11 этажей

Слушать: Digital Daggers – Where The Lonely Ones Roam Когда за окном блуждают то февраль, то март, бросая в спешащих домой горожан сначала клочки солнца, а затем лютую метель, Сонгю становится зябко, и он натягивает на кулаки свой вязаный свитер молочного цвета. Наверное, ему следовало бы меньше обращать внимания на погодные условия и настроения толпы, но почему-то когда все окунаются в самую гущу с головой, то он окунается тоже. И так странно смотреть, как радостно Дону разваливается в гостиной на ковре и кидает в рядом сидящего Хою попкорном, потому что вечером перед телевизором так приятно отдохнуть и поболтать о том, что так накипело. Хоя в ответ в шутку замахивается на него, но потом убирает руку и усмехается детским привычкам Дону – вечный ребёнок среди толпы взрослых. А Сонгю сидит за столом смежной с гостиной кухни и греет ладони о чашку с чаем, посматривая то в телевизор, то в окно. Огромное окно, из которого в квартиру попадает так много света, что иногда даже глаза режет и хочется зажмуриться. Вообще-то у Сонгю есть дела, которые надо сделать, но он не может заставить себя встать со стула, поэтому просто поглядывает на экран телефона, на котором время отсчитывается долгими минутами, но больше ничего не происходит. А потом на город опускается ночь, у Сонгю много причин, чтобы посвятить это время сну, ведь он устал, в последнее время нервы ни к чёрту, да и завтра долгий день. Но он снова приходит на кухню, которая погружена в темноту и тишину. Слышно лишь, как за окном задувает холодный ветер, наверное, пробирая до костей случайных полуночных прохожих. - Хён? – разносится за спиной знакомый голос. Сонгю оборачивается, глядя через плечо. Дону, сонный и растрёпанный, стоит перед ним. - А? - Чего это тебя в такое время на кухню принесло? – чешет Дону затылок и направляется к графину с водой, чтобы попить водички. - Я не ложился ещё, - честно отвечает старший, садясь на стул и протягивая перед собой руки на столе. - Что-то болит? - Нет, - мимолётная улыбка на губах Гю. – Просто не хочется спать. Кому он врёт? В последнее время, в противовес тому, что обычно он всегда засыпал, лишь донеся голову до подушки, ему не спится ночами. Много-много мыслей, никчёмных, о которых и думать-то не положено, но он как назло только это и делает. Например, вчера он не мог уснуть из-за того, что его резко начал раздражать цвет обоев в его комнате, а когда он вышел в коридор, то его резко взбесили двери с ручками золотого цвета; что уж там говорить о новом чайнике на кухне и странной кофеварке, которой он так и не научился пользоваться. - А ты чего? – в ответ спрашивает Гю. - Мне здесь не спится, - пожимает плечами Дону. – Вроде и матрас дорогой, удобный, но мне всё время кажется, что я куда-то проваливаюсь, поэтому вздрагиваю и просыпаюсь. - Ты-то? – хмыкает Ким. – Да тебя обычно не добудишься, как убитый спишь. - Видно, старею, - смеётся Дону. И вроде всё кажется не так печально, ведь смех Дону всегда поднимает настроение. – Ну, бывай, хён, - Чан хлопает Сонгю по плечу. – Не сиди долго, в шесть вставать, - и уходит. Сонгю провожает удаляющуюся спину Дону и вздыхает, роняя голову на стол. А по телу разливается странное чувство, что пора уже прекращать жить так, как он живёт: от выходных до выходных, от праздника до праздника. В его комнате большие зеркальные раздвижные двери у шкафа, и когда он проходит мимо них, то мимолётно бросает взгляд на своё отражение – он похудел и свитер на нём висит, как на вешалке. И уже не радуют ни вид за окном, ни стопка любимой манги, ни странные книжки на столе. Внезапно Сонгю начинает скучать по кошке Сонёля, ведь как-никак, но она так приятно ложилась сверху на одеяло и сворачивалась клубочком. Сонгю было не одиноко и как-то спокойно что ли. И Сонгю закрывает глаза, лёжа прямо на покрывале, не удосужившись залезть под одеяло и раздеться. Прикрывает глаза рукой и чувствует, что ноги немеют. С приходом недо-весны всё чаще. Он не знает, почему всё так, да и причины знать не очень-то хочет – себе дороже. Лучше просто незаметно уснуть, закрыв глаза, и забыть, что всю ночь он думал об этом. В 7 они уже сидят в машине, сонные и уставшие, будто всю ночь вагоны разгружали. Особенно Ухён, который очень похудел, а круги под его глазами стали сравнимо чёрным дырам. Сонгю вздыхает и ёжится, пряча подбородок под вязаным шарфом. Разговаривать не хочется, хотя и накопилось много