Потомки Каррингтонов

      Боль. Я уже давно смирился с тем, что она стала неотъемлемой частью моего жалкого существования.       Учёба. Университет Лос-Анджелеса. Пять дней в неделю.       Досуг. Просиживание штанов в моей холостятской квартире перед телевизором или скитание по клубам в поисках очередной опытной шлюхи.       Скучная стабильность. Именно такой представляется моя жизнь вот уже второй год.       В повседневной жизни меня не волновало абсолютно ничего, лишь на лекциях по химии я оживал, слушая о том, что мне действительно было интересно. Я старался всё больше времени проводить в университете, засиживаясь в лаборантской или библиотеке, изучая определённую литературу. Наш новый университетский профессор Глейд был воистину гениальным химиком и просто хорошим человеком, сразу же увидевшим во мне потенциал к этой науке. Не то, что тот вредный пень Кимберли, отказавшийся поставить мне хорошую оценку по химии, когда я покидал поспешно ту школу Сиэтла и перебрался в Спринг. Тогда я был полностью уверен в правильности своего решения, я уверен в нём и до сих пор.       Чем меньше миль оставалось до города, в котором я провёл всё своё детство, тем больше меня туда тянуло. В аэропорту Спринга меня встречала моя бывшая девушка Биатричи, которой я заранее сообщил о своём приезде, ещё в последний день в школе Сиэтла. Тогда мы целый час весело болтали с ней по телефону, и мне даже пришлось прогулять урок и запереться в туалете, чтобы никто не заставил меня положить трубку и закончить разговор с этой девушкой.       Как только я увидел эту жгучую черноволосую красавицу, с радостной улыбкой на лице, спешащую ко мне, я позабыл обо всём на свете. Во мне проснулось желание обнять Биатричи, крепко прижать её к себе и тогда, как мне казалось, всё снова встанет на свои места. Мы с Бией вновь будем вместе, будто и не было нашего вынужденного расставания.       Мы с Бией прожили два счастливых месяца вместе, и всё шло как по маслу, даже мои видения прекратились, и я долгое время не вспоминал о них. Пока одним холодным утром у нас с Беатрич не завязался разговор в постели, который прояснил мои мысли.       Мы с Биатричи лежали у неё дома, в постели. Я нежно гладил её волосы и целовал свою красавицу, а в ответ она отвечала мне тем же.       - Раен, мне так хорошо с тобой, - она провела рукой по моему оголённому торсу и прочертила несколько линий на моей коже своими длинными красными ногтями. - Мы созданы друг для друга.       Я подложил под голову согнутую в локте руку и поцеловал нависшую надо мной Биатричи в губы.       - Я знаю, малышка. – Она немного отстранилась от меня и с чувством заглянула мне в глаза.       - Ты сделаешь кое что для меня? Для нас?       В её карих очах я увидел надежду.       - Я сделаю всё что угодно ради тебя.       Она слегка улыбнулась и легла, положив голову мне на грудь.       - Милый, я боюсь. Твоя бывшая девушка будто преследует меня. Я даже видела её во снах, и каждый раз она угрожала мне, твердила, что ты не любишь меня и всё это просто фарс, - в её голосе слышалось такое отчаяние, что я крепче сжал её за талию. - Любимый, эта Фиби опасна. Она может всё разрушить, - Биатричи вновь нависла надо мной и, положив руку мне на сердце, чётко произнесла, - устрани её, Раен. Убей Фиби.       В груди похолодело от этих жутких воспоминаний, ведь именно в тот момент, когда Бия сказала мне, убить её, я был способен на это. Я был готов. За все два месяца нашего с Беатрич «счастья», она внушила мне, что моя бывшая опасна, что она преследует её и хочет убить Бию. Я верил во все эти сказки и когда был готов к вылету в Сиэтл с проработанным планом убийства, меня спасло возвратившееся видение. Хотя даже не само видение, а всего-то жалкое воспоминание о нём. Воспоминание о том самом видении, связанным со смертью моей бывшей девушки. Тогда я навешал ей какой-то лапши на уши про смерть в преклонном возрасте, а сам не мог забыть то видение, в котором видел, как Бия приказывает мне убить Фиби, и я собственноручно убиваю её в своём же собственном доме. Я изменил судьбу, бросив её и переехав в другой город, оборвав все связи с этой девушкой, но Биатричи не дала мне жить спокойно и там. Необъяснимым образом она «привязала» меня к себе и попросила устранить Фиби. Почему-то я не мог ей отказать и если бы не начинающие возвращаться воспоминания, я бы так и сделал. А потом проклинал бы себя всю оставшуюся жизнь.       