Любовь под дождем

      До дома я ехал в тишине, разговаривать особо было не с кем. Два огромных телохранителя с туповатым выражением лиц и водитель, который и слова не проронил. От телохранителей я смог узнать только то, что они оба братья. Втанабэ Кадзума, тот, что забрал меня от Хавока, и Эйдзу. Про водителя Кадзума ничего не сказал, как будто его вообще не было. Ехали мы не спеша, в этот раз спешить было некуда. В окошках мелькали развалины старых домов и заросли одичавших кустарников. Вскоре мы въехали в черту города. Начались высотки, стало душно, но вполне привычно. Скоро снова пойдет дождь. Какая же, все-таки, дождливая вышла весна. В эту зиму почти не было снега. Он сразу таял, оставляя после себя влажные следы. А потом пришел март, такой дождливый, что земля просто не успевала впитывать в себя влагу. Думаю, что это нехорошо для посевов, но мне такая погода нравилась. Иногда в ночной тиши города я позволял себе выбежать босиком на улицу, смеяться, радуясь падающим с неба каплям дождя, танцевать в лужах и спать в мокрой траве у речки. Я засунул руку в карман, чтобы достать телефон, но нащупал в нем еще лист бумаги.       — Письмо? — спросил я себя, доставая лист из кармана. — Точно, письмо.       Я глядел на аккуратно выведенные палочки на грубоватой принтерной бумаге. Перечитывая еще раз, я вспомнил, что так и не написал свой адрес и не отдал его Хавоку. Как ни странно, ожидаемой реакции моего тела на мысли о Хавоке не было. Значит, он все-таки не такой уж и плохой человек, а тут... нервы. Я хотел сразу попросить развернуть машину и поехать к Хавоку, чтобы отдать то, что забыл. Но потом я вспомнил свой сон. Нет, Рей, нам нельзя встречаться. Я сам не понимал, почему. В груди все сжалось, хотелось плакать. Ну, почему? Вроде, все хорошо. Рей жив-здоров, скоро будет в Токио, мы сможем встретиться, я могу вновь полюбить его и даже с большей силой. Но что-то говорило, что нельзя, что-то пыталось остановить.       «Ты только причинишь ему боль. Сделаешь еще хуже, а все из-за твоей глупости…» — прозвучал голос в моей голове.       — Нет, — тихо прошептал я, — такого не может быть.       «Милый мой, может. Все может быть. Из-за тебя он умрет», — ворковал голос в моей голове.       — Нет, — прошипел я, — он не умрет, он не может умереть. Ведь это за мной охотится Джон Кинг, я его добыча, а не Рей... не Рей.       «Из-за тебя… — шептал голос, — умре-ет…»       — НЕТ! — закричал я.       Машина резко остановилась, меня тряхнуло, и я оклемался. Телохранители смотрели на меня глазами полными удивления. Я усмехнулся, молча открыл дверь и вышел на проезжую часть. Эйдзу вышел со мною, он стоял с другой стороны машины, все еще с недоуменно-глупым выражением лица. Я поднял голову и посмотрел на небо. Оно было чистое. Пусть и чувствовалось, что собирается дождь, но на небе цвета глаз Рея не было ни облачка. «Умре-ет» — вновь прошептал голос. В этот раз звук в голове был тих и слаб, поэтому я посчитал, что не стоит обращать внимания на всякие глупости. Я хмыкнул. Не хватало, чтобы я еще сошел с ума. Мысли постепенно прояснялись, они становились такими же чистыми, как то небо. Наверное, в жизни я больше никогда не видел такого неба, как в тот день. Облегченно вздохнув, я сел обратно в машину, и мы продолжили путь. Да. Пожалуй, Тим Хавок вновь оказался прав. В таком состоянии я не смог бы оперировать, так что остается надеяться только на Хирургов-с-мировым-именем. Тот инцидент в кабинете Хавока почти уже забылся, единственное, что я не переставал помнить — его зеленые глаза с играющим в них дьявольском огнем.       