Ночь, в которую можно

Огни в домах медленно гасли, улицы стихали, на небе мерцали звезды. Ночь забирала город в свои мрачные объятия. Казалось, чернота пронизывала не только небосклон, но и медленно вкрадывалась в мысли всех, кому в этот день пришлось пережить горечь утраты. Для них ночь стала невыносимым кошмаром, одиночеством бренных душ. Такой была ночь для Лео. Сидя в коридоре особняка Холливелов, он был погружен в собственные мысли и горе. Он не спал, но его мысли подобно темным кошмарам разъедали разум откуда-то изнутри. Может быть, сейчас, сидя на полу, пребывая в сломленном, почти разбитом состоянии, ему следовало дать волю эмоциям. Открыть выход едкой скорби, медленно подошедшей к горлу. Он не мог. Скорбь питала его энергией, наполняла кислородом легкие, давала единственный повод жить. Его предали. Его покинули. Все что у него осталось — боль. Лео не думал о будущем, у него было вечное тяжелое сегодня. Мысли воронами кружили в голове. Перед глазами плыли воспоминания о больнице, Пайпер и маленьком Крисе. Он должен был радоваться тому, что с ними все будет хорошо, но он не мог. Рано или поздно она должна будет услышать о смерти взрослого сына из его уст. Представив их возможный разговор, он передернулся. Все мышцы свело судорогой, а во рту возник неприятный привкус оскомины. «Не думать. Не представлять. Не чувствовать», — словно гипнотизируя себя изнутри, он перевел взгляд с белой стены впереди себя, на которой по злому року вырисовывались кошмарные видения из прошлого и его возможного будущего. Взгляд завис на приоткрытой двери. Свет хаотично развешенных коридорных бра проникал тонкой полосой в залитую ночным мраком комнату. Даже этого было достаточно, чтобы взбудоражить в памяти миг, который он хотел помнить вечно и который так не хотел вспоминать сейчас — момент последнего прощания с сыном. На глазах застыла пелена из слез. Обессилен настолько, что не в силах закрыть глаза и смахнуть ресницами соленые капли. Смерть во имя жизни. Имеет ли она смысл, если тот, кому было даровано спасение, даже не вспомнит лица своего спасителя? Разум и сердце диссонируют. Шаткой походкой он подошел к порогу. Разум твердит, что он должен войти, но сердце говорит обратное. Пальцы рук боязливо касаются дверного проема. Взгляд устремлен в пол, так как он попросту не может пересилить себя и посмотреть на «смертный одр» своего сына. Снова чувствуются колебания. В этот раз на него давят звания «Хранитель», «Старейшина», кои собственным весом вынудили его перешагнуть злосчастный порог. «Должен. Должен. Должен…» — с каждым биением сердца по вискам ударяла единственная мысль. Страх оказался сильней, вынудив его вернуться в исходное положение. Вдруг Лео услышал, как где-то в соседней спальне раздались шаги — вышла Пейдж, облаченная в нежно-коричневый шелковый будуарный халат. Ее волосы были распущены и немного растрепаны, но даже с такой прической девушка была очень притягательна. Казалось, что горечь утраты обошла ее стороной. «Неужели ей совсем не жаль Криса? Или, может быть, кто-то постарался, чтобы ей не было его жаль?» — абстрагировавшись от своих проблем, он бросил на нее оценивающий взгляд. — Почему ты здесь? — разглядывая сжатые в кулаки кисти рук, она уже предполагала возможные ответы на поставленный вопрос. Мужчина посмотрел, будто сквозь нее и, стараясь замолчать истинную причину своего пребывания в коридоре, коротко ответил: — Не спится… Сейчас ему меньше всего хотелось разводить длинные речи или вступать в какие-либо разговоры. — Мне тоже, — тяжело вздохнула девушка и, как бы оправдываясь, добавила, — бессонница. Вопросы терзали ее разум. Она хотела спросить «почему он сидит в коридоре? чем она могла бы ему помочь?», но видя его оцепенение, борьбу остатков света с тьмой в его сердце, Пейдж аккуратно ретировалась. Пара секунд, и мысленные вопросы