Carnival Of Rust

      Мир запросто рассыпается на миллионы кусочков, когда осознаешь, что в этом мире ты остался один. Отец часто говорил, что всем великим суждено быть одинокими. Но, пока рядом был верный друг, прошедший с тобой не один путь, воевавший с тобой плечом к плечу, обещавший быть рядом всегда, в это верилось с трудом.       Мир запросто рассыпается на миллионы кусочков, когда видишь самого близкого и любимого друга на смертном одре.       Александр смотрел на безжизненное тело перед собой, пытаясь осознать, что он теперь бесконечно одинок в этом мире. Неаккуратно отрезанные короткие волосы, когда-то блестящие золотом, теперь, казалось, потускнели; вся его фигура была какой-то ссутуленной и съеженной. Он проводил пальцами по когда-то бронзовым волосам, обводил контуры мертвенно-бледного лица.       Солнце светило в глаза радостно смеющимся детям, убегавшим с места преступления. Они подсунули жабу в кровать впечатлительного и изнеженного Кассандра, и поэтому уже с утра никто в доме не спал от истошного крика сына Антипатра.       В Миезе Гефестион чувствовал себя невероятно счастливым, ведь тут все понимали, что Александр принадлежит ему, как и Гефестион Александру.       Юный царь смотрел на то, как играло солнце в жестких бронзово-золотых волосах, как радостно улыбался Гефестион. Они неслись наперегонки к реке, счастливо смеясь.       Гефестион тогда прибежал первый.       Глядя на мертвое тело друга, Александр представлял себе любимые темно-серые глаза. Полные жизни. Всегда высказывавшие царю молчаливую поддержку. Образ друга стоял так четко перед глазами и рассыпался на миллионы кусочков всякий раз, когда Александр осознанно смотрел на бледного Гефестиона, лежавшего перед ним.       - Забери меня с собой, - прошептал царь, проявив слабость.       Александр никогда не отказывался от любви и всегда знал, что будет любим. Но почему-то когда Гефестион сказал "я люблю тебя", сердце сжалось и даже, как тогда показалось юному царю, застучало немного по-другому. Такого больше не было ни с Багоасом, ни с Роксаной. И это повторялось всякий раз, когда Гефестион говорил это в порыве страсти, с обожанием заглядывая в голубые глаза и впиваясь чувственным поцелуем в уже припухшие губы.       Было страшно смотреть на то, как угасает всеми любимый царь. Багоас, поначалу обрадовавшийся, что теперь царь его и только его, с ужасом смотрел на безутешного Искандера, который долго не хотел отдавать тело своего хилиарха жрецам. Царь все чаще и чаще напивался и только повторял про поход в Аравию. Все спрашивал, почему Гефестиона не видно днем, а только ночью.       - Я так виноват перед тобой... - подслушал Багоас в одну из ночей.       - Это я сделал тебя тем, кто ты есть.       Мир запросто рассыпается на миллионы кусочков, когда сердце умирает вместе с тем, кому оно было отдано навсегда.       - Надо уметь обходиться без всего. Без всего, что только можно выдержать. Но без тебя обойтись мне будет трудно, очень трудно.       - А я рядом буду. Всегда.       - Пойдем, - он протянул ему руку, утягивая за собой, - я помогу тебе перейти Реку.