"Седьмой грех"

А Плотник молвил: "Хорошо Прошлись мы в час ночной. Наверно, Устрицы хотят Пойти к себе домой?" Но те молчали, так как их Всех съели до одной. «Морж и Плотник», Льюис Кэррол, «Алиса в Зазеркалье». Локи проснулся, когда солнце уже было высоко. Вопреки всему он отлично выспался и чувствовал себя отдохнувшим. Вышел на крыльцо и прищурился под теплыми лучами. Было очень тихо, где-то стрекотал кузнечик. Пахло свежескошенной травой, у забора стояла газонокосилка. Бирма не заставила себя ждать. Она вошла во двор, тихо ступая по гравию, её волосы еще были влажными, а простое белое платье делало её похожей на девочку, которая идет на свою первую исповедь. – Я искупалась в реке и одела чистую одежду, – сказала Бирма, – теперь твоя очередь. Казалось, от её кожи исходило сияние. Взгляд был ясным и прямым, а лицо безмятежным. Локи протянул руку, коснулся ею щеки Бирмы и сразу ощутил, как электричество побежало по венам. Убить невинного и пощадить виновного. Первая и последняя ошибка, которую нужно исправить. Испытание. Все-таки это было гребанным испытанием. – Пожалуйста, дай мне повод, – попросил Локи, пытаясь быть равнодушным, но Бирма улыбнулась ему с жалостью и добротой, и во рту появился вкус уксуса, смешанного с желчью. Уже после того, как калитка захлопнулась за ней, Локи с досадой вспомнил, что его пистолет остался в Барабу, а в Ла-Кросс нет никакого оружия, а после убийств голыми руками всегда пачкается одежда, будь то кровь, мозги или испражнения жертвы. Люди не умели красиво умирать, и Локи всегда старался быть подальше от них в этот момент. Лучше всего – на высоте птичьего полета. Но сейчас под рукой не было ни стрел, ни пуль, а значит, лучше выбрать темную футболку. Он нашел их в Часовне Ангелов – а где же еще. Стареющий лысеющий падре, под чьи скучные речи дремала обыкновенно воскресная паства, круглые коленки Бирмы, скрещенные лодыжки, все в царапинах, на дряблой католической заднице. Белое платье было смято, волосы – влажными не от речной воды, а от пота, она не выгибалась дугой и не горела огнем, а просто ждала Локи. Когда он вошел, глаза Бирмы расширились, и она не смогла скрыть ужас, который испытала. Локи сто миллионов раз видел такие взгляды – так всегда смотрели люди, которые понимали, что в следующую секунду умрут. Смелые и трусливые, умные и глупые, красивые и безобразные, они умирали с одинаковым выражением на лице. Бирма торопливо зажмурилась, совсем по-девчачьи, но откровения её короткого взгляда Локи хватило, чтобы отбросить последние сомнения. Она всего лишь человек, искушение, камень под ногами. Убивать виновных было легко и просто, потому что он убивал их насовсем, невинным же всего лишь сокращал трудный земной путь. Но больше не будет невинных, все станет на свои места, он докажет Господу свое смирение. Карающий меч Господень. Всего лишь кухонный нож, тот самый, которым несколько дней назад резала яблоки Бирма. Захрипел священник, пенными пузырями хлынула на обнаженную грудь Бирмы темная немолодая кровь из его рта. Она не пыталась укрыться или отодвинуться, застыла, и только губы шевелились на совершенно белом лице. В то мгновенье, когда нож входил в грудь Бирмы, Локи разобрал язык, на котором она что-то шептала. Это был арамейский. К забору BAAP было приковано уже несколько человек. – Смотри, какие психи, – покачал головой Бартлби, стоящий в толпе любопытных неподалеку. – Все началось с какой-то девчонки, её показывали в дневных новостях. Локи хрустел чипсами, запивая их газировкой. Солнце немилосердно палило. – Пошли отсюда, – сказал он, – тоска смертная. В потрепанном пикапе пахло анчоусами. – Как в целом? – лениво спросил Бартлби, развалившись на заднем сидении. Там, среди журналов, хлебных крошек, смятых банок из-под содовой валялся простой кухонный нож с пятнами засохшей, похожей на ржавчину, крови. – Господь еще не покинул нас, – отозвался Локи, заводя двигатель. – Ты гонишь, – хмыкнул Бартлби и углубился в очередной кроссворд.