***
В университете все как всегда: шушукающиеся студенты, пофигистичные преподы, девушки в мини-юбках. Чунмен устало закатывает глаза, когда СоХи со второго курса вновь начинает: «Оппа, а давай...» Не сказать, что он был популярным, но несколько «бегающих за ним» девушек все-таки нашлись. Первая пара длится слишком долго, так, по крайней мере, кажется самому Чунмену, хотя до сего момента подобного за собой он никогда не замечал. Телефон вибрирует к концу: сообщение на fbtouch, и уже известно, от кого. DeerLuLU: что делаешь? Пользователь honey входит в сеть. honey: на паре. ты? DeerLuLU: тоже. Ты так и не сказала, где учишься. honey: и не скажу DeerLuLU: давай встретимся? Уже скучаю honey: прости. Я тоже. Все сложно. Не могу Пользователь honey выходит из сети. За весь день Чунмен видит китайца три раза: первый – в столовой, второй – у туалета и третий – сейчас, когда тот навис над ним скалой, буквально заставив вжаться в побеленную стену (на темно-синей кофте останутся следы). Парень чувствует себя хрупким-хрупким, потому что Лухан, несмотря на невысокий рост, довольно сильный и накачанный, грозно смотрит, и становится страшно. Футболист прочищает горло: «Эй, Юи – твоя сестра?» Чунмен готов кончить от одного его голоса, а подсознание подкидывает картинки вчерашнего вечера, отчего щеки становятся пунцовыми и хочется провалиться сквозь землю. - У меня нет таких родственников, - шепчет он, и Лухан слегка отстраняется, пробурчав: «Прости, вы очень похожи». На что Сухо неожиданно смело даже для себя недовольно фыркает: «Ты хотел произвести впечатление на ее брата именно таким образом?» - изогнув бровь. Китаец смущенно краснеет и уходит, ничего не сказав. Они общаются в интернете с месяц, и Чунмен даже привыкает писать от женского лица, делать милые фотографии по дороге, просыпаться с очередным «динь-динь», дискуссировать с Луханом на любые темы, чем опровергает Чониновское «все футболисты – безмозглые». Узнает, что тот хочет играть в Манчестер Юнайтед, и делится своей мечтой об обычной счастливой семейной жизни. КайСу каждый день твердят: «Да расскажи ему всю правду-матку», - а Чунмен отводит глаза: не может ведь подойти и сказать что-то вроде: «Привет. Я Юи. Просто… Знаешь, я проспорил другу, переоделся девушкой, но ты мне правда-правда нравишься». После такого заявления любой, уверен он, развернется на сто восемьдесят градусов и зашагает прочь, обозвав трансвиститом напоследок. Тем более, что ЭТОТ китаец стопроцентный натурал, кстати. Однако Лухан исчезает в мгновение ока: сначала не отвечает, а затем просто молча удаляет страничку в фэйсбуке. В университете им даже не пахнет, а Чонин лишь многозначительно смотрит на вопросы недоумевающего Чунмена. Возможно, тот наконец нашел себе достойную девушку, думает Чунмен, когда жмет на кнопку Delete в «своем» профиле. Когда-нибудь нужно было бы закончить весь этот фарс. Осень приближается к концу, уступая место зиме, а она, по сообщению синоптиков, грозит быть суровой. Чунмен сильнее кутается в пальто, мечтая поскорее уже купить кошачий корм для своего Пушка. Он тяжело перепрыгивает через огромные лужи, все больше стараясь не попасть в грязь – не хотелось бы после трудового дня коротать вечер у ведра, отмывая ботинки. В квартире неуютно, даже толстенький Пушок не в силах изменить угрюмую атмосферу. С тех пор, как Лухан исчез из его жизни, прошла всего неделя, но она тянулась немыслимо долго в ожидании чуда: возможно, тот все-таки сообщит о себе, вернется