* * *
Утро, день, вечер, ночь — все смешалось воедино, как и воспоминания. Вот Томас лежит, ему плохо, тело сводит судорогой, безумно холодно, только и слышно, как стучит зубами… А тут он свисает, перегнувшись через край телеги, его рвет… Здесь же кто-то заботливо протирает ему лицо холодной тряпкой, после чего приподнимает голову и насильно вливает в рот что-то вязкое и противное. Из таких мутных обрывков и состояли последние дни. Иной раз они оседали ворохом несвязанных друг с другом мгновений: яркий свет, грубые голоса, громкий смех, топот копыт, скрип, дуновение ветра, вкрадчивый шепот. Ничего такого, за что можно было бы зацепиться. Трудно сказать, сколько времени прошло с того злополучного вечера, когда Малкольма вырвало. Всю ночь его лихорадило, он то засыпал, то просыпался, а под утро потерял сознание. Наверное, это сильно перепугало зеленокожего, который пришел их проверить. Его же потом привели в чувство при помощи довольно тяжелой пощечины и очень резкого, отвратительного, буквально обжигающего нос запаха. Как он мог такое забыть? Возле него крутился один из зеленокожих, в руках — по паре разноцветных стеклянных пузырьков. Второй стоял чуть поодаль. Из-за полумрака Томас не сумел его разглядеть, но чутье подсказывало, что это был кто-то очень знакомый. Там же его в первый раз заставили пить ту мутную вязкую жидкость. На вкус, конечно, не «Пина Колада», но если жить хочется — и эта отрава пойдет. Именно с этого момента и начались первые пробелы в памяти. Телегу сильно тряхнуло. Зеленокожий громко выругался, второй, который все это время ехал рядом, что-то сказал и засмеялся. А вот Малкольму было не до веселья. Он держался за затылок и мысленно чертыхался. Умудрился же приложиться головой об край телеги. Даже куртка не смягчила удар. «Долежался, идиот, — выругался про себя Томас. — Захотелось ему, видите ли, немного удобств, шея затекла!» Когда боль утихла, напоминая о себе редкой неприятной пульсацией в затылке, он снова вернулся к своим мыслям. И подумать было о чем. Отношение зеленокожих к нему очень изменилось. Они больше не бросали на него взгляды, полные презрения и отвращения, как будто видели в нем не человека, а какую-то надоедливую букашку, не достойную даже похлебки. Теперь они смотрели скорее, как смотрят на ядовитых, но, к счастью, не смертельно, змей или пауков — ты знаешь, что их яд не убьет, но все равно стараешься без особой нужды к ним не соваться. Томасу такой расклад очень даже нравился. Зато теперь не осталось никаких сомнений, что перед ним типичные орки — они доказали, что уважают лишь силу. Эти громилы наверняка не ожидали, что Томас сможет победить одного из них. Признаться, он и сам не особо-то верил в свою победу. Все сложилось слишком удачно, но каждый раз полагаться на везение было бы очень рискованно. Тренер часто повторял: «Удача чемпиона — это отточенные навыки и холодный расчет, а мы с вами кто? Правильно! Пусть другие выслуживаются перед госпожой Фортуной, нам ее благословение не нужно! У вас для этого есть я!» И после этих слов обычно начинался настоящий ад. Ад, который всегда заканчивался одинаково — все падали без сил, а Джим, довольный проделанной работой, разгонял их по домам. Он не особо отличался сентиментальностью. Малкольм шумно выдохнул, сполз пониже, чтобы опять случайно не удариться затылком, и отвернулся от слепящего солнца. Оно как раз начало скрываться за далекими, расплывчатыми очертаниями гор, будто специально никуда не торопилось, давая время оркам. Скоро они должны были остановиться, чтобы разбить лагерь. Томас как-то просыпался посреди ночи, ненадолго, пока его снова не напоили тем «лекарством». Он отчетливо помнил палатки, одиноко горящие костры, силуэты дозорных в темноте — и ночное небо, усеянное невероятным количеством сияющих звезд. Их было даже больше, чем дома. Дом… Пока что от этого слова не щемило в груди, не накатывали теплые