты говоришь: в одной лодке с нами? — Не знаю, — отвернулся молодой человек, задумавшись. — Просто мне он не нравится, я не доверяю ему. — Но все же, думаю, причина, по которой он хочет здесь присутствовать, вовсе не в новых ощущениях. Ты не слышал о его романе с Вильгельмом? Вернее о том, как твой брат его трахнул и бросил? Бен долгое время обивал пороги его дома, но так и не добился расположения. Бедный мальчик! — он хрипло засмеялся. — Чего? — вскинул бровь Анис. — Не может быть! Вильгельм трахнул и бросил? Да еще его! Этого самовлюбленного кретина? — он открыл рот от изумления. — Неужели твой выродок стал хоть на что-то способен? — наиграно рассмеялся Анис, запрокидывая голову на спинку кресла. — Анис! — грозно поправил его отец. — Не смей его так называть! — Да что с тобой, черт возьми, случилось?! Ты никогда так не вступался за него! — тот резко переменился в лице и яростно смотрел на отца. — Он стал оправдывать мои надежды! — Рихард пристально посмотрел на сына. — Он заработал себе репутацию, он оправдывает нашу фамилию. Ты вообще слышал, что о нем говорят последние два года? — Нет, я не интересовался этим ээм… — Анис хотел подобрать подходящее слово, но отец не дал ему договорить — С тех пор, как он переехал в Кёльн, он стал славиться чуть ли не самым властным, жестким и к тому же самым красивым человеком в городе! Все всегда боялись фамилию Каулитц, и Вильгельм оправдывает мои ожидания! — мужчина сказал это с особой гордостью, чем вызвал раздражение у старшего сына. — Не зря я издевался над ним, а то вырос бы полнейшим дегенератом, — молодой мужчина, поправил волосы, стараясь скрыть насмешку. — Возможно, но это было в прошлом, — Рихард строго посмотрел на сына. — Да, в прошлом, конечно. Только не забывай, пожалуйста, что ты тоже неплохо постарался, — Анис с каким-то вызовом посмотрел в глаза отцу, на что тот просто отвернулся, показывая всем видом, что не желает продолжать этот разговор. — Ладно, — Анис наиграно вздохнул. — И ты думаешь, Бен хочет приехать, чтобы поговорить с ним? Отомстить? Или что? — Я не знаю, но явно это связано с Вильгельмом, — мужчина встал с дивана и прошел вдоль комнаты, потом развернулся и не спеша зашагал обратно. — Но одно я знаю точно, эта осень будет особенной, — мужчина зло улыбнулся. — Откуда будут наши марионетки? — С приютов, с деревень, с деревенских школ, с детских домов, — перечислял Рихард, вышагивая по комнате. — Много откуда, даже с монастыря и церковных школ, — он позлорадствовал, сверкнув зубами, в один из которых был инкрустирован бриллиант. — Сейчас купить подростков не составляет труда, не то что в прошлые времена. Мой отец очень долго искал нужные места, чтобы купить игрушки к осенним сборам. А сейчас их отдают без лишних разговоров, только завидев деньги. Народ стал очень жаден — ни моральная, ни какая другая сторона никого давно не интересует. Ну, нам это и на руку, с каждым годом все проще. — Какого возраста? — Анис встал и вновь направился к камину, чтобы налить спиртного. — От пятнадцати до восемнадцати, — мужчина зевнул. — Я пойду прилягу. Завтра, кстати, приезжает Вильгельм, — хозяин дома язвительно улыбнулся, посмотрев на сына, и направился наверх, на что в ответ получил презрительный и злой взгляд. Анис всегда казался злым и самовлюбленным. Хотя нет, он им не казался, он таковым являлся. — Ну что, Вильгельм, завтра свидимся, — Анис сверкнул глазами, говоря это самому себе, и, отпив большой глоток портвейна, облизал губы. «Осенние сборы» проходили каждый год в начале октября, и длилось это мероприятие до начала ноября, то есть месяц. Что из себя представляло это событие трудно объяснить, потому что-то, что происходило в этот месяц, нельзя назвать человечным и дать хоть какое-то объяснение всей жестокости и извращениям, что там творились. Это особое развлечение для богатых людей с самой извращенной фантазией, людей, которые не знают границ в своей жестокости и похоти. Ежегодно в поместье привозили определенное