на фэйсбук, напишет письмо в почте. Около полуночи кто-то стучит в дверь, и Чунмен, до сего видевший уже, вероятно, десятый сон, с трудом разлепляет веки и устало бредет в прихожую. Он окрывает, не посмотрев в глазок, и трезвеет мгновенно: вот он, безмозглый футболист собственной персоной, стоит перед ним с букетом роз, коньяком и плиткой шоколада. А Ким потрепанный, в нелепой пижаме с Lighting McQueen, не может поднять челюсть с пола. Лухан проходит внутрь и на чунменовское растерянное «я не Юи, я парень», кивает головой, прижимает того к стене и затыкает рот поцелуем. «Я, конечно, футболист, но не настолько тупой, чтобы не помнить, куда завозил свою девушку». Определенно, теперь каждое чунменово утро не будет обычным, а бурные ночи настигнут и его.Часть 1
30 марта 2014 г. в 13:34
Чунменовское утро начинается с кота. Знаете, это такой рыжий комок шерсти, который будит, определенно, получше всякого будильника: острыми когтями впивается в грудь и шипит долго-долго, не желая отцепляться даже тогда, когда ты этого желаешь больше всего на свете (пытаешься отодрать ставшее ненавистным существо).
Так вот, после пробуждения Чунмен плетется в ванную, попутно материт весь белый свет в поисках теплых махровых тапочек под кроватью. Он умывается специальным средством от черных точек, что жжет сильно-сильно и отдает мятой, названия которого уже и не помнит, а прочитать заново неимоверно лень (кажется, эту хрень «заботливо» всунул Тао, друг и по совместительству консультант продукции какой-то известной организации). Стоит сказать спасибо, потому что хрень реально действует: результат налицо в прямом смысле этого слова; идеальная светлая кожа.
Затем его встречает собственноручно сваренный горький кофе без молока, от которого сводит зубы, но Чунмен упорно продолжает его пить. Привычка, она и в Африке привычка. В утренних новостях сообщают о мировом кризисе: доллар то падает, то вновь поднимается; суровый мир до сих пор тешится над голодающими и бездомными, а разномастные преступники гуляют на свободе. Все невозможно просто: мир сходит с ума, и хочется крикнуть: «Стопэ, я сойду».
Далее университет, друзья, «БОТАНическая» жизнь и все по новой.
Стоит заметить, что это ОБЫЧНЫЕ будни Ким Чунмена, сегодняшний день нельзя назвать таковым, ибо начинается он с…
- СХУЯЛИ я должен ЭТО делать?! – Чунмен срывается на крик, а в трубке слышится нервное хихиканье. Ким мысленно представляет, как с особой жестокостью душит лучшего друга голыми руками, в сердцах отшвыривая подушку в нерадивого кота, который одним лишь цветом шерсти напоминает шевелюру этого ублюдка на том конце провода и все норовит залезть на кровать. Подушка попадает прямо в цель, и это, похоже, единственное, способное как-то обрадовать – хотя бы не мазила.
- Лох – это судьба, - собеседник не может сдержать смеха, а душа Чунмена требует кровопролития, когда тот заявляет отрывчато: «Никто не просил… ахах… тебя спорить… ой… не могу… со мной».
А затем проговаривает: «Короче, мы будем ждать», на что Ким раздраженно фыркает: «Ага, как же». Чонин, между тем, продолжает: «Да забей, в этом тоже есть свои плюсы: я знаю, что ты сохнешь по этому безмозглому футболисту», и возразить нечем: так оно и есть, Чунмен зарывается в одеяло с головой, ужасно стыдно, и случайно запутывается пальцами в проводах: «О’кей, мужик сказал – мужик сделал», высовываясь из своего кокона и кладя трубку под чониновское «увидим вечером, какой ты мужик, и не забудь ноги выбрить».
