Шрамы

Если бы меня спросили, я бы сказал, что больше всего улыбка Коидзуми похожа на шрам. Такой, знаете, классический шрам: он не закрашивается солнцем в погоду хорошую и, вероятно, ноет в плохую. Насчёт последнего я, признаться, до конца не уверен, но мы друг друга не первый день знаем. Рискну утверждать, что изучил все маски прислужников Судзумии Харухи едва ли не лучше ассортимента своих носков. Не в обиду прелестнейшей Асахине-сан я позволяю себе такие сравнения, нет-нет! В глазах Нагато – ледяная пустыня, но и в том заиндевевшем краю пара каких-нибудь забытых богом пингвинов, сами того не ведая, наверняка вычерчивали ластами по поверхности застывших слёзоподобных глыб свой собственный сигнал SOS. Асахина-сан не так давно рыдала у меня на плече после инцидента с обезумевшим фургоном и чуть не сгинувшим под его колёсами архиважным для будущего пацаном. И вряд ли с тех пор она зарядилась уверенностью в себе, своём предназначении и подросла в собственных глазах, несмотря на то, что я успокоил её кое-как. И даже получил в награду ангельскую улыбку и нежный взгляд. А Коидзуми… А что мне было известно о Коидзуми? Да только то, что он более-менее человек (во всяком случае, из плоти и крови, как и я), однажды превращённый пробудившейся силой Харухи в оружие против эксцентричных истерик её подсознания. Хотя не то чтобы я знал об этом наверняка. Но улыбаться, глядя на исполинских чудовищ, в один хлопок сравнивающих небоскрёбы с землёй, и зная, что это самая что ни на есть реальность, а не реалистичная компьютерная игра, вряд ли смогла бы даже моя беззаботная младшеклассница-сестра. Эй, Коидзуми, я давно хотел спросить: а если рождённые гневом Харухи гиганты убьют тебя в «закрытом пространстве» – ты умрёшь наяву? *** Голос Коидзуми, несомненно, улыбался тоже, просачивался в поры, отчего-то ощущался даже на языке. Как лекарство. – Кён-кун? Сладкое лекарство, от которого при всей его сладости всегда будет веять горечью и болезнью. – Раз ты не в настроении сегодня играть ни в «Отелло», ни во что-то ещё из нашего обычного набора, могу предложить кое-что взамен. Предлагай. Только не чересчур витиевато, будь добр. – Кажется, под Новый год ты напрочь проигрался в сугороку… И я подумал, что было бы неплохо немного компенсировать тебе плоды энтузиазма Судзумии-сан. …ты точно подумал? Или задумал что, Коидзуми? А может, исповедаться захотел? Ты ведь самовольно скорректированные Харухи правила не забыл, нет? Она-то не мелочилась, под видом задания осчастливливая «жертву» пачкой неэтичных вопросов. Коидзуми пожал плечами, улыбнувшись слегка рассеянно, подбросил на ладони пару игральных костей и, промахнувшись выверенным театральным жестом, позволил им с глухим стуком упасть на стол. Отсчитал ход. Моя очередь. Кости прошуршали по игровому полю и замерли гранями-шестёрками вверх. Ой. Я глянул на Коидзуми исподлобья. Он сидел, сложив руки перед собой: один в один примерный ученик, ожидающий, когда учитель озвучит задание, чтобы вызваться добровольцем. Я испытал едва ли не физический дискомфорт при мысли, что такие люди ещё существуют в наше время. К доске по собственному желанию? Да это же всё равно что к барьеру… Так, стоп. Я точно подхватил от Коидзуми заразу хождения «вокруг да около». Но он же совершенно непробиваемый: я уже весь мозг себе вскипятил в попытках сообразить, чем его можно смутить. А он всё улыбался, невозмутимо и приглашающе. Чувствуя, что совершаю очередную самую большую ошибку в своей жизни (да сколько их уже было-то!.. как минимум, пятнадцать тысяч четыреста девяносто семь – Нагато не даст соврать), я открыл рот… – Эй, Коидзуми, ты, случаем, в Харухи не влюблён? …нет, не говорите мне, что я выдал такое вслух. Впрочем, разницы-то, ведь передо мной сейчас, мерзко и понимающе ухмыляясь, сидел экстрасенс. Что поделать, декабрьская интерлюдия с не узнающими меня Харухи и компанией была свежа в памяти. Интерлюдия, в которой одетый в гакуран, а не в форму