После того как я осознал весь ужас своего положения рядом с Биатричи, я в тот же день собрал вещи и уехал в Лос-Анджелес. Бия умоляла меня остаться, не бросать её, но я был непреклонен. Я вновь изменил судьбу, оставив уже второй город в прошлом и переехав в другой штат. Я колесил по Соединённым Штатам, и это очень волновало мою семью. Я им так и не рассказал о причине своего столь внезапного отъезда из Сиэтла, а после и из Спринга, так что они наверняка решили, что я сошёл с ума.       Мы с Меган не часто разговаривали по телефону, но она старалась держать меня в курсе событий. Я знал о многом, что происходило в семье Греев, ведь моя старшая сестра до сих пор встречалась с Тедди и часто бывала в их доме, рядом с Фиби... Всего через пару месяцев после моего обоснования в Лос-Анджелесе, Меган сказала мне, что беременна от Теда. Я был искренне рад за сестру, пока она не добавила, что они с Тедди расстались. Тогда я был готов убить этого подонка, оставившего мою сестру одну тогда, когда она находилась в положении. Хотя я сам-то был не лучше... Я хотел приехать в Сиэтл и набить Тедди морду, но Меган остановила меня, сказав, что если Фиби увидит меня, то просто не выдержит и сорвётся.       По рассказам сестры я знал, что Фиби сейчас переживает не самые лучшие времена, поэтому и остался в своей новой коммунальной квартирке в пригороде Лос-Анджелеса. Сначала меня не хотели брать в университет, ведь я так и не закончил выпускной класс, но профессор Глейд, побеседовав со мной, взял меня под личную ответственность. Время шло, и я пытался найти утешение в учёбе, с головой зарываясь в учебники, не допуская в голове ни единой посторонней мысли потому, что мне было не понаслышке известно, куда все эти мысли меня заводят. Все они всегда сводятся к одному единственному имени. Фиби. И от этого я готов сойти с ума.       Я никогда не пытался забыть её, это было бы бесполезно. Хорошее не так-то просто забыть. Человека, которого ты любил, с которым в твоей жизни было связано столько всего важного и хорошего, ты никогда не отпустишь. Он, а в моём случае она, будет преследовать тебя всю жизнь, яркой тенью прошлого. Прошлого, которое уже не вернуть.       Шло время, и я уже окончательно смирился со своей идиотской жизнью, как вдруг произошло нечто экстраординарное. Объявились мои настоящие родители. Маргарет и Джон Каррингтоны заявились в мою скромную квартиру, будто я их ждал. Они представились и огорошили меня, сказав, что являются моими биологическими матерью и отцом. Миссис Каррингтон была чуть ниже меня ростом, с горящими карими глазами и короткой стрижкой, мистер Каррингтон напротив, был выше меня почти на голову с потухшими голубыми глазами. На его переносице красовались очки в элегантной чёрной оправе, а тёмные волосы на голове были очень редки.       Я долгое время не верил им и даже не впускал за порог дома, но потом Маргарет показала мне маленький снимок УЗИ и сказала, что маленький чёрный сгусток около левого края бумаги - это я. Тогда я всё же впустил их в свою комнату, но в своих дорогих стильных одеждах они смотрелись весьма неуместно на фоне моего интерьера.       Когда Маргарет присела на старый серый диван, я попросил у неё её руку. Она удивилась, но всё же протянула мне свою ладонь, и я двумя руками крепко обхватил её. Я закрыл глаза и постарался сконцентрироваться на своих ощущениях, пытаясь вызвать видение, но этому очень мешал Джон, ходивший по полу комнаты туда-сюда. Но, наконец, перед моим внутренним взором начала появляться картинка, перерастающая в сюжет. К сожалению, я не могу видеть прошлое, зато порой мне под силу заглянуть в будущее, в котором я временами вижу то, чего предпочёл бы не знать.       