Заключения и выводы (рабочее название)

— Что ты с ним сделал? — я тупо пялилась на Серебряное Зеркало в кабинете Бэрронса, эльфийское происхождение которого теперь ничто не выдавало. Я запустила свои чувства ши-видящей на полную мощность, но так и не смога почувствовать Объект Силы, находившийся прямо передо мной. Я потыкала и постучала по стеклу, но оно не отозвалось — абсолютно, совершенно точно, обычное зеркало. — Это довольно сложная печать. Даже если кто-то сможет, пока нас не будет, проникнуть в магазин в обход всех охранных чар, он не увидит в этом зеркале ни магического предмета, ни особой ценности, — половину утра Бэрронс потратил на выстраивание магической стены для "КиСБ" и гаража. — И сколько, по-твоему, нас не будет? — я обернулась и взглянула на него. — По самым скромным подсчётам? Я надеюсь на несколько месяцев, но с тем же успехом, пробыв там месяц, мы можем вернуться и завтра. Для этого мира, разумеется, — он с лёгкостью подхватил с пола довольно увесистый рюкзак и закинул к себе на плечо. — Что ж, если вы готовы, мисс Лейн, я хотел бы отправиться в дорогу. Чем быстрее мы начнём, тем быстрее закончим то, что начали три дня назад. Он улыбнулся мне одними глазами, когда поворачивался, чтобы выйти. Сегодня мы были одеты поразительно одинаково и как нельзя более практично: тёмные джинсы, заправленные в высокие армейские ботинки, тёмных же тонов кофты и чёрные кожаные куртки, карманы которых были набиты полезными мелочами. Всю прошедшую ночь, после того, как рисунок на моих плечах был обновлён, я не могла уснуть, как ни старалась. То вертелась в постели, то проваливалась в чуткую беспокойную дрёму, то нервно расхаживала по комнате от переизбытка непонятно откуда взявшейся энергии. Меня раздирали тревожные мысли и сомнения. Ощущение, что я делаю что-то неверное, слишком эгоистичное, терзало меня изнутри. Одно дело — спасать Мир и близких людей, помогать Бэрронсу и ши-видящим, думать о мести за сестру; и совершенно другое — бросать все силы на спасение своей скромной персоны. Я напоминала себе самовлюблённую дурочку, этакую избалованную сказочную принцессу, которой все должны. Правда, по прошествии времени, я начала думать, что из-за постоянных болезненных приступов у меня просто-напросто повредился рассудок. Кое-кто вдолбил мне в голову раз и навсегда, что главное — это выживание. Выживание несмотря ни на что. Только выживший может исправить любую ситуацию или хотя бы постараться сделать всё, что в его силах. Тогда как мёртвый уже ни на что не способен. Я хотела выжить, хотела жить. Но не согласна была платить за это своей душой. А что-то мне подсказывало, что именно это и предстоит сделать. Ты можешь верить в судьбу, а можешь слать её куда подальше, но жизнь всегда будет ставить тебе подножку. Сбивать с пути и макать лицом в грязь, особенно в те моменты, когда ты ждёшь этого меньше всего. Возможно, и не существует никакого вселенского закона равновесия, но пока моя жизнь доказывает обратное: я была счастлива – у меня забрали самое дорогое и всё покатилось к чертям. Я справилась с этим и снова смогла чувствовать счастье; и теперь уже меня пытаются вычесть из этого уравнения. И, подумать только, я действительно начала считать, что так будет вернее всего. — Послушай, Бэрронс, — мы остановились в передней части магазина, — может, не стоит так горячиться? Нас ждёт полнейшая неизвестность, мы можем попасть в настоящую переделку, где Фэйри покажутся нам младшей группой детсада. Кто знает, что ожидает нас в конце? Мне кажется, нам не стоит идти. Есть шанс, что я и вправду выживу, как считает Синсар Дабх. «Возможно, все наши усилия окажутся напрасными». Я проглотила эту свою последнюю мысль. Он смотрел на меня довольно долго с совершенно непроницаемым выражением лица. У меня было такое чувство, что он заново изучает меня, словно впервые видит. Я почти физически ощущала его в своём сознании. Потом, не поведя бровью, и не говоря ни слова, Иерихон Бэрронс схватил меня за шею и впечатал в стену рядом с книжным стеллажом так, что штукатурка посыпалась. Он гневно зарычал: — Когда ты стала такой? Когда ты успела сдаться? И кто тебе давал право решать что-то за меня? Если ты подумала, что способна на это, то ты крупно просчиталась. Ты приехала в город с больной одержимостью своей местью. Сияла как кровавое солнце, вонзая копьё во врагов. Ты была неуправляема, непредсказуема, неудержима. Куда? Куда, нахрен, ты всё это дела? Или ты так изнежилась в моей постели, что максимум на что осталась способна — это раздвигать ноги и брать в рот?! Где та Мак, которая, не задумываясь, убила зверя, только что спасшего её и