Северной старшей школы Коидзуми Ицуки, улыбаясь смиренной улыбкой, напоминавшей шрам как никогда, признал свою полную и отнюдь не сверхъестественную зависимость от Судзумии Харухи. *** Выражение лица Коидзуми не менялось почти никогда. Не изменилось и сейчас. На выброшенных им костях чернело дважды по единице. Как парень со сверхспособностями может быть таким неудачником, объясни? – Я мог бы попробовать жульничать, если играть по правилам тебе скучно. О, да, ты бы мог. Но ты продолжай, продолжай. – В прошлый раз мы не договорили. Судзумия-сан отлично чувствует момент, – он хихикнул. – Не оставляет нам времени ни задуматься, ни заскучать. Не береди раны. Пусть я и смирился с сумасшедшими буднями нашей пятёрки, я всё ещё тайно лелею надежду высыпаться по выходным. Хотя бы изредка. Чёрт. Коидзуми, тему не переводи. – Даже не думал. Напротив, я, пожалуй, готов углубиться в неё как можно дальше, ведь ты так редко проявляешь интерес к моей скромной персоне. Я польщён. Держу пари, у меня задёргалась бровь. Наверное, не стоило этого говорить. Ну и что, что Коидзуми сам напросился. Не стоило всё равно. «До тех пор, пока ты для Харухи не человек, а портативная золотая рыбка, рассчитывать тебе не на что». Я же этого не сказал? На самом деле, я хотел сказать: «Не потакай ей во всём». Хотел сказать: «Не всю же жизнь ты будешь таскаться за ней рабом». На самом деле... «Синхронизация», говоришь? Всегда знаешь, чего она хочет, да? А может, ты ещё и чувствуешь то же, что и она? Я, помнится, однажды её поцеловал. Правда, то было больше похоже на ночной кошмар, но... А, да чего я тут распинаюсь, ведь «синхронизация», так? – Нечестно, Кён-кун, – ничуть не расстроившись, прокомментировал он. – Познание эмоций Судзумии-сан – опционально. «Погружение» под запретом. Выражение лица Коидзуми не менялось почти никогда. Не изменилось и сейчас. Нагато вон, не меняя выражения лица, уже устроила нам всем что-то вроде конца света один раз. Нет, ничего, просто к слову пришлось. Как скоро, так и не изменившись в лице, тронешься умом ты? *** Я, конечно, не исключал вероятности, что тронусь рассудком раньше Коидзуми. В конце концов, свидетелем каждого эпизода фильма ужасов с представителями нашей Бригады в главных ролях всегда становился я. Впрочем, кто мне был виноват? В «закрытое пространство» вместе с Коидзуми я отправился сам. Он меня даже не звал. Лишь предложил поговорить по пути домой. Для совпадений всё складывалось чересчур удачно. А закончилось вот так. – К-коидзуми? Это паника – отстранённо понимал я. Мы в сером, скрытом от людей мире, и некого позвать. А красная аура вокруг свалившегося рядом Коидзуми продолжала пылать. Она никогда не напоминала мне огонь. Она никогда не жгла. И уж тем более она не напоминала кровь – моё воображение от излишней патетики было отлучено, иначе мы бы с ним не ужились в одной голове. Нет, не кровь, убеждал себя я. Это всего лишь остатки не преобразовавшейся обратно энергии клочками облепляли руку Коидзуми... Возможно, мне бы и удалось себя убедить, не свешивайся эта рука на куске кожи в десяти сантиметрах от плеча. Кости не было. Не было ничего. Даже ауры, не похожей на кровь, ведь вместо неё настоящая кровь обильно лилась и так. Одно оставалось неизменным: насмешливая улыбка на лице Коидзуми, который предлагал «продолжить игру». Мне никак не удавалось перехватить взгляд его занавешенных чёлкой глаз. – Не стесняйся, – хмыкнул он, накрыв ладонью выжженный круг, окольцовывающий огрызок предплечья. – Спрашивай что-нибудь ещё. Давай. Какого лешего? Я не заметил, чтобы ты ударялся головой! Это уже не игра! – Ошибаешься, Кён-кун, – тихо и неприятно прошептал Коидзуми. Ткань школьного пиджака под его пальцами тлела. Это была реальность. – Спрашивай. – Объяснись! – Потом, – его вкрадчивая улыбочка вернулась. – Это непростая с этической точки зрения ситуация, и пусть я прекрасно понимаю причину твоего негодования, я не могу прямо сейчас рассказать тебе всё, что