Доверься тишине

Ночью в лаборатории обычно очень тихо. Даже если кто-то засиживается допоздна, то все равно старается шуметь поменьше, словно вспоминая об уважении к мертвым. Белые гладкие кости на прозекторском столе днем лишь рабочий материал, ценные улики и предмет для тщательного анализа доктора Бреннан и ее интернов. Дело даже не в поимке преступника – это само собой разумеется, это основная задача совместной команды антропологов Джефферсона и ФБР, и вряд ли кто будет с этим спорить. Но вторым слоем под патриотическими и сугубо ФБРовскими мотивами кроется настоящая цель ученых и исследователей – азарт. Используя свои знания, наблюдательность, найти то единственное скрытое, что станет решающим штрихом в сложной цепочке доказательств. Изящно расписаться под своей победой, если хотите. И ночью в тишине те же кости могут поведать гораздо больше, чем суматошным, полным черствого профессионализма днем. Это только доктор Бреннан слышит их всегда, другим же нужно научиться прислушиваться. – В Новой Зеландии есть особая услуга для посетителей зоопарка Орана – их сажают в клетку и вывозят в места обитания диких животных. Получается зоопарк наоборот, – задумчиво сообщил Винсент левой берцовой кости, – думаю, львы и тигры очень довольны этим обстоятельством. Жертву ранили в бедро, о чем говорят четкие зарубки длиной около сантиметра, похожие на следы зубов, но причиной смерти стало что-то другое. – А посетители получают свою порцию адреналина и редко задумываются над комичностью своего положения. Никаких отметин на черепе, ребрах и тазовой кости, как и на остальных почти двухстах костях. – Можно устроить сопутствующее развлечение и возить туристов смотреть на других туристов, сидящих в клетках. Люди любят подобного рода забавы. Иногда не стоит надеяться только на свои глаза, тактильные ощущения могут сказать гораздо больше о шероховатостях, маленьких дырочках или сколах. Доктор Бреннан способна с закрытыми глазами обнаружить изъян, который все остальные пропустят, хоть и будут всматриваться часами. – Когда у меня были деньги, много алкоголя и год свободного перемещения по миру, я даже не подумал съездить в этот зоопарк. Решил, что туда следует отправляться с кем-то более постоянным, чем случайная подружка на ночь. Как ты думаешь, – Винсент провел пальцем по черепу и взглянул в пустые глазницы, – я был прав? Череп предпочел промолчать во всех смыслах этого слова. Зато у двери послышались торопливые шаги: кто-то еще не ушел домой. Гулкое эхо в полумраке огромного пустого помещения, напичканного первоклассными приборами – последним словом техники, они вот-вот сами обзаведутся разумом. Винсент был в этом уверен, как и в гениальности Энджелы Монтенегро и паранойе доктора Ходжинса – основных «хозяев» этих приборов. – Вы разговариваете с костями, мистер Найджел-Мюррей? – спросила доктор Бреннан. Она остановилась на пороге, сложила руки на груди и, чуть нахмурившись, оглядела застывшего с черепом Винсента. Она была не против ночной работы, особенно когда дело касалось ее самой, но, наверное, мало кто из интернов мог ее порадовать тем же. – Вы тоже иногда с ними говорите, – ответил Винсент, сделав ударение на первом слове. Фраза получилась уважительная, не насмешливая и очень серьезная, как и отношение Винсента к доктору Бреннан. – Вы правы, но таким образом я обращаюсь к собственному подсознанию, а вовсе не к мертвому черепу, – доктор Бреннан задумчиво вздохнула. – Он вам не отвечает? В ее голосе не прозвучало усмешки, только искреннее любопытство. Винсент удивленно поднял голову и улыбнулся. В ответ. Доктор Бреннан редко улыбалась своим коллегам, в основном, агенту Буту. У него единственного после Энджелы был ключик к ее сердцу. Остальным же доставался лишь холодный профессионализм и редкие моменты обычной человечности, которые доктор Бреннан почему-то старалась тщательно скрывать. – Нет. Конечно же, нет. Хотя я был бы не прочь поговорить с ним, когда он еще был жив. Это был редкий случай, когда Винсент прочитал досье и даже проникся судьбой жертвы. Привлекло, наверное, то, что этот человек совсем недавно был богачом, случайно получившим свое состояние, прожигателем жизни, а теперь белел своими костями на прозекторском столе. Грустно. И бесполезно. – Но если бы жертва была жива, то ее незачем было бы расспрашивать о смерти. Бессмысленно. – Именно. Вы видели его семью? Я столкнулся с ними около института. Они действительно любили его, мистера Хоупа, – он махнул рукой на аккуратно собранный скелет, мало напоминающий настоящего человека. – Не делили наследство, хотя, поверьте, там есть, что делить, а оплакивали потерянного близкого. – Вы принимаете это слишком близко к сердцу. Это непрофессионально, мистер Найджел-Мюррей, – доктор Бреннан нахмурилась, наверное, ей весь этот разговор казался бессмыслицей. А Винсент помотал головой, показывая, что