Любовь под дождем

      В мире все взаимосвязано, следовательно и случайностей не бывает. Весь этот мир сложен из кусочков бытия древних народов, создавших этот мир таким, какой он теперь есть. Мы, и только мы, отвечаем за настоящее этого мира, а наши потомки будут отвечать за его будущее и так далее. В этом Мире не осталось больше Богов, и никто не верит в их могущество. Может и так, а может и нет. Знают только сами Боги. Говорят, что Боги просто отошли от дел, поняв, что они больше не нужны, и предоставив людям самим выбирать свою жизнь. А я в это не верю! Кем бы ни был тот Бог, но он точно знает, что суждено человеку, поэтому так яростно стремится помочь нам. Впрочем... я сам в это не верил, пока не встретил Его. Рей. Его отец — якудза, и большего я не знаю. Но сам Рей интересует меня куда больше, чем его отец. Мне не нужны деньги и слава, так как это все пережиток прошлого. Мне нужны только ярко-голубые глаза Рея, его темные, почти черные, и мягкие, как шелк, волосы. Его руки, его объятия. О, Господи... Вы, наверное, спросите: «О чем это он вообще? Кто он такой? И зачем он все это говорит самому себе и спрашивает это у себя?» Ну, наверное, потому что я разговариваю сейчас сам с собой, пытаясь заглушить свое одиночество. Меня зовут Такаяма Акира.       — О! Это же Альбинос! — послышался голос сзади. Как же достало меня это прозвище, если бы вы только знали. Ко мне подбежал парень, что было понятно по голосу, шагам, а так же руке, которую он положил мне на плечо.       — Альбинос, ты чего игноришь меня? — спросил Хирото Мацубара. Мой бывший однокурсник.       Я демонстративно снял наушники. По правде говоря, я уже минут десять ничего не слушал, телефон разрядился, а МР3 я с собой не взял. На самом деле, я ни с кем не хотел общаться, ну, кроме Рея, но его уже четыре года не видать.       — Ты что-то хотел, Мацубара-сан? — флегматично протянул слова, показывая, что общаться мне не особо-то и хочется. Но, похоже, Хирото отличался от других людей. Он, улыбнувшись... нет, скорее оскалившись, хлопнул меня по плечу.       — Чего так официально, Альбинос? — спросил он, уже во всю улыбаясь.       — Прекрати уже меня так называть, — попросил я его. Я быстрым шагом шел домой, желая остаться наедине со стенами квартиры и не попасть под намечающийся дождь.       — Ты чего? — в голосе Хирото появились раздраженные нотки. — Думаешь, что из-за того, что ты богатенький сын депутата, имеешь личную клинику, а все бабы, не раздумывая, липнут к тебе, то можешь так обращаться с другими? — вспылил он.       Я пожал плечами, мол, думай, что угодно. На самом деле, я хотел бы ему все высказать, но по привычке сдержался, показывая безразличие. Он рывком остановил меня, сжав плечо. Силы Мацубаре не занимать, а вот ума надо бы. Может, он и был лучшим учеником в академии, но в психологии разбирался хуже пятилетнего ребенка... Его лицо исказилось от злости. Хирото взял меня за грудки и слегка приподнял. Я невольно ухмыльнулся.       — Чо лыбишься, лисья морда? — зло рыкнул он, тряся меня.       Ну, почему? Почему я не могу быть просто Акирой Такаяма? Вот всегда так: то Альбинос, то лисья морда, то еще как-нибудь. Надоело. Он опять тряхнул меня, вырвав из мира мыслей.       — Нарываешься, да? — кричал он. Ну, вот где логика? Говоришь — нарываешься, не говоришь — тоже нарываешься. Сразу понятно, передо мной — Опасный Бандит, а Опасный, потому что хирург. Лицо Хирото было в непосредственной близости ко мне. Я различал каждую веснушку на этом, покрывшемся от злости красными пятнами, лице. Наверное, если учесть, что я люблю парня, то меня можно назвать геем. Но это определение подходит только к моему отношению к Рею. Да, у Мацубары было красивое лицо, но это не Рей. Он меня тряхнул еще раз.       — Чего молчишь? Испугался? — ехидно спросил однокурсник. Видно было, что Хирото еле сдерживается, чтобы не заехать мне по морде.       — Что? — продолжал кричать парень. — Без папиных охранников и без бумажки даже ответить страшно?       Да, я был странной внешности, да, мой отец — депутат, но у меня есть своя гордость. Взяв себя в руки, я оттолкнул Мацубару, ворот рубашки слегка затрещал, но мне было не до нее. Еще более рассвирепев, парень занес кулак, но, перехватив удар, я заломил его руку.       — Ты ошибся, Мацубара-сан. Я и без бумажки говорить могу, просто пачкаться о тебя не охота. Так что отстань от меня, пожалуйста, — спокойно сказал я, как будто вовсе и не заламываю никому сейчас руку.       — И, если завидуешь или, того интереснее, влюбился, то скажи прямо, — на полном серьезе закончил я тираду.       Я знал, что из-за моей внешности по мне сохли не только девушки, но и парни. Так что смысла это отрицать не было. Мацубара злобно посмотрел на меня и что-то невнятно проворчал.       — Спасибо за приятную беседу, — я отпустил его руку и продолжил начатый путь.       Дождевые облака, наконец, сформировались, и на нас пролились очищающие слезы неба. Снова дождь. Дождь. Что для вас это слово? Для меня это ВСЁ! Вся жизнь моя протекает словно в дожде. Мне говорили, что я родился в дождь. Мои родители, настоящие папа с мамой, а не этот безответственный депутат, погибли в дождь, попав в аварию. Рея я встретил в дождь. И даже его имя похоже на дождь. Наверное, когда придет время умирать мне... снова пойдет дождь, а потом, наверное, навсегда прекратится. Я усмехнулся своим мыслям. Я снова искал в прохожих Рея, но без толку. Может, его, все-таки, убил отец? Нет, я не должен о таком думать. Если я его не видел четыре года, это еще не повод его хоронить. Я помню нашу первую встречу до мельчайших подробностей, как будто всё произошло только вчера.       Мне тогда было 17, я учился в академии на хирурга и уже был на втором курсе. Я много учился, поэтому мне удалось выпуститься из школы раньше, чем другие. Прозвище «Альбинос» появилось еще в детском доме, а в школе и академии только закрепилось. У меня с рождения были седые волосы и красные глаза. Воспитатели говорили, что это у меня от матери, а другие взрослые говорили, что я одержим бесом или считали, что я дитё дьявола. Озэму Такаяма не был моим родным отцом. Он дал мне эту фамилию и взял под опеку прямо перед выборами, чтобы показать, какой он хороший. После аварии у меня была частичная амнезия, я помнил только свое имя, но не фамилию. Наверное, Озэму этим и воспользовался, а я не возражал. Да, он обо мне заботился: дал хорошее образование, квартиру, даже купил мне клинику. За все эти годы мы встречались раз десять, и каждый раз длился не дольше пары часов. Так что, если подумать, то сделано это было только по его прихоти. Я его сын, а значит должен выглядеть соответственно. Я никогда не видел любви. Все те, с кем я трахался, нужны были для отцовской работы и им нравилась только моя внешность, а не душа. У меня не было ни одного настоящего друга. Деньги были — я царь, бог; не дал взаймы — сволочь, буржуй. Я играю в его игры по его гребанным правилам. Я двигаюсь так, как он дернет за ниточки. Надоело... я устал. Слышишь, чертов Бог? Я устал от этой игры.       Тогда, в тот дождливый день я поздно вернулся домой. Приятелей у меня не было, но однокурсники часто приглашали меня с собой. Так и в этот раз. Они предложили меня подвезти, а я отказался. До дома было не далеко. Минут десять до метро, минут двадцать до нужной остановки, а потом еще десять до дома. Поэтому я весь вымок, хоть выжимай. Ведь уже третий день идет дождь. Мокрый асфальт словно зеркало отражает вымокший печальный город.       Выпив кружку чаю, я сразу лег спать. Голова болела так, будто вот-вот взорвется. На часах было 3:00. Ощущение, что заснул пять минут назад. В дверь стучат. Я решил игнорировать, боясь, что там еще одна кучка поклонниц моей внешности, такое уже случалось. Они что-то говорили о том, что я похож на аниме-персонажа. Это, вроде, у нас косплеем называется. Вот приставучие. Но стук в дверь продолжался. Тогда я испугался, что там что-то случилось, и поплелся открывать дверь. Не заглядывая в глазок, я распахнул ее и, не смотря на посетителя, спросил:       — Вам кого?       Сердце вдруг начало бешено колотиться. Что-то произойдет? Значит, что-то сейчас изменит мою жизнь? Но к чему? Но как? Посмотрев на полуночного посетителя, я увидел парня. Лет пятнадцати с виду, а еще... он был ранен. Ливень на улице только усилился, поэтому с его волос и одежды стекали ручейки воды. Парень нервно оглянулся и словно вжался в стену дома. В его ярко-голубых глазах читалась мольба и страх. Я взял его за рукав куртки и втянул в квартиру, закрыв дверь. Парень осмотрел меня с ног до головы и с трудом выдавил из себя слова:       — За мною гонятся.       После этого он потерял сознание. Не дав ему упасть, я подхватил его на руки и перенес на кухню. На обеденный стол для осмотра. Рана была сквозная, огнестрельная. Орган не задет, но, если бы пуля пробила плоть чуть ниже, то он умер бы сразу, так как там находилось сердце. Слава Богу, что рана оказалась сквозная, и мне не пришлось вытаскивать инородное тело, то есть пулю, из парня. После небольшой операции я сделал ему перевязку и перенес на свою кровать. На меня моментально навалилась слабость, и я заснул рядом с ним.       