принявшего её секреты? — он душил меня, смыкая ладони на моей шее всё сильнее, при этом не переставая трясти в очевидной попытке оставить мой скальп на стене. Но Бэрронс был так зол, что даже не замечал этого. — Вся твоя жизнь будет борьбой. Со злом, с миром, со мной, с собой, в конце концов! Прими уже это, наконец. И покажи мне то, из-за чего я, чёрт тебя дери, не могу перестать смотреть на тебя! И я сделаю эту твою борьбу вечной, просто потому, что мне нравится видеть это! Бэрронс находился в иступлённой ярости, но без звериных признаков. Ни потемневшей кожи, ни красного огня в глазах. Он дышал глубоко, через нос, костяшки кулака, в котором он держал ручку рюкзака, были сжаты добела. Но это был стопроцентный человеческий Бэрронс. И он был прав. Сама того не замечая я расслабилась и была совершенно не готова к новым, свалившимся на мою голову, испытаниям. Я сдала. Растерялась и стала похожа на розовую себя, потерянную и напуганную. А Бэрронс выполнял своё обещание и вправлял мне мозги. Он мог сколько угодно твердить свою мантру о недоверии к словам, но его действия говорили сами за себя. Всегда говорили сами за себя. И я разозлилась. Сама на себя. За глупость. Такую наивную и беспросветную. Сколько жизней мне нужно будет прожить, сколько потерять и приобрести, чтобы, наконец, поумнеть? Я позволила словам Риодана пошатнуть мою уверенность в своей правоте. Всего несколькими фразами он заставил меня сомневаться в необходимости продолжения собственного существования. Меня! Почему я должна сдаться, только чтобы кому-то стало проще жить? Раз-меч-тал-ся! — То есть, по-твоему, я ни на что не годна, кроме как быть твоей постельной игрушкой, Бэрронс? Да, это ты крупно просчитался, — я заговорила, как только смогла втянуть каплю воздуха и толкнула его от себя со всей возможной силы. Он совершенно не сопротивлялся, падая на спину. Иерихон ухмылялся, хватая меня за вырез кофты, утягивая за собой на пол, где устроил на себе сверху. — Нравится смотреть? Так я устрою тебе такое шоу, — прошептала я в его губы, пока он стягивал с меня одежду. — Отлично. Жду не дождусь. Естественно, мы вышли из магазина намного — очень и очень намного — позже запланированного. Перед выходом мне нужно было посетить ванную, а когда я вернулась, Бэрронс стоял ко мне спиной у самой двери. Сама сила и стать. — Мисс Лейн, Вечность ждать не будет. Я подошла к нему сзади. Ещё шаг, и я встану рядом, и наш путь начнётся. Что бы ни случилось дальше, я по новой была заряжена решимостью выстоять, дойти до самого конца и преодолеть любые трудности. Но так хотелось, чтобы это всё скорее прекратилось. Моё тело слегка пошатнулось, и я уткнулась лбом в его спину. Иерихон напрягся. — Дай мне всего минуту. Бэрронс тут же расслабился. Он был моим бастионом, последним рубежом, моей константой. Точкой отсчёта и пунктом назначения. Твёрдый и нерушимый, как гора, но ужасно тёплый, он мог стоять тут часами, и никакая сила не смогла бы сдвинуть его с этого места. Я просила, мне было необходимо, и он давал это. В таких весомых мелочах он проявлял своё внимание ярче всего. Бэрронс был прав: наши отношения никогда не будут простыми. Возможно, в этом вся суть?.. *** — Мисс Лейн, перестаньте чесаться, это порядком раздражает, — проворчал Бэрронс, выруливая на обочину, чтобы объехать внушительных размеров трещину на дороге. — Ничего не могу с собой поделать. У меня, наверное, аллергия на эти новые краски, которыми ты вчера подкрашивал руны, — я ёрзала на пассажирском сиденье, пытаясь дотянуться до кожи между лопаток, куда спускался тоненькая вязь рунного рисунка. Тоненькая, но такая невыносимо зудящая. Это началось минут десять назад, когда мы выезжали с территории Дублина. Как и ожидалось, Бэрронс решил присвоить себе угнанный мною вражеский Рендж Ровер. По крайней мере, до тех пор, пока мы не доберёмся до места. Думаю, он сделал это, потому что не хотел бросать без присмотра хоть одну из машин его потрясающей коллекции, что непременно бы произошло, ведь мы собирались в другой мир. Да и оставлять чужой автомобиль у магазина — чревато последствиями, если, конечно, эти непонятные «гастролёры» ещё не знают, где мы с Бэрронсом обитаем. Что навряд ли. — В данное время это невозможно именно благодаря татуировке. Но я подумал, что в нашем путешествии мы не сможем себе позволить регулярные остановки, чтобы обновлять рисунок на вашей спине. Поэтому я добавил кое-что в краску, чтобы она глубже проникла в кожу. А зуд свидетельствует о том, что это, наконец, происходит. Полагаю, к ночи пройдёт. К ночи? Вот же чёрт. Я достала раскладной нож из ботинка, раскрыла его и просунула за ворот