вопросов. И если честно, то он был бы рад снова жить с Ухёном в одной комнате, потому что ему так за него спокойнее, несмотря на то, что Наму давно вырос, и ему не пятнадцать, чтобы давать наставления. Как бы это объяснить… Сонгю привык заботиться об Ухёне. *** Они возвращаются с мероприятия под ночь, и как-то так получается, что Сонгю идёт где-то в конце, когда другие уже уехали вверх на лифте, а он остался, смотря, как этот самый лифт поднимается всё выше и выше, этаж за этажом. Он не сразу замечает, что рядом с ним встаёт Ухён и тоже смотрит вверх, на сменяющие друг друга цифры. Сонгю поворачивает в его сторону голову и смотрит на задумчивые глаза Наму. Тот молчит и не смотрит в ответ. Сонгю прикусывает язык и отворачивается, слушая их тихое дыхание. Вскоре они заходят в лифт, пальцы Сонгю тянутся к кнопке «F», и тут Ухён поднимает на него взгляд, но Сонгю лишь нажимает кнопку и тихо кашляет, чтобы исправить эту неловкость. Двери закрываются, напоминая, что вот и всё, пришла пора разойтись по домам, по разным домам, а не как раньше – один и общий. Один… Два… Три… Четыре. Стоп. Сердце в груди ухает, а двери разъезжаются, но Наму всё ещё стоит на месте. И Сонгю вопросительно на него смотрит. Ухён ловит этот взгляд и удивляется. - Что? - Выходить не собираешься? – спрашивает Сонгю, а Наму заметно нервничает и кивает, делая шаг вперёд, а за порогом лифта поворачивается к Сонгю лицом и натянуто улыбается, махая рукой на прощание. - Спокойной ночи, хён, - говорит Наму. - И тебе, - кивает Сонгю, наблюдая, как двери закрываются, а Ухён всё ещё остаётся на месте, провожая лифт до самого конца. Как жаль, что Сонгю не узнает, что Ухён провожает лифт до самого конца, пока цифра не сменится на «11», а потом снова на «1». Сонгю снова шатается по квартире до часу ночи, много раз сменяет позы перед телевизором на диване, а потом его спасает Ховон, который заказывает еду на дом, потому что никто из них троих не готовит. Разве что Дону, но только по воскресениям, а сегодня не воскресенье. - Ты пойдёшь завтра с нами на мюзикл? – между делом, облизывая кончики палочек, спрашивает Хоя, отрывая Сонгю от ковыряния в тарелке. - Я? – переспрашивает Гю, вдруг вспомнив, что они и правда договаривались. Хоя кивает в ожидании ответа. – Не знаю, я уже и забыл про него… - Разве Дону вчера тебе не напомнил? - Нет, - Сонгю хмурится и вспоминает, что такого и правда не было. Хоя недовольно хмурит брови и бросает взгляд в сторону двери в комнату, где Чан Дону давно видит десятый сон, совершенно верно не зная, что они тут едят всякую гадость из доставки еды. - Ох уж этот хён… - ворчит Хоя. Сонгю смеётся. Хоя очень милый, когда злится, но ему об этом знать совсем не обязательно. Они расходятся ближе к трём утра, Сонгю долго ищет чистую футболку в шкафу, а потом смотрит в окно, не зная, что, собственно, делать – спать или слушать музыку, потому что сна-то ни в одном глазу. И совершенно неожиданно его выбор спасает вибрирующий телефон, оповещающий о смс-ке. Сонгю тянется к мобильнику и смотрит на экран. «Поговорим?» Ким вздыхает, закрывая глаза, и пару минут так сидит, просто потому что ему кажется, что когда они начнут говорить, ему будет нечего сказать. Но пальцы-то делают совсем обратное, набирая в ответ: «Поговорим)». Наверное, Ухён бы понял, если бы Сонгю не ответил. Но Ухён точно знает, что тот ответит, ведь он не спит. В этом они, на самом деле, похожи. Сонгю не идёт ни встречать, ни открывать дверь – Ухён сам приходит. Тихонько отворяет дверь, проходит сквозь разбросанные на полу вещи и садится рядом на кровать. - Ты поел? – спрашивает он, а Сонгю утвердительно качает головой, откладывая телефон в сторону. - А ты? – неожиданно для себя подаёт голос Гю, Ухён улыбается и отвечает: - Да, - Наму вертит в руках свой мобильник, а потом поворачивается к Сонгю лицом. – Вообще-то я хотел спросить тебя… - признаётся он. - О чём? - У тебя всё в порядке? Сонгю искренне удивляется такому вопросу, потому что обычно Наму не такой. Он лишь улыбается, много смеётся и говорит про всё вокруг, но только не по делу. И слова застывают на языке, потому что Сонгю понимает, что нет – не в порядке. И он медленно отрицательно качает головой. - Расскажешь? - Я… не знаю даже, - мнётся Сонгю. Вроде бы перед ним Ухён, всё ещё его Ухён, которого он так хорошо знает, но что-то грузом висит на шее, заставляя каждый раз корить себя за всё на свете и отталкивать