В 8:00 прозвенел будильник. Отключив его одним движением, я перевернулся на другой бок и почувствовал чужой человеческий запах. Распахнув глаза, я рывком сел на кровати. Осмотрев того, чей приятный запах я почувствовал, моментально вспомнил вчерашнюю ночь. Встав с кровати, благо она была у меня двуспальная, я не потревожил парня, аккуратно подоткнул одеяло и вышел из комнаты. Я позвонил в академию, сообщив, что чувствую себя плохо и сегодня буду отсутствовать. Директор меня моментально понял, я за все время обучения в академии еще не пропускал ни один урок, поэтому он ко мне относился вполне снисходительно. В аптечке больше не оставалось антибиотиков и бинтов, поэтому, пока парень спал, я сбегал в аптеку. Когда я вернулся обратно, он уже проснулся и рассматривал себя в зеркало.       — Тебе нельзя вставать, — с укором сказал я.       Парень посмотрел на меня глазами полными благодарности и удивления.       —Почему вы меня спасли? — спросил он.       — Ты приляг, а потом я отвечу на все твои вопросы. Садись-садись, — я указал на кровать.       Парень послушно сел и вновь уставился на меня. В его ярко-голубых глазах играл свет, отраженный от зеркала. Сердце вновь отозвалось гулким стуком в груди. Что такое? Это и есть любовь? Нет, конечно же, нет. Он мой пациент, не более того. Я его просто спас. Вот и все.       — Как тебя зовут? — наконец спросил я. Этот вопрос меня мучил со вчерашней ночи.       — Рей... — тихо ответил он и опустил глаза. — Почему вы меня спасли?       Я усмехнулся. И правда, почему? Я же мог его оставить под дождем, как, возможно, сделали бы другие жители этого большого и прогнившего города. Если его ранили, то ему угрожает опасность и, возможно, когда я его спас, то накликал и на себя беду. Я потряс головой, отметая эти ужасные и бесполезные мысли. Если этот парнишка тут, то значит, так решил Бог, следовательно, это какое-то испытание в моей судьбе.       — А что? Что бы кого-то спасать, нужен повод? — ответил я вопросом на вопрос, так как убедительный ответ так и не нашел. Он пожал плечами. Какие у него все-таки хрупкие плечи.       — Тебе сколько лет? — я снова оглядел его с ног до головы. — С виду тебе лет пятнадцать, не больше.       Парень засмеялся, а потом отрицательно покачал головой.       — Мне восемнадцать, — с улыбкой на губах ответил он. А у него довольно приятная улыбка. У меня было желание поцеловать его, но я понимал, что это не правильно.       Больше я у него ничего не спрашивал, да и не факт, что он ответил бы мне. Со мною Рей прожил два месяца. Два прекрасных месяца, когда я не желал уходить в академию, но Рей настаивал. А потом я бежал оттуда. Бежал сломя голову, не думая о погоде. А затем пришли люди. Они забрали его у меня, но он обещал вернуться. Он сказал мне это в последние десять минут, отведенные нам попрощаться.       — Знаешь, Акира, мой отец — якудза, он хочет, чтобы я стал главой клана, но я не хочу продолжать политику отца. Я не хочу быть бандитом, даже уважаемым. Поэтому я сбежал, — он тяжело вздохнул и опустил свои ярко-голубые глаза. Его руки держали меня за плечи, и я чувствовал, как его пробирает дрожь.       — Я боюсь, — снова сказал он. — Боюсь. Я вернусь к отцу, попытаюсь его снова убедить. Но знай, что я вернусь. Я обещаю вернуться, потому что я…       И он не договорил. Те люди оторвали его от меня и насильно утащили. Он не договорил. И эта последняя незаконченная фраза уже четыре года не дает мне покоя. Что он хотел сказать? "Я..." Я его дождусь, я узнаю, потому что я его люблю. Люблю. Я чувствую это, я знаю. От воспоминаний меня оторвала девушка, точнее, молодая женщина — цыганка.       — Позолоти ручку, дружочек, и я тебе скажу будущее.       Я протянул ей пару долларов.       — Ну, погадай мне, тетушка.       Она взяла мою руку и что-то долго там рассматривала.       — Ты дите дождя, — наконец, сказала она. — Дождь любит тебя... Только не тот дождь, от которого рожден ты, а другой. Придет Дождь. Дождь скоро придет.       Она рывком отпустила мою руку, отошла от меня на пару шагов и закружилась, возведя руки к небу.       — Дождь. Дождь скоро придет. Дождь! — кричала она.       Я тихонько улыбнулся. Дождь? Хм... может, Рей? Ведь его имя так похоже на дождь. Дождь. Я пошел дальше, а цыганка все кричала про то, что скоро придет Дождь.