Грани

      Доротея Вирер отмечала свой день рождения. В принципе, она занималась этим каждый год, но радость от прошедшей Олимпиады придавала празднику особый оттенок. Компанейская Вирер планировала устроить грандиозное торжество, но большая часть приглашённых явиться не смогла, сославшись на усталость, вызванную излишне напряжённым сезоном, и желание наконец-то побыть с родными. Однако Доротея не отчаялась и принялась опрашивать ребят из иностранных сборных.       Эмиль Свеннсен очень удивился, когда однажды вечером, сразу после того, как они с Хенриком вернулись домой, у него зазвонил телефон. Поставив многочисленные пакеты на пол, норвежец снял трубку. — Привет! Узнал? — спросили уверенным женским голосом, обращаясь к альфе на немецком языке. — Конечно, — саркастически усмехнулся Эмиль. — Я тут подумала, — невозмутимо продолжали с той стороны, — мы ведь замечательно провели время на Олимпиаде! Я устраиваю вечеринку в честь своего дня рождения, буду рада, если ты прилетишь! Чем ты занят третьего апреля? А четвёртого? — Третьего апреля… Доротея, это ты? — догадался Свеннсен. — А что, тебя так часто незнакомые девушки на дни рождения зовут? — засмеялась Вирер. — Тебя ждать? — Я перезвоню через пару минут, — вздохнул альфа и потащил покупки на кухню, даже не сняв куртку. Тут телефон оживился снова. Чертыхнувшись сквозь зубы, Свеннсен нажал на «ответить». На этот раз по другую сторону оказался Тарье. — Эмиль, представляешь, мне только что Вирер звонила! На вечеринку зовёт в честь дня рождения! Совсем эти итальянцы с ума сошли… — Я с ней уже поговорил, — хохотнул Свеннсен, — обещал подумать. — Ты знаешь, я, может, и хотел бы, но дочка совсем маленькая… Ингрид не будет против, но мне неудобно как-то, — осторожно начал старший Бё. — То же самое, — вздохнул Эмиль. — Послушай, я сейчас немного занят, давай поговорим попозже? — Ладно, — миролюбиво ответил Тарье, сбрасывая звонок.       Свеннсен принялся поспешно перекладывать продукты в холодильник. — Доротея? Которая Вирер? И что она хотела? — крикнул Хенрик из глубины коридора. — На день рождения зовёт, — отмахнулся Свеннсен. — Но куда же я без тебя, ушастый? Ничего с ней не случится из-за моего отсутствия. — А я бы слетал на твоём месте, — поморщился Л’Абе-Лунн, заходя на кухню. — Эмиль, я знаю, что такое дети… В общем, у тебя не скоро потом получится куда-то выбраться. Не волнуйся за нас. — Ты серьёзно? — удивился Свеннсен. — Вот так берёшь и отпускаешь? — Я тебе доверяю, Эмиль, — Хенрик улыбнулся своей излюбленной мягкой улыбкой. Альфа невольно передёрнулся… Он, Свеннсен, не заслужил такого преданного омегу. Л’Абе-Лунн подошёл сзади, приобнимая Эмиля за талию. — Перезвони, — прошептал Хенрик, — и передай, что согласен… — И за что ты мне такой достался? — усмехнулся Свеннсен, оборачиваясь. — Да я у тебя вообще золото, — подмигнул ему омега.       Третьего апреля Вирер, празднично одетая и изумительно накрашенная, встречала гостей. Лукас предсказуемо пришёл первым, таща за руку растерянного Арнда. Они торжественно вручили девушке огромную плюшевую альпаку и бутылку дорогого вина. Бё и Свеннсен на праздник изрядно опоздали, но в качестве подарка принесли шикарный букет цветов и красивый медальон с гравировкой. На закономерный вопрос, когда же они успели всё это приобрести, скандинавы мило смутились и пробормотали что-то непонятное. Дани Бём, временно взявший на себя роль хозяина дома, мог только смеяться и разводить руками. Ему всё ещё было немного неприятно видеть Арнда с другим, но присутствие альфы рядом существенно облегчало состояние Бёма.       