Ухёна всё дальше. - Да ладно тебе, - Ухён легонько касается его руки. – Ты можешь мне рассказать, я же вижу, что ты чем-то обеспокоен. В чём проблема? Сонгю обводит взглядом ключицы Ухёна, которые видны из-под широкого выреза футболки; его полные губы и особенный разрез глаз, а ещё эти руки – о, эти руки. И слова как-то сами слетают с языка. - Ты моя проблема. Как банально, не правда ли? Словно сцена из дешёвого кино про тошнотную любовь. Но только Сонгю по-другому не может, ведь Ухён и правда причина всех его проблем. Ухёна теперь нет по утрам на кухне, да и в комнате его нет, ни в одной. А Сонгю бы так хотелось его разбудить. Сонгю ненавидит звонить по телефону, а Ухён ненавидит ходить на одиннадцатый этаж лишь за тем, чтобы послушать его причитания. Никто теперь не расставляет свои крема и шампуни в ванной, не прячет в шкафу Сонгю свои заначки чипсов на чёрный день и не зудит под ухом в четыре часа ночи, что, мол, «Хён, пошли поедим?». Вот она правда – без Ухёна будто всего мира нет. Лишь какое-то подобие на него. Ухён усмехается и прислоняется спиной к стене, закрывая глаза. - Ты моя проблема, Ухён, - повторяет Сонгю. – Ты не спросил меня, когда мы разъехались по разным этажам. - Прости, - шепчет Наму. Он и правда не спросил, потому что не думал, что всё так серьёзно. – Я не знал, что это важно для тебя. - Когда тебя нет рядом, даже в соседней комнате, мне кажется, что я совершенно один. А ты говоришь, что не знал, - вздыхает Гю, проводя рукой по своим волосам. Конечно, он так привык, что Ухён всегда рядом, всегда может выслушать или наоборот заполнить своей болтовнёй пустоту. Это всегда было важно для Ким Сонгю, который слишком сильно привязывается к людям. Слишком сильно – к Ухёну. - Между нами всего шесть этажей: пятый, шестой, седьмой, восьмой, девятый и десятый. Ты можешь приходить к нам, это же всего-то сесть на лифт и приехать, - наверное, это утешение прозвучало не совсем утешающе, потому что Сонгю отворачивается и закрывает глаза ладонью. - Это слишком много, Наму. Даже целых шесть этажей. Для тебя, может, это пустяки, но для меня… - Я понимаю, - уверяет Ухён. – Прости, ты прав. Мне надо было подумать о тебе, когда мы переезжали. - Но теперь уже всё, - заключает Ким, а Ухён встревоженно сглатывает и не знает, что ещё такого сказать, чтоб только Сонгю перестал грызть себя этой проблемой. - Но знаешь, хён, - Ухён садится совсем вплотную к Сонгю, и тот вскидывает брови, - я могу вот так вот приходить к тебе. Мы могли бы разговаривать всю ночь и… Его фраза обрывается, и они оба смотрят друг другу в глаза. Сонгю не может представить, что же такого хочет сказать ему младший. Он лишь закрывает глаза на секунду и чувствует, что Ухён его целует – легко, совсем невесомо, словно это весенний ветер касается тёплых губ. - Я мог бы целовать тебя, пока ты не забудешь обо всех этих недоразумениях, - шёпот в полуоткрытые губы. Сонгю не знает, прав Наму или нет, но хочется бесконечно верить, что да – прав. - И ты готов пойти на такие жертвы? - Конечно, - Ухён улыбается и откладывает телефон в сторону. – А теперь давай спать. Хватит забивать себе голову всякой ерундой. Сонгю бы хотел спросить, не попутал ли чего Ухён, но тот слишком быстро забирается под одеяло и притворяется спящим. И ничего не остаётся, как просто лечь рядом и повиноваться – попытаться заснуть. Так спокойнее и привычнее, когда Нам Ухён рядом – всё тот же Нам Ухён. Сонгю рассматривает его лицо, которое находится так близко. Странное чувство рождается в глубине души, и Сонгю понимает, что он жуткий собственник, потому что не может отпустить от себя Ухёна даже на расстояние шести этажей. Но… Следующим днём они всё же идут на мюзикл, а когда возвращаются, то Ухён идёт последним через главный вход. И он всё думает про эти одиннадцать лестничных пролётов… Они никак не могут покинуть его мысли. И вообще-то, конечно, их разделяют не одиннадцать этажей, а всего шесть, но когда Ухён стоит внизу около главного входа и смотрит вверх, то ему кажется, что именно одиннадцать, и это запредельно много. Теперь он, наверное, понимает, что Сонгю был прав. Дело вовсе не в том, что они могут ходить друг к другу, а в том, что Сонгю давно привык, что Нам Ухён только его – и никого больше.

Что ж тут скрывать или молчать, я люблю его, это ясно. Это камень на моей шее, я иду с ним на дно, но я люблю этот камень и жить без него не могу. А. Чехов, "Вишневый сад"