Когда я вместе с телохранителями вышел из машины у какого-то подъезда, она уехала. Не парковаться, а насовсем. Наверное, точно не мой водитель. Мои соседи, казалось, уже привыкли ко всему, но два бугая по обе мои стороны для них было неожиданностью. Я пару раз, конечно, ходил с телохранителями, но это были женщины. Отец любил изящество даже в охранниках. А эти два бугая только привлекали внимание, но здесь уже ничего не поделаешь.       В квартире было все так же накурено, а я ведь так надеялся, что этого не будет. Озэму все еще в том кресле, на виниловой пластинке проигрывалась какая-то неизвестная мне песня.       — Я дома, — недовольно сообщил я отцу.       Озэму лениво поднял голову и, щуря глаза, всматривался в мою сторону. Курить меньше надо, старый пердун. Я распахнул все окна, впуская свежий воздух в комнаты.       — Ну что ты делаешь, отец? — начал выговаривать ему. — Ты…       Но я не стал говорить, лишь безнадежно махнул рукой. Он уже большой, сам знает, что да как. Тяжело вздохнув, я направился в свою комнату, но меня остановил голос отца.       — Эй, Акира, — лениво позвал он, я обернулся, — кто эти парни?       Он показывал дрожащей рукой на стоящих около двери телохранителей. Я усмехнулся. Посланники смерти, батюшка, смерти. Но вместо этого тихо ответил, что моя охрана.       Почти весь день я просидел в своей комнате, размышляя о Рее, Хавоке, Кинге. В голове пронеслась сотня решений, даже были идеи суицидного характера, но я решил для себя в этот день раз и навсегда, что хочу жить и буду продолжать жить, чего бы мне этого ни стоило.       Под вечер я решил-таки выбраться из комнаты и разведать обстановку в квартире самостоятельно. Запах курева почти выветрился, но слегка осел на мебель, оставаясь в комнате. Отец все еще сидел в кресле. Он не курил, просто держал сигару в опущенной руке и слушал музыку с закрытыми глазами. Я присел напротив него, вслушиваясь в дыхание Озэму да медленную музыку Бетховена и вдыхая остававшийся запах никотина. Я никогда не курил, но сейчас, пожалуй, не отказался бы. Я тряхнул головой, приводя себя в норму, и медленно встал с кресла.       — Акира... — тихо проскрипел голос депутата, — погоди.       Я остановился, вглядываясь в лицо моего благодетеля, пожалуй, его можно было так назвать, но если бы не он... если бы не он, то я прожил бы в том старом детском доме, не имея возможности выйти в люди, обучаться, а главное... тогда бы я не встретил Рея. Мягко улыбнувшись Озэму, не ожидая при этом от себя такого, я сел обратно в кресло. В комнате стояла тишина, нарушаемая только музыкой Бетховена. В лучах заходящего солнца комната была снова в дыму. Нет, никто не курил, просто дым еще не выветрился, оставаясь в воздухе.       — Да, отец, — все так же мягко отозвался я.       Да что же со мною такое? Наверное, надышался я все-таки этим табаком. Э-эх, даже кондиционеры не помогают, надо включить воздухоочиститель на полную, но это подождет. Мне впервые что-то хочет сказать Озэму. Он поднял голову и долго молча смотрел на меня. Его лицо, уже дряблое от возраста и от его образа жизни, стало немножко моложе, когда он улыбнулся. Эта улыбка... я никогда не думал, что отец может искренне улыбаться.       — Прости меня, Акира... — тихо проговорил он.       Его лицо вмиг стало печальным и слишком уж старческим.       — Прости меня, сынок... — снова повторил он.       Сынок?.. он никогда меня так не называл, да и с чего бы? Озэму печально вздохнул, продолжая смотреть мне в глаза.       — Конечно, — немного удивленно пробормотал я, — конечно, и ты меня прости.       