воспоминания, и не просыпалась светлая грусть, которую романтики любовно именуют ностальгией. Не успел еще Томас соскучиться по родному миру. Не осознал еще в полной мере, что больше, возможно, никогда не увидит родных, друзей. Где-то там, глубоко в душе, теплилась надежда вернуться обратно. А вернее — проснуться на больничной койке и понять, что все эти приключения — лишь странный, дурной и очень реалистичный сон. Кошмар, приснившийся на фоне аварии. Кто его знает, что там бывает с человеком, который находится в коме? Мозг же продолжает проявлять активность. По крайней мере, Томас так слышал от кого-то. В общем, он ни черта не соскучился по дому. Но вот как-то необычно было лежать чуть ли не в полной тишине. Без привычного гула машин мир воспринимался по-другому. Чище. Давно же Малкольм не выбирался на природу. После того случая, как отец сломал ногу, они больше не ходили в походы, а из друзей никто не разделял его увлечений. Для них природа — это шанс оторваться, напиться вдрызг, либо просто отдохнуть от постоянного родительского гнета и других забот. Отец же научил видеть в этом нечто большее, жаль — ненадолго. Не удалось ему заразить Томаса своими взглядами, зато он оставил много согревающих душу воспоминаний с невероятными и, порой, пугающими историями, которые принято рассказывать, сидя у костра. Сейчас он в них нуждался, как никогда. И особенно в их героях — сильных, бесстрашных, способных преодолеть любые преграды. Громкий свист заставил Малкольма оторваться от своих мыслей и вернуться в настоящее. Что-то не на шутку всполошило орков. Даже болтливый надзиратель замолчал, прислушиваясь к суетливым крикам собратьев. Томас приподнялся и не сразу понял, что же стало причиной шума, пока не заметил вдалеке огромный караван, растянувшийся на много миль вперед. Он насчитал не меньше десяти повозок и в четыре раза больше всадников. «Теперь понятно, почему зеленые так встревожились, — подумал Малкольм. — Я бы и сам напрягся». Он втайне надеялся, что среди них встретит человека. Не может быть, чтобы люди здесь были редкостью. Он явно не первый, кто сюда попал, и точно не последний. Рогатый, похоже, тоже не отсюда, по поведению зеленокожих это было особенно заметно. Чего стоит только тот случай, когда они собрались вокруг него, когда он начал копать яму — словно ничего подобного в жизни не видели. Да и эльф сильно удивился, когда рога существа вдруг засияли. Они явно впервые столкнулись с чем-то подобным. Томас посмотрел на ладонь. Порез зажил, но остался заметный шрам. Это странно — рана-то была несерьезная. Обычно никаких следов не остается. И почему ему удалось избежать смерти именно благодаря рогатому? Что имел в виду остроухий? Телегу резко швырнуло вправо. Малкольм только и успел схватиться за края руками. В этот раз наехали на камень. Все-то ему не дают побыть наедине со своими мыслями! Оглядевшись, он заметил, что зеленокожие вовсю готовились ко встрече: седлали лошадей, спешно натягивали броню, вооружались. Делали они это молча и быстро. Не покидала надежда, что впереди — всего лишь торговый караван. Тому совсем не хотелось переходить из рук в руки, будто вещь… Но его, видимо, несмотря на все внутренние протесты, ждало именно это. С разведчиками орки встретились раньше, чем показалась первая повозка. К тому моменту почти стемнело. Томас, наверное, последним разглядел четырех всадников — в легких доспехах, вооруженных мечами и луками. Они остановили лошадей, держась на почтительном расстоянии, и окликнули работорговцев. Те что-то крикнули в ответ. На совсем другом языке, в котором не было никаких гортанно-рычащих и прочих трудно воспроизводимых звуков, слабо похожих на разумную речь. Двое разведчиков развернулись и, пришпорив лошадей, понеслись к каравану, а другие два, напротив, выдвинулись навстречу. Ни один из них так и не притронулся к своему оружию. Хороший, черт возьми, знак. Впрочем, орки тоже не