количество молодых девушек и юношей, которые становились собственностью богатых извращенцев. Каждому присваивался свой номер, у каждого был свой хозяин, который мог делать все что пожелает со своей юной жертвой. Так же приглашались шлюхи и прочие отбросы общества для многочисленных развлечений. Устраивались эти сборы на протяжении многих лет, и начал все это еще дед Рихарда Каулитца — Ганс. Он рассылал приглашения избранным, таковыми являлись в основном высокопоставленные личности. Без приглашения никто и никогда не мог явиться в поместье. Вход был под запретом, весь месяц поместье было под строжайшей охраной, так что выйти или войти непосвященному было невозможно. Мероприятие это было совершенно закрытым, а за разглашение тайны кому-либо, не входящему в круг доверенных, следовало суровейшее наказание. Поместье, в котором проходили сборы, находилось в 1200 км от города, поблизости были пара деревень, жители которых до жути боялись даже бывать на землях семьи Каулитц. Эта фамилия издавна вселяла страх в людей. Слухи, которые ходили вокруг этого поместья, давно разнеслись далеко за его пределы. Они были самыми разными: кто-то говорил, что людей похищают людоеды, везут в поместье, а после съедают; кто-то рассказывал, что в поместье принимают ванны из крови похищенных; некоторое утверждали, что из кожи людей шьют одежду. Ужас, который испытывали люди при упоминании фамилии Каулитц, нельзя сравнить ни с чем. Но были и те, кто считал все это выдумкой и утверждал, что все это сказки. Но факт, что каждый год в октябре пропадали молодые люди, оставался фактом, а тайна этого поместья и всего того, что творилось в его стенах, оставалась тайной. Рихард сидел один в центре длинного стола, потягивая сигару и наливал вино в фужер, когда в большой зал вошел Анис. — Уже пьешь, — съехидничал он и, упав на стул рядом, закинул ноги на край стола. Рихард не обратил на него никакого внимания, продолжая наслаждаться сигарой. — Все готово? — поинтересовался молодой мужчина. — Все, — медленно выдыхая дым, произнес мужчина. — Завтра привезут пятнадцать малолеток, а сегодня вечером — в восемь — приедут гости. Как ты будешь справляться со всем этим после меня? — немного погодя, произнес отец. — Ты уже собрался на пенсию? — усмехнулся Анис. — Не бойся, я справлюсь! — Я уже задумываюсь об этом, хорошо, что у меня есть варианты, кому оставить наше дело. — Не понял? — спокойно переспросил сын. — Ты имеешь в виду… — Да, — перебил Рихард. — Билл тоже может занять мое место. — Если ты пошутил, то неудачно, — огрызнулся Анис, опуская ноги. — У меня будет возможность оценить вас за этот месяц, — продолжил мужчина. — Но он младше меня и он — сын шлюхи! Как ты вообще можешь думать об этом? — почти прокричал Анис. — Ты из ума выжил? — Закрой рот, — скривился Рихард. — У меня от тебя голова болит, ведешь себя как законченная истеричка. Анис ничего не ответил, но ярость в его взгляде говорила сама за себя. — А если твой выродок не приедет? — немного успокоившись, спросил он у отца. — Я тебе, кажется, говорил не называть его так, — твердо сказал мужчина, сверля глазами сына. Когда он так смотрел, невольно хотелось сжаться или вовсе убежать. Анис поморщился, каким бы он ни был смелым, злым или жестоким, отца он боялся как огня. Он как никто знал, на что тот способен, и что лучше его не злить. — Хорошо, если Вильгельм не приедет? — он специально громче произнес это имя, выделяя. — Приедет, но завтра, он звонил и предупредил, что сегодня не сможет. — Я даже не удивлен! — злорадствовал Анис. — Он уже отложил приезд на день. Отец, неужели ты думаешь, что он стал достоин твоего внимания? — он всеми силами пытался убедить Рихарда в своей правоте. — Ты пытаешься изменить мою точку зрения? — вопросительно посмотрел отец и рассмеялся. — Ты не умеешь убеждать, — мужчина продолжал смеяться, зля сына. — Посмотрим! — молодой мужчина сорвался со стула и зашагал прочь из гостиной. — Посмотрим, — вдыхая дым сигары, сказал Рихард.