обрели форму. Девушка поняла, что именно держит его здесь, от чего он пытается сбежать. Конечно, ей тоже было не по себе после случившегося, но ее сердце реагировало на редкость спокойно и отчужденно. Видимо, кто-то и вправду постарался над этим. Странное, постыдное желание, как только она застала его разбитым и подавленным в коридоре, вынудило замереть на месте, не зная, как реагировать на свои же чувства. Он ей нравился, но она прекрасно понимала, что это неправильно. Поселившаяся в закоулках разума «чужая» мысль подобно яду медленно отравляла сознание. Пустив все на самотек, действуя на импульсах, брюнетка сама не поняла, как оказалась на кухне, как достала бутылку красного вина, припасенную для празднеств в семейном кругу. Очередная ирония судьбы «в отсутствии семьи, его семьей могла считаться Пейдж». Держа в одной руке вино, в другой два бокала, девушка вернулась к нему. Диалоги, наполненные лишними словами, имевшими свойство затронуть кровоточившие раны души, сейчас были лишними. Она безмолвно протянула ему пустой бокал. Подняв взгляд, мужчина посмотрел куда-то сквозь пустой сосуд и снова вернулся на исходное положение. Тьма и холод все сильней завладевали им. Продолжая придерживаться непонятного даже собственному разуму плана, Пейдж разлила вино по бокалам и, не произнося ни слова, села рядом с ним. Запах кисло-сладкого винограда наполнил узкий коридор ароматом тепла и хоть какого-то уюта. Сделав пару глотков, девушка аккуратно придвинула бокал к Лео. Веря глубоко в сердце, что он ответит на ее внимание и примет ее руку помощи, брюнетка ждала его действий. — Вино не вернет сына… — отрешенно изрек он, наблюдая за тем, как пульсировал бордовый напиток в высоком бокале. — Оно смягчит боль в душе, — произнесла она, заставив тем самым его по-новому посмотреть на столь обычный напиток. Осушив бокал за один раз, Лео тяжело выдохнул и медленно закрыл глаза. На ресницах застыли слезы, слегка поблескивая в освещении комнаты. Помимо боли от потери сына, теперь его мучил стыд перед Пейдж. Слабость для такого как он была не в чести. Боясь потерять слабо установленный контакт с Лео, Пейдж вновь налила в бокал вина. Она знала, что даже выпив всю бутылку, он не сможет избавиться от боли, но она верила, что так она станет слабее. — Идем, — сердце, повелевая разумом, вынудило ее встать и взять его за руку. Послушно поднявшись с пола, Лео только подойдя к злосчастному порогу, осознал, куда она его тянет. Вырвав свою ладонь из ее хватки, мужчина капитулировал, сделав шаткий шаг назад. Снова ухватившись за него, теперь уже за край подбородка, Пейдж заставила его посмотреть в свои карие с поволокой глаза. В них не было страха или отчаяния, напротив, в глазах теплилась надежда. — Я здесь, — зная о возможности поставить его в неловкое положение, девушка не могла открыто выказывать свою помощь и поддержку. Он смотрел безотрывно. Осторожно, будто ступая по раскаленным докрасна углям, Пейдж вела его за собой вглубь спальной комнаты. Ощущая страх Лео перед гнетом опустевшей спальни, она вела его за собой, пока ноги не уперлись в мягкий край заправленной двуспальной кровати. Мысли были последней вещью, которую он хотел ощущать. Слепо следуя за Пейдж, он не думал. Он просто хотел забыться. Пейдж взяла Лео за руку, прижимаясь к нему своей мягкой и теплой грудью, смотрела ему в глаза, почти что купаясь в них. Что это было? Внезапно возникшая любовь или же просто колдовство? Да, Пейдж сейчас была заколдована. Еще до своей смерти Барбас и Гидеон применили к ней заклятие, чтобы она расстроила семью Лео с Пайпер, устроила внутренние разборки и все благополучно бы забыли о том, что надо кого-то спасать. Однако все пошло не по плану, и смерть Гидеона немного притормозила действие заклятия, тем самым слегка отсрочив его. Но зато сейчас, ночью, оно действовало с полной силой. Но