Я сижу за маленьким круглым столом в какой-то тёмной комнате, положив локти на стол и скрестив пальцы в замок. На столе, накрытом старинной белой скатертью, стоит одна единственная свеча в железном подсвечнике с завитками из металла, и маленькая чаша с тёмной водой. Из дальнего неосвещенного угла комнаты ко мне подходит старик и садится напротив меня.       - Что ты хочешь узнать? - Его голос звучит величественно, важно и очень мудро.       Я протянул ему фотографию Биатричи, и он, приняв её, поднёс к свече и начинал разглядывать.       - Почему я бросил любимую девушку ради неё? Как ей удалось так быстро заарканить меня?       Седой старик поднёс фото Бии к верху пламени свечи, и огонь перекинулся на изображение девушки. Я с подозрением и даже некоторым опасением смотрел на старого мужчину, которой почти до конца сгоревшее фото, бросил в чашу с водой. Вдруг в его руках оказался маленький флакон то ли с синей, то ли с зелёной жидкостью (в темноте я не мог точно разглядеть), и он, открыв его, сохраняя серьёзное непроницаемое выражение лица, капнул одну единственную каплю в чашу с остатками фотографии. Вода вспыхнула, и над чашей поднялось облако яркого света, заставившее меня прикрыть глаза.       А когда я открыл их, то вновь увидел перед собой обеспокоенную Маргарет.       Мда, хотел в своём видении найти подтверждение слов нежданных гостей, а получил лишь странный сюжет о каком-то знахаре и колдуне, каким-то таинственным образом связанном с Маргарет. Эта женщина рассказала мне длинную историю, связанную с моим рождением.       Восемнадцать лет назад двадцатитрехлетняя провинциальная девчонка вышла замуж по расчёту за Сильвестра Каррингтона, крупного порно-барона. Этот богатейший человек имел сеть престижных борделей по всему миру, и Маргарет вышла за несимпатичного ей пятидесятилетнего мужчину только ради денег, в то время как он действительно любил её и ревностно защищал Маргарет, словно свою собственность. Но она даже представить себе не могла, что у старого для неё Сильвестра есть младший брат Джон (а я-то думал, что Джон, мерящий шагами мою комнату, и есть её муж), в которого она, конечно же, влюбилась. У них закрутился страстный роман, и совсем скоро Маргарет узнала, что беременна не от своего мужа, а от его брата. Она знала, что если Сильвестр узнает о ребёнке, то сразу поймёт, что жена изменила ему. Она боялась, что он убьёт её и Джона, ведь сам порно-барон не мог иметь детей из-за проблем со здоровьем.       Тогда Маргарет решилась на рискованный шаг. Пока её живот, со мной внутри, можно было скрывать под одеждой, она делала это, но в постели он всё равно был виден, так что она соврала мужу, что её матери нужна помощь, что у той отказали ноги и ей срочно нужно возвращаться в родной город Спринг. Сильвестр с горем пополам отпустил ее, и она сразу же уехала. Джон хотел поехать с ней, но она отговорила его, ведь её ревнивый муж сразу бы заподозрил что-то неладное. В родном городе она посоветовалась со своей живой и здоровой матерью и приняла окончательное решение делать аборт. Маргарет могла бы сделать его ещё и в Нью-Йорке, где и жила с мужем, но у Сильвестра были обширные связи, так что ему бы точно кто-нибудь всё рассказал, и тогда Маргарет и Джону пришлось бы попрощаться с жизнью. Но в Спринге ей сказали, что делать аборт уже слишком поздно, да и к тому же опасно, ведь тогда появился бы большой риск того, что у неё больше никогда не будет детей, а Маргарет всегда мечтала о большой семье, полной детишек.       