Веселье шло полным ходом, но в самый разгар вечеринки выяснилось, что запасы алкоголя внезапно иссякли. Дело в том, что ответственность за продукты лежала на Даниэле, который о страсти норвежцев к выпивке представление имел весьма смутное. Посовещавшись, ребята решили послать кого-нибудь в центр до наступления темноты. Помочь вызвался Тарье — он пообещал Ингрид, что много пить не будет, и поэтому был практически трезвым. Ближайший магазин находился буквально в нескольких кварталах, поэтому все единогласно решили, что наличием доверенности на транспортное средство можно пренебречь. Старший Бё, взяв ключи от хозяйской машины, поспешил вниз. Когда он уже открывал дверцу автомобиля, его внезапно окликнул Лукас. — Тарье! Подожди! — Эээ, — замялся норвежец, — а что случилось? — Я поеду с тобой, — ответил Хофер, обходя машину с другой стороны. — Я не очень хорошо себя чувствую, мне нужно немного проветриться. — А причём здесь я? — удивился Бё. — Оставайся здесь, посиди у входа. Явно больше свежего воздуха получишь, чем в центре. — Ты серьёзно считаешь, что мне дадут спокойно посидеть? — огрызнулся Хофер. — В лучшем случае Доротея прибежит и танцевать утащит, а в худшем опять явится мой гордый немецкий орёл, который рядом со мной всё время строит из себя наседку! — итальянец поморщился. — В каком смысле? — захохотал Тарье. — «Луки, почему ты здесь один? Ты выглядишь очень бледным! Может, нам стоит поехать домой?» — Хофер сделал страшное лицо, пытаясь изобразить своего альфу. — Не пойми меня превратно, я к нему уже привык, но в своём нынешнем состоянии я предпочту твоё общество. — Ладно, — буркнул Тарье, садясь за руль. — Только не привлекай к себе лишнее внимание, договорились?       Итальянец кивнул. Бё пристегнулся, завёл машину и осторожно поехал вперёд. Сумерки уже начинали сгущаться, и откуда-то с гор медленно сползал туман. Лукас мерно стучал пальцами по стеклу. Тарье думал о чём-то своём, насвистывая под нос незатейливую мелодию. Вдруг сероватую пелену прорезал ослепительный свет фар. Старший Бё выругался и машинально выкрутил руль. На мокрой, скользкой дороге машину занесло в сторону. Тарье попытался затормозить, но тут откуда-то справа их ударило с такой силой, что автомобиль вылетел с дороги, перевернулся и заглох. Перед глазами всё закружилось, шум в голове смешался со звоном бьющегося стекла. На какой-то миг вокруг стало невероятно светло. В разбитые окна ворвался холодный воздух. В угасающем сознании норвежца промелькнула мысль, что крепкие ремни безопасности невольно спасли их с Лукасом жизни.       Тарье почувствовал, как кто-то грубо схватил его за плечо. — Эй, Бё! Вставай! У тебя смена через шесть минут! Тебе что, в этом месяце премия лишней будет?       Тарье с трудом открыл глаза. Голова просто раскалывалась, всё тело ломило, и где-то в ушах всё ещё отдавался скрежет металла. Голос был совершенно незнакомым. Кроме того, к биатлонисту отчего-то обращались на немецком языке. Тарье подумал, что они с Лукасом находятся в полицейском участке, и откровенно испугался. — Какая ещё смена? — выдавил из себя норвежец. — Ты что, пьяный?! — незнакомец потряс старшего Бё. — Бегом на ресепшен, а то с нас обоих снимут штраф!       Тарье медленно осмотрелся и понял, что сидит, навалившись грудью на видавший виды письменный стол. На камеру предварительного заключения помещение не походило абсолютно — небольшая, скудно обставленная комната. Рядом суетился темноволосый парнишка, по виду чуть младше самого Бё. — Это не полиция, — вырвалось у биатлониста. — Да ладно?! — взвился парень. — Какое меткое замечание! Тарье, я не знаю, что ты пил, но даю тебе двадцать минут на то, чтобы ты смог привести себя в порядок. Я пока тебя прикрою, но учти — с тебя пиво. Жду тебя на регистрации, — незнакомец почти бегом покинул комнату, ощутимо хлопнув дверью. Этот звук больно ударил по ушам старшего Бё, заставив того зажмуриться. Норвежец осторожно поднялся и снова огляделся. Он обнаружил, что отчего-то одет в серые классические брюки, чуть помявшуюся белую рубашку и форменный бордовый жилет с нашивкой-эмблемой на груди. «Где я? Что происходит?!» — пронеслось в голове у Тарье.