Я не понимал, что происходит. Сердце бешено стучало в груди, мышцы сковывал какой-то страх. Я выдавил из себя неуверенную улыбку.       — Спасибо... — проскрипел его голос. Он еще раз улыбнулся и обессиленно опустил голову на спинку кресла. Пластинка вдруг замолкла, и комната погрузилась в тишину. Грудь Озэму приподнялась и с шумом опустилась. Я посмотрел на отца. Он был бледный и слегка обмякший. В голову пришла ужасная мысль о его кончине, дрожащими руками я начал прощупывать пульс: он был слабый, но все равно был. Взяв себя в руки, я лихорадочно набрал номер Скорой Помощи и прокричал в трубку адрес. Машина приехала быстро. В больнице оказалось, что у отца Хроническая Обструктивная Болезнь Легких III степени, которая на данный момент уже медленно переходит в IV. Оказывается, что Озэму давно это знал, его лечащий врач не раз говорил ему бросать курить, но тот, прямо как ребенок. Пожалуй, если бы он не выкурил весь запас в хьюмидоре, то все бы обошлось. Но это же Озэму. Врач сказал, что отцу придется полежать в больнице под наблюдением, провести курс лечений, чтобы хоть немного замедлить развитие болезни. Сейчас Озэму находился в тяжелом состоянии, поэтому в палату меня не впустили, но сказали, что через пару дней я могу его навестить. Облегченно вздохнув, я вышел из клиники и направился домой.       Через неделю я смог все-таки прийти к отцу. У меня выдался, наконец-то, свободный день. На работе я не был сутки, а разгребать пришлось неделю. Счета за аренду, зарплата сотрудникам и тому подобное. Как-никак, конец месяца. Мерно шагая по улице, вдыхая влажный, как перед дождем, воздух, я шел от отца домой. У него все хорошо, правда, постоянная кислородотерапия не отпускает его работать, да и самочувствие, говорят, не очень. Ну и вычудил, конечно, этот Озэму, прямо диву даюсь.       Вдруг меня кто-то окликнул. В надежде увидеть Рея, я оборачиваюсь на звук, но это был всего лишь Такахаши Рен, секретарь моего отца. Однако же изменил Озэму своим принципам и взял на пост секретаря мужчину, но тот тоже был не лыком шит, первый парень в департаменте.       — Здравствуйте, Такаяма-сан, — тихонько поприветствовал он меня.       — Здравствуйте, — удивлённо ответил я.       — У меня к вам есть дело, — не давая мне времени опомниться, заговорил он, — давайте зайдем в это кафе и все обсудим.       Ехидно улыбаясь и подталкивая меня рукой со спины, он вошел в кафе. Это было светлое помещение почти без посетителей. В зале играла тихая расслабляющая музыка. Рен подтолкнул меня в направлении одного из столиков. Когда к нам подошел официант, Такахаши попросил два стакана воды и продолжил начатый разговор.       — Так вот, у меня есть к тебе небольшое дело, — он сделал паузу и тихонько хмыкнул. — Я понимаю, что это не правильно, но у Такаямы-сана на работе большие неполадки. Он недавно уволил своего заместителя, и теперь с бумагами некому разобраться.       — А я-то тут при чем? — удивленно спросил я. — У меня нет в этом опыта, да и вы должны разбираться в таких делах получше меня.       Он опять тихонько хмыкнул, но продолжал улыбаться.       — Вы как раз и сможете это сделать. Документы лежат в сейфе, а сейф открывается со сканирования сетчатки, так что только вы и Озэму-сан имеете доступ к документам.       — А с чего это и я тоже? — я почувствовал некий подвох в словах этого юноши. — Почему я должен вам верить?       Улыбка моментально сползла с лица Такахаши. Внимательно оглядев меня, он покачал головой и демонстративно встал.       — Если вы хотите гибели бизнеса вашего отца, то не верьте, — он уже собрался уходить.       — Постойте… Такахаши-сан, я хотел бы подробнее узнать о делах в бизнесе моего отца.