***
Крис всегда считал, что самые важные вещи нужно прятать на самом видном месте. Где лучше всего спрятать дерево? Конечно, в лесу. – Что вы думаете о Даррене Криссе? – Я обожаю его! Он совершенно потрясающий! Все в касте в него немного влюблены, я не исключение. Перед ним совершенно невозможно устоять. Главное – пошире улыбнуться в камеру. Над серьезными вещами не принято смеяться, ведь так? Правда, щедро сбавленная смехом, – и на выходе вы получаете просто шутку, которую никто не воспримет всерьез.***
По всеобщему мнению у Криса Колфера нет слабостей. По мнению самого Колфера его слабость слишком активно отравляет ему жизнь – Даррен на экране ноутбука ведет приоткрытыми губами по микрофону, медленно прикрывает глаза, шумно выдыхает и подается бедрами вперед. Крис по эту сторону монитора не сразу замечает, что его собственные руки расстегивают молнию на джинсах. Оргазм получается механическим и почти болезненным, неудовлетворенность теперь ощущается еще отчетливее, чем прежде. Единственное, о чем Колфер может мыслить более-менее внятно – секс с Дарреном, все остальные мысли смазало и смыло в мутный водоворот непрошенного, болезненного влечения.***
Даррен забрался с ногами на диван, и теперь тихо перебирает струны на гитаре, периодически что-то насвистывая себе под нос. Крис делает вид, что увлеченно копается в телефоне, но на самом деле сосредоточен на том, чтобы не смотреть на Даррена. Ладно: не пялиться на Даррена. Подобные посиделки почти превратились в традицию. И как же невыносимо тяжело находиться в этом мареве – соприкасаясь плечами, локтями, бедрами. Колфер ерзает, пытается устроиться поудобнее, чтобы узкие джинсы не создавали такого сильного трения с болезненно возбужденной плотью, но выходит только хуже. Капли пота над верхней губой, яркие пятна на скулах и учащенное дыхание наверняка выдают Криса с головой, но Даррен никогда не смотрит в его сторону, никогда не поднимает взгляд от струн, никогда не вздрагивает от горячих волн, пробегающих по телу Колфера. Это ранит. Конечно, это ранит, но Крис только вымученно улыбается, откидывает голову на спинку дивана и устало опускает отяжелевшие от влаги ресницы.***
Что-то случается со зрением. «С мозгами. Я спекся», – мрачно поправляет себя Колфер. Он смотрит на Даррена, но никак не может увидеть картинку целиком, только разрозненные фрагменты: движение губ, плавный поворот плеча, взмах нервных пальцев, суженный зрачок, солнечный блик на скуле, белоснежная кромка зубов, выбившаяся из-под геля непослушная прядь, ключица в вырезе расстегнутой рубашки. Собрать бы все вместе, но чего-то в паззле под названием «Даррен Крисс» постоянно не хватает. Чего-то очень важного. А потом Крис понимает: Даррен вообще никогда не смотрит ему в глаза, он всегда отводит взгляд слишком быстро, едва скользнув узнаванием. Это уже не ранит, это убивает.***
– Даррен, пожалуйста... – но Колфер даже не уверен, о чем именно просит. Голос садится до того, как он успевает придумать окончание фразы. Взгляд Даррена привычно блуждает где-то над левым плечом Криса, будто в безмолвном разговоре с сидящим там демоном искушения. Через секунду он молча отходит в сторону, пропуская Криса в квартиру. Рвутся невидимые струны, тишина звенит, насилует до предела напряженный слух, и Крис успевает трижды пожалеть, что пришел. – Аве Цезарь! – внезапно говорит Даррен, разрывая тишину, которая тут же снова смыкается темными водами над головами под недоуменным взглядом Колфера. – Цезарь перешел Рубикон, – с едва заметной вопросительной интонацией произносит Даррен, стягивая футболку через голову. – Это будет просто секс, ты же понимаешь, да? – зачем-то уточняет он, расстегивая зиппер. «С тобой ничего не может быть просто», – думает Крис, молча выпутываясь из своей рубашки. Прошлое сожжено, будущее неопределено, а настоящее – вот оно, бьется испуганной птицей в чужой груди под горячей ладонью.