Она отчаялась, не знала, как поступить, а время шло, и её живот стал уже совсем большим. Тогда-то она и встретилась со своей школьной подругой Сисси Томпсон. У неё уже была маленькая дочь Меган, но видя, в какое безвыходное положение попала её подруга, Сисси предложила ей свою помощь. Она сказала, что сможет взять ребёнка к себе и растить его, а Маргарет сможет изредка приезжать в семью Томпсонов и играть со своим малышом. Маргарет согласилась, и осталось только поговорить с мужем Сисси, Джорджем, насчёт усыновления ребёнка. Маргарет уже всё для себя решила и даже если бы семья Томпсонов отказалась от приёмного ребёнка, она бы отдала его в детский дом, лишь бы не убивать плод, своей с Джоном, любви. Но муж Сисси согласился взять в семью ещё одного малыша, а маленькая Меган уже давно просила у родителей братика или сестричку, так что всё было просто прекрасно.       Маргарет родила мальчика, но, к сожалению, недоношенным. Врачи сказали ей, что у него искажение позвоночника и возможно, он не будет ходить. Сисси и Джордж всё же приняли ребёнка, а Маргарет сняла с карточки мужа внушительную сумму денег на лечение и содержание мальчика, после чего ей пришлось вернуться в Нью-Йорк потому, что Сильвестр уже начинал что-то подозревать и грозился приехать в Спринг и лично проверить с мамой ли сидит Маргарет или же с любовником. Она вернулась к мужу и Джону, который сказал ей, что если она хочет сохранить жизнь младенцу, то должна держать его существование в секрете и хотя бы на время забыть о нём.       Маргарет прислушалась к совету своего любимого и решила лишь помогать деньгами семье Томпсонов, но больше никогда не вмешиваться в их жизнь. Я никак не мог решить для себя, верю ли рассказу Маргарет или нет. Он звучал вполне правдоподобно, но в моей голове всё это никак не укладывалось, и я решил позвонить отцу и серьёзно с ним об этом поговорить. Джордж молча выслушал меня и, в конце концов, сказал, что все слова Маргарет - чистая правда. В полном шоке и смятении я попросил отца ничего не говорить маме, ведь у неё итак слабое сердце и лишние волнения ей ни к чему. Он согласился пока что держать всплывшую на поверхность тайну в секрете и тогда я повесил трубку, воззрившись на своих биологических родителей.       Маргарет, видя, что я, наконец, поверил ей, крепко обняла меня, и я неловко обнял её в ответ. Даже Джон, судя по всему, не очень хорошо относившейся к раскрытию столь давней тайны, всё же обнял меня. Тогда я решил для себя, что у меня будет две родительские семьи, которых я буду любить и уважать почти одинаково. Сколько бы я ни пытался привязаться к Каррингтонам, я всё же чувствовал некоторую отрешённость от их мира. Мы были совершенно разными людьми, из разных слоёв населения и с разным достатком, но они были моими родителями, такими же, как Томпсоны.       Маргарет и Джон купили для меня хорошую квартиру недалеко от моего университета (они хотели купить дом подороже, в центре Лос-Анджелеса, но я деликатно отказался) и взяли с меня торжественное обещание, что летом они на месяц заберут меня в Нью-Йорк, в их дом и познакомят с многочисленными родственниками. А потом они уехали, и я вновь остался один, наедине со своими мыслями, но теперь уже не в своей коммунальной комнатке, а в хорошей квартире. Какой, твою мать, прогресс! Пару раз в месяц мы созванивались с Каем, и я получал порцию информации о Фиби от своего лучшего друга.       Он всё ещё встречался с Эвой, но в последнее время часто ссорился с ней из-за меня. Эва постоянно твердила, что ненавидит человека, причинившего её кузине страшную боль, а Кай защищал меня, хоть сам не знал настоящую причину моего отъезда из Сиэтла.       Если бы я тогда знал, что Бия всё равно меня настигнет, даже в другом городе, я бы уехал? Трудно сказать... Но я мог хотя бы попробовать противостоять её чарам, может тогда бы ей и не удалось внушить мне, что Фиби опасна. Блядь, я постоянно думаю о том, что было бы, если бы я тогда не бросил её! И это убивает меня.       