так ли фальшивы были чувства Пейдж? Нет, она действительно любила Лео, она хотела ему помочь, ведь она сама была в этой комнате, плакала из-за Криса, видела, как мучается Лео. Она понимала, что была ему сейчас нужна. И он был ей нужен. Заклинание лишь заставило ее сделать то, чего бы при других обстоятельствах она не сделала. Тогда бы ее поддержка проявилась по-другому, но сейчас она была такой. Привыкший объединять два разных понятия — любовь и секс, находясь в комнате с Пейдж сейчас, он встал перед дилеммой, абстрагироваться от этого бренного мира и заняться сексом, полностью наплевав на любое проявление чувств и слабостей или же держаться за сильное чувство боли в сердце, ведь только так он мог почувствовать себя хоть немного живым. Он захотел забыться, хотя бы на «сейчас»… Нежные и одновременно сильные женские пальчики пробежали по его волосам, остановившись на шее. Прочитав в его взгляде принятое решение, Пейдж получила то, чего так хотела — ЕГО. Скопившийся гнев вперемешку с грустью нашел наконец выход. Обхватив ее за бедра, он слегка приподнял ее над полом и повалил на кровать. В каждом проделанном движении не было и налета романтики. Он был груб и жесток. Снова проявив инициативу, брюнетка попыталась залезть руками под мужскую сорочку, но тут же была грубо отпихнута к центру кровати. Неторопливо взобравшись на постель, словно это были ступеньки, ведшие к его личному трону, Лео осмотрел ее пустым неэмоциональным взглядом. — Лео… — единственное, что успела произнести Пейдж прежде, чем ее рот прикрыли прохладной рукой. Странно, но это лишь подстегнуло влекомую заклятьем девушку. Послышался приглушенный всхлип. Новый «он» внушал страх и опасность. Пустота, внезапно возникшая в сознании, черной дырой манила брюнетку куда-то внутрь себя, туда, где еще никто не был. Пейдж не сопротивлялась его действиям, но все-таки испытывала некую дрожь перед каждым его новым движением. Свободной рукой Лео развязал пояс на халате. Так грубо, что девушка против своей воли подалась вперед, к нему. Мужская ладонь заскользила по шелку, взяв начало у бедер и закончив свое шествие на груди. «Он успокоился?» — мысленный вопрос, ответ на который он мечтала услышать только в утвердительной форме. «Нет!» — поняла она, как только он перешел к следующему действию. В одно предельно точное движение Лео сорвал с ее тела ажурные черные трусики, оставив после этого тонкие красные следы на коже. Раздвинув коленями ее ноги, он на пару секунд убрал ладонь с лица, чтобы расстегнуть ремень на брюках. — Не надо… Нам лучше прекратить, — почти шепотом запричитала Пейдж, остатками разума понимая, во что может вылиться эта ночь в дальнейшем. Пропустив ее слова мимо ушей, он расстегнул ширинку и склонился над ней так близко, что она даже в полумраке комнаты смогла заметить, как пульсировала сонная артерия на его шее. Тук… Тук… Тук… Слишком медленно для того, кто намеревается нарушить все правила и нормы морали. Снова закрыв ей рот рукой, он проник в ее лоно. Боли не было, впрочем, как и ощущения «неправильности» происходящего. Сказывалось заклятие. Движение за движением тел. Удар за ударом сердца. Лео вытрахивал из себя всю боль. Жар все сильней разливался по телу, простреливая судорогами. Стало трудно дышать. Мысленно оттягивая наступление оргазма, она хотела прийти к финалу вместе с ним. Снова сказывалось заклятие. Ускорив темп, он закрыл глаза, перестав при этом дышать. Она почувствовала тепло внутри себя, его тепло. Он кончил. Пейдж моргнула, а когда вновь посмотрела на него, Лео смотрел ей в глаза. В его глазах застыли слезы, одна из которых, скатившись по щеке, полетела вниз, попав ей на губы. У чувства, одолевшего их в эту ночь, не было названия, но зато у него был отчетливый привкус соли на губах и в сердце. Именно это свело их вместе здесь и сейчас, в ночь, в которую можно…