Тот самый вечер наступает слишком быстро: для Чунмена он пролетает стрелой, как бы ни хотелось оттянуть его приближение. Говорят, если чего-то сильно-сильно захотеть/пожелать, оно сбудется, но машину времени, увы, еще не изобрели, а поворачивать время вспять – прерогатива Тао (шуточная, но все же). До семи еще сорок минут, а Ким еще не совсем готов. В итоге, со звонком в дверь он бежит, сутулясь (словно в последний раз) и на ходу поправляя парик.
Чонин немного, так сказать, офигевает, потому что дверь ему открывает уже не Чунмен, а довольно-таки милая брюнетка в сапожках на шпильке до самого колена, черном коротком платье и темно-синей кожаной куртке. Он присвистывает: «Если бы не Кенсу, я б на тебя запал, Сухондритта», за что получает локтем в живот: «Поторапливайся, козел хренов».
При виде двоих Кенсу серьезно теряется, его пухлые губы формируют букву «О», а глаза вот-вот вылетят из орбит, и в голове вспыхивает вопрос: «Где Сухо научился так хорошо ходить на каблуках?», который он, к слову, задает сразу же. Чунмен вместо ответа просто испепеляет взглядом, думая, что эти два урода удачно нашли друг друга.
Дорога кажется слишком долгой, хотя с момента отправки прошло, как минимум, пятнадцать минут. Кай – за рулем, Кенсу – впереди на пассажирском сидении, а Чунмен – на заднем. Ровно посередине, и это напоминает поездки в детстве с родителями, когда слегка подташнивает, а мама говорит: «Смотри на дорогу, сынок, пройдет», ты стараешься сконцентрироваться, но невольно переводишь взгляд на зеркало и старательно заглядываешься в него: интересно, как много предметов поместятся. Однако сейчас Сухо видит непривычные тени на веках цвета индиго, кремовые румяна на щеках и нежно-розовый блеск собственных губ, обычно тонких, но сегодня будто даже сочных.
- Кретины, там точно никто меня не узнает? – вопрос разрезает тихое you’re my obsession, так не в тему играющее, а Чонин ухмыляется: «Не парься, откуда, если ты там впервые будешь». Кенсу добавляет что-то вроде «Лухан будет», и Чунмен пуще прежнего чувствует стыд вперемешку со злостью. На себя и всех вокруг.
- Мы с ним не знакомы.
В клубе душно и пахнет похотью. Потные пьяные тела трутся друг о друга, и Чунмену становится противно от всего этого: протискиваясь сквозь толпу за «друзьями», он еле сдерживается, чтобы не развернуться и не сбежать. Еще одной причиной служат недвусмысленные взгляды, обращенные именно к нему, и в этих суматошных дерганных движениях под биты музыки танцующих персон тошнотворные прикосновения к отдельным частям тела. В других случаях он бы уверенно дал сдачи, из-под земли достал бы гребаных извращенцев, однако все-таки сегодня придется играть за женщину, и догонять на шпильках ужасно сложно.
Они садятся за небольшой столик в углу. Парни знакомят его со всей своей компанией: Крис, Лэй, Чанель, Бэкхен и, собственно говоря, тот-самый-безмозглый-футболист Лухан. «Совсем не палевно», - думает Чунмен после того, как представляется ванильным «Юи», когда замечает, что остальные разбились на пары и только он с Луханом «как бэ одни». Ким красноречиво отмалчивается, попивая клубничный дайкири через трубочку, в то время, как те шутят и вливают в себя алкоголь литрами. Разговор заходит о личных предпочтениях, и китаец-футболист, как ни странно, оказывается единственным натуралом в гейском обществе. «Вот черт», - проносится в голове Сухо, когда он чувствует, как в нем прожигают дыру два карих глаза напротив.
- Где ты учишься, детка? – Чунмен вздрагивает: горячее дыхание неожиданно опаляет шею; и медленно поворачивается, встречаясь своим более-менее трезвым взглядом с затуманенным лухановским.