По крайней мере, я так думал до того, как Кай в июне заявил мне, что видел, как Фиби уезжала к своему «другу» домой. Она хорошо подружилась с этим Бенджамином Уэлсоном, которого мы на Рождественских каникулах встретили в гостинице Ситки, и видение с которым я видел. В том видении Фиби стояла в тумане, и этот кареглазый подлец подошёл к ней и нагло поцеловал, пока я стоял рядом, никем незамеченный. Какого же было моё недоброе удивление, когда в тумане от тёплого джакузи в бассейне гостиницы, этот Бенджамин подошёл к Фиби и по-дружески заговорил с ней! Я думал, что мне всё это мерещится, уж больно это было похоже на то видение, вот только они тогда не поцеловались. Хотя если бы он полез к Фиби, я бы оторвал у этого Уэлсона всё, что только можно.       И вот, когда настал его день рождения, Фиби поехала к нему в другой город, чтобы поздравить. Я не находил себе места от этого, ужасно ревнуя и ломая себе голову над тем, где они и чем прямо сейчас занимаются. Кай позвонил мне через неделю и сказал, что Фиби только что приехала и всё это время она была в гостях у Бенджамина в Лос-Анджелесе! Возможно, они проезжали мимо меня, пока я шёл в универ или вообще жили через квартал от моего собственного дома! Вот когда я был по-настоящему зол!       Я хотел сию же секунду броситься в город, на поиски Уэлсона, но, уже выбежав в подъезд, резко остановился. Фиби забыла меня. Она выбрала Бенджамина и теперь, наверное, счастлива с ним. Я причинил ей боль и теперь в неисчерпаемом перед ней долгу. Я не вправе рушить её налаживающуюся жизнь. Я не должен быть эгоистом, я должен позволить быть ей с Уэлсоном. Ради нашей, увы, разрушенной любви.       Я вернулся в свою квартиру на девятнадцатом этаже и запер дверь на все замки. Пройдя на кухню, я открыл холодильник и достал оттуда железную банку пива. Выудив из кармана мобильник, я набрал хорошо знакомый мне номер отличной шлюхи.       - Приезжай, киска. И захвати плётку и стёк. Я хочу, чтобы ты выпорола меня. - Я нуждаюсь в физической боли. Моя любимая шлюха звонко засмеялась и начала говорить, перекрикивая громкую музыку на заднем фоне и бас какого-то мужика. Я сделал глоток холодного пива.       - Обязательно, мой сладкий. Буду через десять минут.       - Отлично.       Я повесил трубку и медленно вышел на балкон своей квартиры, с которого открывался отличный вид на вечерний Лос-Анджелес. Глотнув ещё пива, я осмотрел город, высотные дома, возвышающиеся над простыми людьми, мельтешащими по тротуарам. В одном из этих домов живёт Бендж... я крепко зажмурился и выругался про себя. Ну, где носит эту Анастасию со стеком в руках? В тишине моей квартиры раздался звонок в дверь, и я побрёл в коридор, чтобы впустить в свой дом очередную, но самую лучшую в Лос-Анджелесе, шлюху.       Я открыл дверь и увидел перед собой девушку с вызывающей внешностью, стоящую в сексуальной позе прямо передо мной. Улыбаясь, она притянула меня к себе и начала страстно целовать. Не прерывая поцелуй, я закрыл за ней дверь и повёл в гостиную на диван. Я никогда не впущу её в свою спальню. Глупо, но давным-давно я дал себе завет, не марать свою постель шлюхами. Рядом со мной будет спать только достойная девушка. Такая как Фиби.       Анастасия усадила меня на диван, а сама села верхом на мои ноги. Я подавил приступ воспоминаний о той самой ночи в гостинице Ситки. Фиби тогда тоже садилась на мои ноги, вот только её прикосновения были нежными, любящими, как и мои, а мы с Анастасией лапаем друг друга только для утоления плотских желаний.       - Ты принесла? - Спросил я, наконец, отстранившись от её, повидавших многое, губ.       - Да.       Она снова прижалась ко мне своим развращённым телом, пока я изо всех сил сдерживал отвращение от самого себя. Я невесело усмехнулся, пока Анастасия, встав передо мной на колени, расстёгивала пояс на моих джинсах. До чего я докатился? Она обхватила губами мой член и принялась сосать. Я закрыл глаза и не в силах удержать своё сознание под контролем, представил мою милую девочку Фиби. Анастасия прикусила мой член, и я раскрыл глаза. Нет, Фиби, здесь не к месту, я не должен думать о ней в такие моменты, иначе буду чувствовать себя виноватым. Вновь прикрыв глаза, я обхватил голову Анастасии руками и начал двигаться.       Ну, что, Раен Каррингтон, погрузимся в мир порока и похоти?