спешили обнажать мечи. Когда всадники поровнялись с орочьим вождем, они не остановились, а поехали дальше, пока не добрались до телеги с Томасом, которая замыкала их отряд, где и примкнули к ним в качестве сопровождения. Или конвоиров. В очередной раз Малкольм осознал острое желание преодолеть языковой барьер. Надо будет обязательно при первой возможности выучить хотя бы один местный язык, на котором говорит подавляющее большинство. Так будет проще выжить: иногда становится совсем непонятно, что от него требуют окружающие. Особенно, если это орки. Из-за их специфичных интонаций кажется, будто они просто в бешенстве, каждый раз, как отрывают рот, и ругаются без остановки. Но стоило Тому встретиться взглядом с разведчиками, как насущные мысли отошли на второй план. Перед ним были самые настоящие животные, которые имели почти человеческую внешность. Первое, что бросалось в глаза — торчащие из прорезей в кожаном шлеме слегка закругленные уши с кошачьей мордой. Второе — их тела: мускулистые, стройные, несколько сбитые и вытянутые, покрытые короткой черной шерстью. Из них бы вышли отличные бойцы. А их взгляды, полные чистого любопытства, смотрели открыто, без презрения или пренебрежения. «Черные пантеры, — наконец-то всплыло в голове нужное слово. — Они очень похожи на черных пантер». В живую Малкольм никогда не видел этих хищников, только по каналу Дискавери, бездумно нажимая кнопки на пульте. Только пантеры, которых он сейчас так пристально разглядывал, больше напоминали неправильных оборотней из фильмов ужасов. Те тоже обращались в волков, сохраняя определенные человеческие черты. Или оборотни бывают разные? Пантера, что ехала справа от телеги, повернулась к своему товарищу и заговорила с ним на совершенно другом языке. То́му он сразу понравился — мягкий, легкий, без странных утробных звуков, режущих слух, с легким акцентом на рычащие. Именно так и должны разговаривать разумные кошки. Наверное. Иногда удавалось уловить отдельные слова, о значении которых он, кажется, догадывался. По крайней мере, «ир-р-р-рээц» точно относилось к нему. Пантеры слишком часто повторяли его, поглядывая на Малкольма. Спустя некоторое время Томас наконец-то понял, зачем их сопровождали и почему орки были недовольны. Караван остановился; они разбили лагерь здесь, в котловине, окруженной густым лесом и холмами, рядом с небольшим прудом. Прекрасное место — как для отдыха, так и для засады. Работорговцев, видимо, заставили присоединится к ним, а те не стали отказываться. На стороне гостеприимных «хозяев» внушительный численный перевес. Малкольм в жизни не видел столько карет, повозок и телег, до отказа загруженных товарами и другим скарбом. Палаток было настолько много, что зеленокожие даже растерялись — так мало осталось свободного места. Не в лес же идти спать? Но, как выяснилось, про них не забыли. Один из караванщиков подошел к ним, поприветствовал на разных языках и махнул рукой в сторону пруда. Там они наткнулись на небольшой островок прямо возле леса рядом с водой. Специально для них оставили. Пока они туда ехали, Томас успел насмотреться на всевозможных зверолюдей — волки, шакалы, гризли, бурые медведи, ягуары, тигры и многие другие. И ни одного орка, эльфа или человека. «Надеюсь, ничего плохого не случится», — подумал Малкольм, когда они проезжали мимо палаток и горящих костров, на которых уже готовили еду. Он еще не полностью пришел в себя — до сих пор кружилась голова и подташнивало, не говоря об опустошающей слабости. Тренер как-то говорил им: «Если едете на соревнования в другой город, лучше захватите с собой своей воды, чтобы не тратить драгоценные силы на адаптацию. И как можно больше!» Что же, Джим был прав. Адаптация — это настоящее испытание не только для организма, но и для самого человека. И Томас справился с ним. Он жив. В этот раз работорговцы вели себя на удивление тихо и спокойно. Быстро разбили лагерь, поставили