- Я не могу сказать. Все сложно, - Ким невольно отодвигается в сторону, а чужая грубая рука тянется к острой коленке и затем поглаживает ее круговыми движениями. Тепло разливается по телу, и парень осознает, что начинает возбуждаться лишь от этого. Лухан свободною обхватывает его шею и рывком притягивает к себе, пробуя чужие губы на вкус. Чунмен поддается, пропуская горячий шершавый язык внутрь. Но рука китайца, до этого покоившаяся (?) на коленке, настойчиво начинает лезть под юбку, и это заставляет опомниться. Сухо резко толкает футболиста в грудь, успевая отметить, что у него она просто отменная, и, воспользовавшись секундной растерянностью того, быстро вскакивает, а затем, бросив напоследок «всем пока», скрывается в толпе.
Продвигаться сквозь танцпол – самая худшая идея, когда-либо приходившая в голову. Это он понимает, когда протискиваться становится невыносимо. Однако в момент уже знакомая ладонь до боли сжимает локоть и ведет к желанному выходу.
Оказавшись на улице, Лухан шепчет: «Прости», а затем громче: «Я тебя подвезу. Не бойся, я не настолько пьян».
Оба молчат всю дорогу, а в воздухе витает напряжение. Чунмен с наслаждением вдыхает запах салона: цитрусы; смешанный с алкогольным – самого китайца; стараясь – самое главное – не потерять голову в этом. Он наспех выходит из машины, тихо поблагодарив, опасаясь, что так просто не получится, но, как оказалось, напрасно.
Квартира встречает его разбросанными вещами и предметами женского туалета, но убирать все это сейчас слишком тяжко, и Чунмен, пообещав себе убить-таки тупого Чонина, проваливается в сон, очень некстати вспоминая горячий язык и широкие мозолистые ладони.
Уже во второй раз чунменовское утро не идет по строго установленному режиму.
- Урод, ты испортил мне весь день! – хнычет он в сотовый, когда встает и смотрит на себя в зеркало. Стоило смыть косметику перед сном: отражение, заверяет Ким себя, «не его». Это, верно, панда какая-то, но никак не Чунмен.
- Нахрен звонишь с утра? – недовольный Чонин – своеобразный плюс в копилку собственных достижений.
- Бурная ночь? – ухмыляется Сухо.
- У нас все ночи бурные, - сонно мямлит Кенсу. Вероятно, отобрал у своего парня, - Чумённи, без обид, но Кай мне еще нужен, - и длинные гудки прерывают «разговор».
Однако через десять минут на телефон приходит сообщение: «Радуйся, что мы у тебя есть. Твоя новая почта и страничка на фэйсбуке: honey@hotmail.com, пароль: iwanttofeelluhaninmymouth. LOL. Мы добавили друзей еще три дня назад. С остальным сам разберешься. Удачи. P. S. Наш футболист прямо пожирал тебя взглядом ;)».
Чунмен нервно вздыхает и думает, что, блять, нахер ему такие друзья, но все же чувствует некое облегчение от того, что они «любезно» открыли ему страничку. Он торопливо принимает утренний душ с вишневым гелем для душа, едва не подскальзывается в попытке достать шампунь с верхней полочки, а ноги ноют так, будто это у него каждая ночь бурная.
После привычного утреннего кофе Ким садится за ноутбук и, введя логин-пароль, нетерпеливо постукивает пальцами по деревянной поверхности, а в планах поменять iwanttofeelluhaninmymouth на номер телефона, к примеру.
Лазурный интерфейс приятно радует глаз – давно не сидел в соц. сетях: скоро сессия. Чунмен пролистывает «свою» Хронику, заметив, что на аватарке цветочки-сердечки, и «что они еще там натворили?»
Уведомление резким и громким «динь-динь» пугает Чунмена до чертиков: тот вздрагивает, а на губах расцветает легкая улыбка – «DeerLuLU предлагает вам дружбу». Парень нажимает на «Принять», и сразу же получает: «Хай. Как ты? Я Лухан, помнишь?».