Месть

…задыхаясь от дыма, барон Ривендер без сил упал на вышитый золотом старинный ковер, который когда-то давно ему привезли ушлые заезжие торговцы из самого Штормграда. Угасающее сознание порождало странные химеры, мучительные картины прошлого. На секунду ему показалось, что он видит в отблесках пламени своего мертвого сына, одетого, как и в тот роковой день, в сияющие солнечной чистотой паладинские доспехи. Тень сына молча смотрела на бьющегося в агонии удушья отца, затем, сделав несколько небольших шагов, отделилась от пелены дыма, и опустилась рядом с хрипящим бароном. В бреду, он услышал свистящий, безликий шепот: «Что ты знаешь о мести?…» Он вспомнил… …солнечный майский день, когда юная Алесис вновь почтила своим присутствием особняк Ривендеров. Аурий еще не вернулся с ночной стражи: вчера он, как и другие лейтенанты, был вызван по срочному сигналу тревоги – неподалеку от города крестьяне обнаружили лагерь нежити, и паладинку принимал сам барон, занимая ее учтивой беседой под бокал некрепкого белого вина. Беззастенчиво любуясь ее красотой, он, как и прежде, невольно задумался, насколько она была непохожа на его невзрачную, тихую и – уже несколько лет как – покойную жену. Бархатные голубые глаза, темно-каштановые богатые волосы, чуть вьющиеся по всей их невероятной длине, подобранное со вкусом облегающее бирюзовое платье, изысканные манеры… Тайтус откровенно возжелал обладать ею с первого дня, как им довелось познакомиться, и злился на сына, которому принадлежало сердце обаятельной девушки. И с каждым днем эти чувства все больше мучили его, и с каждым следующим бокалом вина сдерживать их было все труднее… …он сам не понял, как это произошло. В памяти умирающего барона мелькали смазанные картины. Он вспомнил широко распахнутые прекрасные глаза Алесис… кажется, она кричала от ужаса, но что – он так и не расслышал. В висках пульсировала кровь, ударившая ему в голову после резкого отказа девушки на его нахальное пьяное предложение. Ривендер с размаха ударил ее по лицу, повредив нос – на ладони осталась смазанная полоска крови. Алесис с беспомощным вскриком рухнула на спину. Не давая ей шанса подняться, Тайтус навалился сверху на извивающуюся девушку, больно сжал ее тонкие запястья одной своей широкой, сильной ладонью. Второй рукой он лихорадочно приспустил с себя одежду и схватился за подол ее платья. Сопротивляясь из последних сил, паладинка попыталась пнуть Ривендера. В ответ барон ударил ее кулаком в солнечное сплетение, ударил не со всей силы, но Алесис, судорожно ловя губами воздух, ослабила сопротивление в разы. Ривендер задрал полы ее тонкого голубого платья. Запустив под подол ладонь, он жадно провел пальцами по ее шелковому белью, а мгновение спустя – сорвал его одним быстрым движением. Словно продолжая это движение всем телом, он прижался к Алесис, резко входя в нее. Кровь уже отхлынула от головы и теперь жгла его тело чуть ниже живота, там, где сейчас пульсировала его горячая плоть. Ривендер с напором скользил в Алесис, с силой ударяясь бедрами. Каждое новое прикосновение к девушке разжигала в старом бароне все больший азарт, ее крики и мольбы о помощи звенели в его ушах, и он терзал паладинку все сильнее и жестче с каждой секундой, забываясь в своей страсти. Но крошечная часть его разума шептала, что девушку нельзя теперь будет просто отпустить. И Ривендер принял решение. Едва закончив, он приподнял руку, нащупав на столе нож для фруктов. Измученная Алесис не успела даже понять, что произошло – а в следующую секунду уже билась в судорогах на полу. Из длинной раны на ее горле быстро вытекала жизнь, алая, как кровь. …потом все снова было, как в тумане. Барон не успел избавиться от тела. Безумный крик ужаса вернувшегося домой Аурия, хлопнувшая входная дверь. На следующий день к Ривендеру пришел лично командир городской стражи. Запинаясь, он с трудом доложил, что его сына больше нет в живых – растерзанное тело нашли на шпиле зиккурата неподалеку от города. Видимо, потеряв голову от отчаяния, он в одиночку вступил в неравный бой с подбирающейся к городу нежитью. Его так и похоронили в обмундировании лейтенанта - удивительно, но, несмотря на ужасные повреждения, доспехи не потеряли своего безупречного сияния. А еще несколько дней спустя в город пришли мертвые. Ривендер узнал об этом одним из первых, и, в спешке собрав все хранившиеся дома ценные бумаги, собирался покинуть свой особняк, а затем – и город. Нежить уже вошла в ворота Стратхольма. Окинув последним взглядом комнату, барон сделал шаг к выходу. «Не спеши». Бумаги выпали у Ривендера из рук, его пробила крупная дрожь. Тайтус узнал голос. Голос своего погибшего сына. «У меня не поднялась рука убить тебя в тот страшный день. Но сегодня я, наконец, решился». Сильный ветер, ворвавшийся в приоткрытое за спиной барона окно, опрокинул на пол два горящих бронзовых подсвечника. «Месть… Плата за нее – моя бессмертная душа. Мы встретимся в преисподней, отец. Прими последнее очищение». Ривендер обернулся. За спиной пылал огонь, с треском пожирая все на своем пути, стремительно окружал его, подчиняясь уверенным жестам стоящего в дверях высокого призрака в доспехах…