палатки, приготовили поесть и легли спать, не забыв выставить дозорных. Малкольма, к сожалению, затолкали обратно в тесную клетку к рогатому, по которому он нисколько не соскучился. Но сокамерников не выбирают. Ни разу не пытался съесть — и то хорошо. Ночь прошла гладко. Томас заснул сразу же после крайне плотного ужина. Не из благих побуждений его откармливали, а вполне из меркантильных: за дохлого раба дадут намного меньше, поэтому он им нужен способным самостоятельно стоять на ногах и, желательно, пышущим здоровьем. Чтобы было видно, что он стоит своих денег. «Как-то быстро я свыкся со своим положением», — неожиданно для себя осознал Малкольм. Неужели это из-за того орка, который вытащил его из клетки и помял как следует? Тело уже давно не помнит, а вот мозг — да, мозг не забыл урок. И после взбучки мозг стал предательски нашептывать ему, чтобы больше не сопротивлялся, не проявлял свой характер. Утро тоже прошло мирно. Все спокойно умылись, позавтракали, привели себя в порядок. Даже Томас искупался. Против своей воли, конечно. Зеленокожие вообще не особо церемонились с ним: ему постоянно приходилось на ходу соображать. Вот и тут его подвели к пруду и со всей силы толкнули вперед. Малкольму ничего не оставалось, как неуклюже нырнуть в воду прямо в одежде. Повезло, что песчаный берег резко обрывался и дальше было глубоко. А вот вода оказалась непривычно прохладной. Если бы не орк, он бы точно не осмелился с ходу нырнуть. Зато сразу взбодрился, окончательно проснувшись, и, самое главное, — он снова почувствовал себя цивилизованным человеком. Именно этого ему не хватало. Томас купался около часа, потому что солнце успело забраться очень высоко. Было приятно наконец-то размяться. Тело очень истосковалось по физическим нагрузкам, поэтому он попытался выжать из плавания максимум, вспомнив все виды техник, которые только знал. К счастью, его никто не торопил. Когда Малкольм вдоволь накупался, он вылез на берег. Там же один из зеленокожих вручил ему новую одежду, куда более простую и грубую на ощупь, чем его. Другой все равно не было, а надевать на чистое тело грязные, заляпанные и пропитанные потом штаны и футболку как-то не хотелось. «Выбор без выбора», — подумал Том, завязывая веревку на новых штанах, чтобы не сползали. Дальше был завтрак, и опять — двойная порция. Они действительно пытались как можно быстрее поставить его на ноги. Все шло хорошо, пока к работорговцам в гости не заглянул огромный зверолюд-тигр. Он заметно уступал в размерах рогатому, но на фоне зеленокожих все равно выглядел устрашающе. Любой культурист позавидовал бы его форме. Томасу подобные здоровяки, которые выше него на голову и намного шире в плечах, не по зубам. С ними крайне сложно справится при помощи грубой силы, можно даже сказать — невозможно, и бороться рискованно. Тут надо либо изводить, пока не устанет, либо сразу брать на болевой. Третьего просто не дано. Тигр о чем-то долго разговаривал с орком, которого Малкольм еще с первого дня после своего пробуждения от лекарства сразу определил как главного. За кем еще будут постоянно ходить два здоровых зеленокожих воина? С клыкастым Томас уже как-то сталкивался. Это же он тогда его чуть не отправил в нокаут пощечиной. Со вторым ему еще не доводилось встречаться лицом к лицу. Вся их беседа велась на языке пантер. Том сразу отметил, что вождь несколько иначе произносил слова, слышался иногда акцент на гортанные звуки. Тигр же, напротив, говорил спокойно и вкрадчиво. Даже придраться было не к чему. Под конец разговора они подошли к клетке. Зверочеловек долго и внимательно разглядывал рогатого. Насмотревшись на трехглазое существо, тигр переключился на Малкольма. Он прошелся по нему пристальным, оценивающим взглядом. Неужто хочет кого-то из них приобрести? К ним подошел тот самый орк, которого Том возненавидел всем сердцем. Он не забыл, как этот зеленокожий обошелся с ним. И никогда