ты, безусловно, заслуживаешь знать. Потому что тогда ты утратишь… непосредственность реакций. Я тебе не хомячок, Коидзуми. – А станешь, – внезапно скривился он, и на этом моё терпение закончилось. – Подъём, – процедил я, вздёргивая его за лацканы пиджака. – Хватит хохмить, заколебал. Это действительно могло убить тебя, так? Всегда могло? А ты продолжаешь делать вид, что всё путём? Где Аракава с твоей персональной каретой, где?! Как его вызвать? Мы едем к Нагато, прямо сейчас, и после того, как она залатает твои показушные раны, я сам набью тебе морду! – кажется, я орал. Коидзуми смотрел на меня плавающим взглядом изумлённо расширившихся глаз. – Тебе... и правда... не всё равно? – как-то беспомощно пробормотал он. И тут же испортил момент: – …это действительно чертовски льстит. Пока я тащил его за собой, он продолжал улыбаться потрескавшейся улыбкой, маскируя дрожащие от боли и шока губы. *** Никогда прежде я не ощущал себя параноиком настолько буквально. – А вот и мы, – отрапортовал Коидзуми в динамик домофона, откуда после сигнала соединения привычно не донеслось ни звука. – Прости за неудобства, Нагато-сан. Да, извини, я помню, рука в наш сценарий не входила. Им бы теневое правительство организовать. Впрочем, подозреваю, они и так… Я бы мог сказать, что открывшая нам двери Нагато смотрела на то, что осталось от руки Коидзуми, с нечитаемым выражением на лице – если бы это пресловутое выражение читалось на нём хоть когда-нибудь. В её глазах, словно в полупрозрачных камушках со дна залива, отражался лишь свет и ничего кроме. Она посторонилась, пропуская нас внутрь. – Нагато, – я вздохнул. – Не буду врать: я раздражён вашими недомолвками, равно как и привычкой меня использовать, но прямо сейчас займись, пожалуйста, Коидзуми. Я помню, что обещал не беспокоить тебя всякий раз, как окажусь неспособен разрешить ситуацию сам, но, даже с учётом того, что этот парень меня категорически выбешивает, оставить калекой мы его не можем. К тому же, – не удержался я, – в этом, наверное, есть и моя вина, раз вашим сценарием такое развитие событий не предусмотрено. Я ничего не мог с собой поделать: недовольство и разбрызгивание яда – моё кредо по жизни. А сейчас у меня вдобавок ко всему был стресс! Коидзуми едва слышно хмыкнул у меня за спиной. Откуда только запас оптимизма, скажите мне, – если, конечно, это он. Лично я списал это на истерику. Нагато перевела взгляд на лицо Коидзуми и, отвернувшись, направилась к смежной комнате с задвинутыми сёдзи. Так в её исполнении выглядело приглашение. Я уже имел счастье воочию лицезреть и впечатлиться тем, как Нагато из воздуха восстанавливает всякое-разное… потерянное и ликвидирует прорехи в костях, лёгких и печени, поэтому особенно не всматривался. Зато принял к сведению, что из нас троих – меня, Коидзуми и Асахины-сан – не покусанным от Нагато не ушёл никто. Да, я в курсе, как это звучит. Нет, лучше не спрашивайте. Потом Нагато принесла нам с Коидзуми чай: мне просто так, ему – чтобы, возможно, перестал наконец нервно сжимать и разжимать свою свежеотрощенную вместе с рукавом пиджака руку. Наверное, даже шрама не осталось на память. По крайней мере, снаружи. Прежде чем посвятить меня в подробности своей мудрёной игры, Нагато с Коидзуми обменялись взглядами, значение которых я надеялся уяснить по ходу. А затем Нагато идеально ровным голосом начала: – В конце декабря, во время поездки в горы в поместье Цуруя, ментальное поле вокруг Судзумии Харухи начало малозаметно, но направленно изменяться и влиять на базовые характеристики всех носителей информации. Хех. Снова Харухи? *** – Что у тебя с Юки, Кён? – в декабре спросила у меня Харухи. Мы стояли посреди тускло освещённого коридора очень подозрительного особняка, а за стенами бушевала подозрительно не объяснимая снежная буря. – Отвечай, Кён! Что я мог ответить тебе, Харухи? У меня с Юки пришельцы. Экстрасенсы. Путешественники во времени. У меня с Юки инопланетные вирусы и оживающие