Кукла

— Я уже совершеннолетняя, — Бриджит помахала удостоверением личности. Обычно после этого от неё отставали, и она могла продолжать делать то, что делала, например, курить. Но на этот раз не вышло. — Ну и что? Ты наша дочь, и мы не позволим тебе сниматься в порно! — Да если бы я этого не делала, мы бы давно сдохли с голоду! — Бриджит начала закипать. — Лучше так, чем то, чем занимаешься ты. — А вы что думали, когда меня обращали? Что я буду вечно играть с вами в дочки-матери? Думали, я навсегда останусь сюсюкающим ангелочком в платьице с оборками? Чёрта с два, я вам не кукла! — Постой… Бриджит, вернись! Но она уже бежала вниз по лестнице. Ну вот, теперь опаздывает. * — Извините, — разумеется, на студии её уже ждали. — Извините, моей мамочке приспичило почитать мне нотации прямо перед выходом. — Дуй в гримёрку, — не глядя на неё, махнул рукой режиссёр. — Теперь вот она твоя мамочка. Это Кэтрин. Бриджит только мельком глянула на «мамочку» — ещё успеет разглядеть со всех ракурсов. Переодевалась она с открытой дверью, чтобы услышать всё, что говорил режиссёр. — Так, сюжет такой. Пока дочка гуляет, мамаша приводит любовника. Они трахаются, без изысков: сначала она ему отсасывает, потом он её сзади, нет, анала не будет, расслабьтесь, потом она сверху. Тут возвращается Бриджит. Нет, не мастурбирует. Визжит. Откуда я знаю, почему визжит? Так в сценарии написано, спросите сценариста. Эй, почему она визжит? Просто чтобы они отвлеклись? Окей, просто так. В общем, он хватает одежду и сваливает, а мамочка остаётся утешать дочку. Ты, Кэтрин, объясняешь нашей детке, что ничего страшного в этом нет. И показываешь на собственном примере. Ты в лесби уже снималась, знаешь, что делать. Блядь, Бриджит, ты там заснула? Работаем! * — Ты такая милая, — сказала Кэтрин, когда они курили после съёмки. — Знаешь, я никогда раньше не работала с… ну, с такими, как ты. — А давно снимаешься? — Бриджит понравилась эта женщина. Та вела себя с ней, как бы это сказать, по-нормальному. Не как с резиновой куклой. — Давно, — коротко ответила Кэтрин. — С тобой так необычно. Сейчас вот, когда ты куришь и накрашена по-другому, ещё ничего. Но на площадке ты выглядела как ребёнок, я сначала никак не могла заставить себя к тебе прикоснуться. — Да ладно тебе. Настоящих детей тут нет, все совершеннолетние. Во-первых, незаконно, а во-вторых, где их сейчас возьмёшь? — Думаешь, если бы было, где взять… — Это не моё дело, — перебила её Бриджит. — И не твоё. — Ты права, — покорно согласилась Кэтрин. — Расскажи, как ты вообще в это попала? — Это неинтересная история, — Бриджит услышала на лестнице знакомый бас и быстро потушила сигарету. — Но тебе я её расскажу. В другой раз. — Хорошо. Запиши мой адрес. Бриджит записала и унеслась навстречу мистеру Бартону. От «мамочки» к «папочке». Разумеется, основной её доход шёл не от съёмок. Благодаря внешности одиннадцатилетней девочки она неплохо зарабатывала и там, но настоящие деньги крутились в другом месте. Впрочем, своих «папочек» она находила благодаря порно, так что уходить из него не собиралась. Да ей и нравилось — это было даже весело, пока не становилось мерзко. С мистером Бартоном мерзким было всё. Он не трахал её, о нет, иначе это было бы слишком просто. Бриджит нужно было вести себя так, будто она действительно маленькая девочка. Причём она не должна была проявлять никакой фальши, иначе её наказывали, и наказание не было игровым. Почему она просто не бросала всё это? Потому что ей нравилось жить в роскоши. А кроме того, цены на кровь всё росли. — Здравствуйте, мистер Бартон, — Бриджит улыбнулась ему открыто и радостно, с трудом обвив ручонками его внушительную талию. Она так привыкла, что ей даже не пришлось стискивать зубы. * Бриджит не любила оставаться у «папочки» на день, но прошлой ночью он так увлёкся, что ей пришлось. И теперь ей не хотелось возвращаться в роскошную, уютную норку, которую она называла домом. Не хотелось видеть родителей, особенно после всего того, что с ней делал мистер Бартон — даже не так, что она делала для мистера Бартона. Она не вспомнила об адресе, который дала Кэтрин. Строго говоря, она о нём и не забывала. Это было похоже на пробуждение или возвращение домой. Кэтрин впустила её и сразу же отвела в ванную, и там сама выкупала, и это было совсем не похоже на то, как пыталась купать её мать. Кэтрин обращалась с ней не как с ребёнком, но как с существом, сделанным из стекла. Бриджит впервые почувствовала эту разницу. — Я не лесбиянка, — сказала Кэтрин. — Я тоже, — сказала Бриджит. — И не педофилка. И это не материнский инстинкт, и… — Всё хорошо, — сказала Бриджит и поцеловала её. * Голод подступил незаметно. Вроде