не забудет. Однажды этот клыкастый ответит за все. Однажды. «А пока надо быть послушным», — услужливо напомнил мозг в виде озвученной внутренним голосом мысли. Поэтому, когда зеленокожий открыл решетку и характерным жестом приказал выйти, Томас беспрекословно вылез из клетки. Мозг же плохого не посоветует. Рогатый тоже последовал его примеру. Надо было видеть довольное лицо тигра, когда трехглазый выпрямился и расправил плечи. Он прямо светился от счастья. Но вот орк, почему-то, этому не обрадовался, только еще больше помрачнел и крайне недобро взглянул на зверочеловека. Дело точно принимает скверный оборот. Особенно это стало понятно, когда их привели в лагерь торговцев, — или кем они там были? — где все чего-то терпеливо ждали, сидя на крышах карет, на повозках, на сундуках — на всем, на чем только можно было. Больше всего Малкольма смутила чистая поляна, которая вполне бы сошла за ринг октагона, если положить маты и оградить ее. «Опять драться?» — понуро втянул голову в плечи он. Томасу даже не хотел знать против кого на этот раз придется биться. Не с тигром же, который в три раза больше него? Но зверочеловек, похоже, уже выбрал жертву. И им был трехглазый.* * *
Тирон почти закончил расшифровать записи Леонардо Да Винчи, когда к нему в комнату вломился темный колдун, вынеся дверь. Она с жутким грохотом врезалась в стену и упала на пол. — Рассказывай! — прямо с порога потребовал Джар-Син. — Или ты на своей шкуре познаешь всю силу черной магии! Следом за ним почти вполз бледный маг-ученик. Он ухватился трясущимися руками за дверной косяк и буквально повис на нем. — Зачем ты так с ним? — спокойно спросил Тирон. — Он же не виноват, что просто исполнял мой приказ. — Не надо было мешать, — тихо прорычал темный колдун, подойдя к столу. — А теперь говори! — Что тебе сказать? — Где Лотион? Он же снова воспользовался камнем работорговца! — Откуда ты узнал? — несколько удивился Тирон. — Я еще никому не успел сообщить. — Ты всегда недооценивал меня, — самодовольно усмехнулся Джар-Син. — Говори! Не трать мое время попусту, магистр! — Огненные земли, — бросил сухо он. — Там открыли врата. И я сомневаюсь, что это был Лотион. — А я нет! — гневно выпалил собеседник. — Он специально это сделал, чтобы привлечь мое внимание. Мое послание дошло до него быстрее, чем я думал. — Ты в этом уверен? — Уверен. — Нам ничего не удалось выяснить, — устало сказал Тирон. — Никто ничего не знает. Или не говорит. А ты сам понимаешь, мы не можем применить силу. Некоторые из них достают то, без чего мы не можем обойтись. И ты, кстати, тоже. — Помню, — бессильно прорычал темный колдун. Он хотел ударить кулаком по столу, но сдержался. Просто резко развернулся и пошел к выходу. Маг-ученик испуганно отпрыгнул от дверного косяка, стараясь держаться подальше от зверолюда. Тот даже не взглянул на него, просто прошел мимо. Тирон недовольно посмотрел на лежащую на полу дверь, тяжело вздохнул. — Скажи Огриму, что я хочу его видеть, — холодным голосом приказал он, обратившись к ученику. — И попроси кого-нибудь убрать дверь. Все понял? — Д-да-а, — еле выдавил из себя подопечный. — Тогда ступай. Ученик стрелой вылетел из комнаты. В одном Джар-Син был прав. До сегодняшнего дня Тирон всегда смотрел на магистра черной магии с высокомерием и пренебрежением. Он все никак не мог понять, почему архимаг вдруг принял его в Коллегию без проверки. Остальным приходилось доказывать, что они достойны этого титула. А ему… «Я даже не почувствовал колебаний магической энергии», — восхищенно подумал Тирон. Теперь все стало на свои места. Джар-Син куда опаснее большинства магистров. Они умеют незаметно колдовать совсем простые, слабые заклинания, а он… Лишить почти всех жизненных сил мага-ученика и при этом никак себя не выдать. Это верх магического искусства, к которому стремился каждый из них. Темный колдун добился своего. Больше Тирон не будет недооценивать его.