альтернативные реальности. У меня с Юки говорящие животные. Апокалипсис. И ты, Харухи. Ничего особенного, в общем-то. Всё как родное уже. Какую «правду» ты желаешь узнать, Харухи? *** А потом мы играли в сугороку, я помню. Такое я вряд ли смогу забыть. Харухи продолжала искать правду, сама не понимая, какую и зачем. Она почти нашла. – Вопросы и ответы, на которые тебя провоцировал Коидзуми Ицуки, – это антидот, – обыденно изрекла Нагато. Ну, как обыденно? Будто наговаривала на диктофон таблицу умножения. С тем же набором эмоций она интересовалась самочувствием моего кота, размахивала «волшебной палочкой» в незабвенном фильме со школьного фестиваля, отбивала хоум-ран и целилась из пистолета в саму себя. Прекрасная, постоянная Нагато. Спасибо, что ты есть, пусть я и быстрее выучу с десяток европейских языков, чем один «умный» твой. Нагато тем временем продолжала: – Он вызывает резонанс частот когерентных информационных излучений, дифференцирует и замещает волновой спектр, осмысленное восприятие и анализ которого выходят за пределы возможностей человеческого мозга. Антидот необходим для ограничения радиуса распространения и влияния изменённых частиц. В перспективе потребуется полная блокировка ресурсов в целях предотвращения повторной генерации излучения. Угроза – бессистемное заражение информационного поля Земли и совокупности сознаний человеческих индивидов. …ладно, кое-что я, пожалуй, уловил: на Земле едва не стрясся очередной глобальный, не объясняемый эволюцией пиздец (если только эволюцию зовут не Судзумия Харухи), но Нагато знала, как вернуть всё на круги своя. А значит, можно было спать спокойно. Только снова, снова я оказался не в силах ничем Нагато помочь. Мог ли я сделать для неё хоть что-нибудь?.. Для понимания деталей простыми смертными Коидзуми любезно охарактеризовал новую угрозу человечеству как «коллективный гипноз». Однажды Харухи захотела узнать правду – неважно о чём, просто узнать, – а масштабы бедствия теперь грозили охватить земной шар. Харухи захотела правды. Как бы между прочим, в какой-то исключительный, аукнувшийся Вселенной миг она слишком целеустремлённо подумала это своё «хочу». И теперь весь мир должен был последовать её желанию. А мы с Коидзуми и Асахиной-сан стали переносчиками «вируса истины». И пока латентный период не истёк и мы не осчастливили невидимой «сывороткой правды» всех вокруг, нам предстояло «вылечить» себя. Раскрыв друг другу сокровенные мысли и тайны, возможно, не один раз. Ничего абсурднее не слыхивал. *** – Судзумия Харухи – источник. Но «носители» – Коидзуми Ицуки, Асахина Микуру и ты. Своё информационное поле я поддерживаю автономно. Даже не сомневался. – Нагато-сан может изолировать от влияния излучения и нас тоже, – подал голос Коидзуми. Правда? – Но не станет этого делать. Осадил, что называется. Нагато, почему? Скажи мне сама, без переводчика в его – совершенно бестактном, кстати сказать, – лице. – Потому что необходимость внешнего вмешательства отсутствует, пока сохраняется возможность решения проблемы изнутри. Это позволит восстановить баланс, имевший место до искажения информационного полотна, естественным путём. То есть ты наконец-то поняла, что не обязана делать всю грязную работу сама? Или ты поняла что-то ещё? – Нагато, пусть тебе со своей стороны и не нужно участвовать в этом фарсе, но, например, я, – да-да, обычный смертный без явных талантов к программированию и гипнозу, это мне известно совершенно точно, как я уже не раз говорил, – должен ли спросить у тебя что-нибудь? Нагато ответила не сразу. – Как хочешь, – наконец сказала она. И тогда уже кое-что понял я. Я кретин, не уважающий чувства других людей, даже если они не совсем люди. Или совсем не. Нагато только что доверила мне право решать, озвучу ли я наконец хоть что-то, что думаю о ней. Хоть что-то, что думаю о них всех, без скидок на Харухи. – А если я... покривлю душой? И это окажется далеко не тем, что я на самом деле хотел