бы ещё вчера говорили, что запаса крови достаточно, а сегодня в кофе добавляют не больше пяти процентов. Бриджит продолжала встречаться с мистером Бартоном и только за счёт этого могла кое-как кормить родителей. И Кэтрин, конечно же. Она мечтала о том, чтобы бросить всё. Ну не прямо всё, из бизнеса она уходить не собиралась, но ей так хотелось найти вместо этого жирного ублюдка кого-то более… нормального. Мистер Бартон же явно понимал, как сильно Бриджит от него зависит, и наглел ночь от ночи. Теперь он мог просто ударить её. Не потому, что она сделала что-то не то, а просто так. Потому что мог. Бриджит казалось, что всё это — просто временный кризис. Гематологи скоро что-то придумают, они вот-вот объявят о том, что найден заменитель, и всё будет так же хорошо, как раньше. Не может быть иначе. Однако кризис всё тянулся, всё новые и новые вампиры сходили с ума, а крови становилось всё меньше. — Что будет, если их станет слишком много? — спрашивала Кэтрин. — Это не моё дело, — отвечала Бриджит. — И не твоё. Пусть с ними разбирается армия. Ни одна не говорила вслух, что армия тоже может сойти с ума. Кэтрин переносила голод куда тяжелее Бриджит. Та оценила новые открывшиеся достоинства своего тела: ему требовалось меньше крови, чтобы нормально функционировать. Ей часто приходило в голову, что одной ей было бы куда проще, но Бриджит гнала эту подлую мысль от себя подальше. * — Сегодня ты была очень хорошей девочкой, а хорошим девочкам полагается особенная награда, — мистер Бартон сиял. Он-то точно не голодал. Ещё бы, бизнес-партнёр самого Чарльза Бромли. Бриджит учуяла его раньше, чем увидела. Человек. Здоровый, полный сил, жизни и крови. Высокий, крепкий афроамериканец. — Откуда?.. — Не важно, дорогая моя, это совершенно не важно. Его поймали. Угощайся. Бриджит даже не понимала, насколько голодна, пока ей в горло не полилась свежая тёплая кровь. Она не заметила, как разодрала ногтями живот человека, пока её рука не погрузились в мякоть его внутренностей. А он всё ещё стоял! Действительно, здоровяк. Не будь его руки скованы за спиной наручниками, он бы мог разорвать Бриджит на кусочки, но сейчас она рвала его. Лёгкая, как пушинка, она обвила ногами бёдра человека, а рукой уцепилась за его плечо. Если бы не кровь, их можно было бы принять за любовников, так тесно она к нему прижималась. — Как же ты прекрасна, когда не притворяешься, — голос мистера Бартона вернул ей рассудок. Бриджит с трудом оторвалась от человека и увидела, что он сохраняет вертикальное положение из последних сил. Не хочет умирать, стоя на коленях? В этом она его понимала. Теперь, когда Бриджит насытилась, с её разума спала пелена. Голод подтачивал и её тоже, но увидела она это только теперь. И только теперь до неё дошли все тревожные знаки, связанные с Кэтрин. Она видела их и раньше, но не осознавала. Заострившиеся уши, осунувшееся лицо, свитера с длинными рукавами, как будто Кэтрин постоянно мёрзнет. И она там совсем одна, наедине с голодом, пока Бриджит тут жрёт, как свинья. — Мистер Бартон, — она старалась не думать, как сейчас выглядит. — Мистер Бартон, прошу Вас, я сделаю всё, что захотите, но позвольте мне взять его кровь с собой. У меня семья. — Всё, что захочу? Это звучит очень заманчиво, моя маленькая мисс. Иди сюда, а его пока упакуют. * Бриджит всегда знала, что мистер Бартон — жирный ублюдок. Но что он больной жирный ублюдок, стало для неё неприятным открытием. Когда он отбросил все попытки быть милым, то перестал быть мерзким. Он стал пугающим. Он, в общем-то, не делал ничего особенного, но Бриджит боялась, дико боялась, и он как будто пил её страх. Она больше никогда к нему не придёт, пусть даже будет подыхать от голода. Никогда больше. Но самое главное — совсем скоро она будет с Кэтрин. Уже перед входной дверью ей приходит в голову шальная мысль, и она отвинчивает пробку на одной из бутылок, которые тащила в большом бумажном пакете, и набирает немного всё ещё тёплой крови в рот. Она хочет поцеловать Кэтрин и передать ей эту кровь с поцелуем. Поэтому первым делом Кэтрин, унюхавшая пищу, вгрызается Бриджит в лицо. Бриджит кричит, роняя пакет, и пытается выскочить за дверь, но Кэтрин сильнее, она и раньше была сильнее, а уж сейчас, в безумии, её хватка кажется железной. И она быстрая, очень быстрая, вот она только держала Бриджит, а вот уже ломает ей обе руки. Ей бы отвлечься — одна из бутылок лопнула, и кровь теперь растекается по полу, — но сначала Кэтрин хочет устранить конкурента. Кэтрин заваливает Бриджит на пол и клыками вырывает из неё куски плоти, пока та не перестаёт биться, не затихает. А потом отбрасывает её, как куклу, и начинает лакать из лужи крови на полу.