вообще-то согласен с ней, но только не в данной ситуации. – Может быть, но иногда нужно делать что-то… непрофессиональное. Иногда это помогает нам найти разгадку, и… – Винсент заколебался, пытаясь сосредоточиться, пальцы поочередно нажимали на край стола, словно на клавиши фортепиано. Сложно выразить свои мысли, когда и сам-то не совсем понимаешь их суть. – Вы знаете, что человеческий мозг генерирует за день больше электрических импульсов, чем все телефоны мира вместе взятые? – Нет, но… – В древней Месопотамии врача казнили, если пациент умирал по его вине, и ослепляли, если тот слеп... – Хотите сказать, если не раскроете это убийство, вас тоже казнят? – доктор Бреннан опять сделала самый невероятный, но строго логичный вывод. Винсент подавил невольный смешок. Четкие факты всегда помогали ему сосредоточиться, упорядочивали мысли и помогали взять под контроль чувства – универсальное средство для улучшения самоконтроля! Только окружающих это порой забавляло или пугало, а порой вводило в недоумение. Не очень удобно в общении. – Я хочу сказать, что значимость одного человека сложно оценить простыми мерками. Вот взять нас с вами, вы великий ученый, я пока что ничем не примечательный интерн. Ну, конечно, подаю надежды, хочется думать, что большие, но на вашем фоне просто теряюсь. У меня нет девушки, зато очень много друзей. Хотя с большинством из них я познакомился, конечно, благодаря выигрышу. Но у нас с вами есть наша работа и эта лаборатория. Нас будут помнить в первую очередь как ученых, доктор Бреннан. Но может быть, гораздо важнее оставить другой след в сердцах людей. То есть, в их душах, в их… памяти… Надеюсь, вы меня поняли. Винсент замолчал, сам удивляясь своей откровенности. Синдром случайного попутчика, хотя какой из доктора Бреннан попутчик – она, может, и не будет сплетничать, но запомнит каждое его слово, она не будет относиться к нему хуже, но когда-нибудь упомянет, что мистер Найджел-Мюррей (может быть, к тому времени уже доктор Найджел-Мюррей) слишком сентиментален. Но доктор Бреннан легко прислонилась к дверному откосу, поплотнее запахнула полы светлого плаща и понимающе кивнула. – Когда я начала работать с Бутом, – задумчиво сказала она, – точнее, за два месяца до нашей первой встречи с ним, я взяла нового интерна – Зака Эдди, вы, может быть, слышали о нем. Замечательный молодой человек, выдающийся ученый, мне с ним было очень просто и легко работать. Мы все его очень любим. Зак настоящий профессионал, даже я иногда удивлялась его способностям, а это говорит только о гениальности. Но мы любим его не только за это. У Зака восхитительный голос, он даже прислал Энджеле запись с песнями, она уговорила его, не представляю, как у нее получилось. А доктор Ходжинс до сих пор готов уступить свой глупый титул «Король лаборатории» только ему, он часто ездит к нему в клинику. Даже Бут перестал называть нас умниками, когда… мы потеряли Зака. Он наш друг, и мы ценим его не только за его ум. Он все еще член нашей команды. Доктор Бреннан немного смущенно улыбнулась. Винсент знал про Зака, про него тут все знали и рассказывали каждому новичку историю интерна-каннибала. А еще он слышал, как о Заке вспоминали Ходжинс и Энджела, как Кэм иногда задумчиво замолкала, когда Свитс передавал от него привет. Винсент видел, что даже доктор Бреннан невольно сравнивает каждого своего помощника с Заком. Команда Института Джефферсона не забывает своих друзей. Винсент хмыкнул и нежно провел пальцем по белой кости. Все в порядке, а меланхолия – просто наваждение, бывает. – Если вы так озабочены своей значимостью, мистер Найджел-Мюррей, то предлагаю вам присоединиться ко мне в исследовании, я хочу провести сравнение передних конечностей террапода и человека на основе костей скелета динозавра, который недавно был обнаружен в Южной Африке. Вам должно понравиться. – Большинство динозавров жили более ста лет, – удивленно пробормотал Винсент, но тут же спохватился: – То есть да… спасибо, доктор Бреннан! Он едва не кинулся обнимать своего профессора. Но… она сочтет это неуместным. – Вы идеально подходите на роль помощника в этом исследовании. Теперь у вас будет возможность повлиять на чьи-то жизни, – сказала доктор Бреннан. – Но до этого еще очень много работы. Она развернулась и, попрощавшись, ушла, оставив Винсента наедине со скелетом, который, наконец, заговорил с ним – палец нащупал маленький след от укола на лучевой кости. – Винсент Найджел-Мюррей начал свой путь в науке с исследования скелета динозавра, факт! – Винсент подмигнул черепу. – А вашего убийцу, мистер Хоуп, мы обязательно поймаем завтра, теперь у нас есть доказательства. Винсент аккуратно положил череп на место и, стараясь не шуметь, последовал за доктором Бреннан. Ночью в лаборатории должно быть тихо, чтобы шепот костей могли услышать и незадачливые интерны, пусть даже подающие большие надежды.