сказать? Нагато смотрела, не мигая. И отвечала, не мешкая. – Я не сообщу об этом, если ты запретишь. – То же самое с Коидзуми, так? – Да. Она снова была готова спасти нас всех. – Нагато, знаешь… Мой вопрос о Харухи вовсе не из тех, незнание ответа на которые не даёт мне спать по ночам… Тот вопрос был просто… нескромным. Мы ведь играли по правилам, разве нет? Хотя о ком это я. – Это так, – совершенно не впечатлилась моим признанием Нагато. – Вопросом, который частично деактивировал заряд частиц, был не вопрос о чувствах Коидзуми Ицуки к Судзумии Харухи. Нагато, я был бы премного благодарен, если бы ты не говорила об этом так... Мне неловко, знаешь ли. Но… Подожди, что? «Противоядие» сработало? То есть был какой-то другой вопрос? Не представляю, что отразилось на моём лице, но Коидзуми тихо засмеялся себе в кулак. Похоже, я до сих пор умудрялся недооценивать Нагато, ибо такой неловкости беспричинно я, пожалуй, не испытывал никогда. – Коидзуми Ицуки также задал свой вопрос и получил на него ответ. Чтобы ваше информационное поле не представляло угрозы для других разумных существ, необходим аналогичный взаимный контакт с Асахиной Микуру. Но как же… Ведь, по совести, любой из пришедших мне в голову вопросов к Асахине-сан вынудил бы её в случае гипотетического правдивого ответа нарушить запрет «Совершенно секретно»… Ну ладно, не любой. Но вопрос, который вгонит мою ненаглядную Асахину-сан в краску и заставит её усомниться в чистоте моих помыслов, я точно вслух не произнесу. – Но Асахина-сан… – начал я, параллельно стараясь не задумываться, о каких таких загадочных жизненно-важных вещах успели спросить друг у друга мы с Коидзуми. И, главное, когда. – Асахиной Микуру займусь я, – ответила мне Нагато. Всё понимающая, всё предусматривающая Нагато. Отлично. Только, умоляю, не запугай её до смерти. И оторви обратно руку ублюдку, чересчур понимающе ухмыляющемуся над чашкой чая – между прочим, почти такого же вкусного, как чай Асахины-сан. *** На самом деле, я всё сразу понял. Возможно, когда-нибудь мне стоит поблагодарить Харухи за то, что с тех пор я действительно многое понимал. А ещё научить Харухи доверять. Не знаю, что насчёт остального мира, который мы едва не обрекли на постоянный непреходящий стресс – а вы попробуйте всегда, всем и в любой ситуации говорить то, что думаете! – но на нас четверых это изначально не отразилось бы. Ведь мы, по мнению Харухи, никогда не посмели бы ей солгать. Она ждала от нас правды, но не принуждала к ней. Потому что верила, что мы ничего не скроем от неё. Я посмеялся бы, облегчи это нам жизнь. Харухи, людям вовсе не нужна «сыворотка правды», чтобы доверять. Правда, вытянутая насильно, оставляет шрам. Много шрамов. Разных. Я видел. Мне не нужна «сыворотка правды», чтобы верить Коидзуми, Нагато и Асахине-сан. Даже если они врут мне каждый день. Я и без «сыворотки правды» скажу, что не хочу, никогда не хочу увидеть Коидзуми без рук или без ног – и без «сыворотки правды» поверю в то, что ему важно услышать это от меня. От меня, того, кто только и делает, что хлещет его словами наотмашь. Когда-нибудь я подберу правильные слова и спрошу Нагато, о чём она размышляла в одиночестве в своей пустой квартире те три года, что мы с Асахиной-сан спали за запечатанными створками сёдзи, не видя снов. Я спрошу, боясь даже представлять, о бесконечном лете, которое она терпела из-за нас. Я спрошу у неё, какую книгу подарить ей на Рождество. Я попрошу, чтобы она перестала винить себя во всём. Когда-нибудь Асахина-сан покажет мне своё «завтра» и расскажет, как в него попасть. Чтобы не потеряться больше, чтобы знать, где друг друга искать. Не зря же мы с ней вытащили из-под колёс ребёнка, чей гениальный мозг однажды найдёт способ со временем совладать. Когда-нибудь, Харухи, мы расскажем тебе обо всём, от и до. Не потому что ты наш босс, бог или пуп земли, ты уж прости. Но побыть друзьями со всеми вами ещё несколько жизней подряд я совсем не прочь. Веришь мне?