под кофту. Господи, какой кайф. — Постарайтесь не порезаться. Сохранность этих рун – гарант вашего выживания, — Бэрронс прибавил скорость на ровном участке трассы. — Угу, — я всё ещё пребывала в блаженном состоянии, наконец почесавшегося человека. — Кстати, всё хотела тебя спросить: почему мне постоянно приходиться принимать зелье, если руны «заморозили» мой организм в одном состоянии? — Именно поэтому и приходится. Руны были изображены, когда ваше изменение уже причинило телу огромный вред. Заклинание, нанесенное на вашу спину, сдерживает дальнейшее обострение, но не запускает обратного процесса. К слову сказать, постарайтесь поменьше волноваться – любое беспокойство ухудшает ваше состояние. — Я уже догадалась. Как ты думаешь, сколько нам ещё ехать? — Не долго, — Бэрронс вдавил педаль газа, и мы ринулись вперёд с небезопасной скоростью. Меня вжало в спинку сиденья, и я расслабилась, вытянув ноги, получая наслаждение от быстрой езды. Бэрронс управлял так, словно на этой машине он проездил не один год: совершенно не глядел на приборную панель или по сторонам. Бэрронс. Его пальцы мягко и уверенно сомкнулись на рычаге переключения передач. Кисть слегка напрягалась, когда он передвигал рычаг, а мышцы предплечья обозначались отчетливей. И ни одного шрама или намёка на татуировку. — А как ты справлялся с ранами, когда не было меня? — серьёзно, я не успела подумать над вопросом, а он уже сорвался с моего языка. — Я редко попадал в подобные передряги, пока кое-кто не ввалился в мой магазин и не испортил мне жизнь, — в его голосе слышалась улыбка. Бэрронс определенно пребывал в хорошем расположении духа. — Но если вспомнить, побитой всегда оказываюсь я. А с тебя как с гуся вода. — Со временем это изменится, и вы научитесь аккуратности и неуязвимости. Хотя, может вам просто нравится, когда я вас спасаю. — Как может нравиться спаситель, который вечно опаздывает? И в итоге спасает не меня, а то, что от меня остаётся? — усмехнулась я. — Неправда. — Правда. И ты это знаешь, — я указала пальцем в его сторону. — Я появился вовремя, когда вы пытались убить Серого Человека. И когда вас угораздило в одиночку отправится на склад на ЛаРю, — приподняв брови, он посмотрел на меня. — Но ты опоздал с Меллисом. Оба раза. И оба раза он меня покалечил. — Я прекрасно справился с вашими ранами. Оба раза, — возразил он. — Второй раз это была плоть Невидимого... — Которую принёс вам я. И только давайте не будем вспоминать Хеллоуин, — он опередил меня, готовую уже ударить самым весомым аргументом. Но у меня был туз в рукаве. — Я слышала заклинания тогда. После ЛаРю, когда ты лечил мою щеку. И ты поцеловал меня. — Нет, — Бэрронс посмотрел обратно в лобовое стекло. А его ответ прозвучал слишком безапелляционно. А потом я заметила тень улыбки. — Но тебе понравилось. Ты даже отвечала. — Я не могла! Я была в обморочном состоянии! — я захихикала, слегка ударяя его по плечу. — И тем не менее. Если бы не твои раны... Чёрт, — Бэрронс не сбавляя скорости, резко направил машину вправо, избавляя нас от встречи с внезапно появившемся перед нами МЭВом. Он выглядел, как узкая серебристая полоса, висящая в воздухе, настолько тонкая, что даже Бэрронс смог заметить её, только подъехав вплотную. Машину вынесло на размокшую от дождей землю обочины, и только идеальное мастерство вождения Бэрронса спасло нас от полёта в кювет вниз головой. От таких манёвров я подпрыгивала в своём кресле и благодарила судьбу за ремни безопасности. Наконец Иерихон выровнял автомобиль и уже гораздо медленнее повёл его дальше. — Этими порталами определённо стоит заняться, — проворчал он. От непринуждённости в его тоне не осталось и следа. — Нам сюда? Бэрронс указал на маячивший впереди поворот с шоссе. После того, как я кивнула, он плавно сбросил скорость и свернул с главной дороги. Мы проехали ещё минут пять, прежде чем очутились у ворот кладбища с возвышавшейся на холме небольшой часовней. Мы покинули автомобиль, и Бэрронс голыми руками столкнул его в придорожные кусты. При желании Ровер оттуда можно было вывезти, но зато с дороги его сразу и не разглядишь. Мой внутренний компас, настроенный Кварком, тянул меня вглубь погоста, в дальнюю и наиболее старую его часть. В голове я видела точный образ, как фотографию, и именно этот фрагмент реальности нам следовало отыскать. Я сообщила Бэрронсу, что мы ищем старые высокие надгробия, утонувшие в поросли кустарников, и мы медленно брели, вглядываясь в посеревший унылый пейзаж. Находиться на кладбище для меня было чем-то ужасающим — последние два раза, когда я посещала подобные места, были одними из худших моментов моей жизни: первый был днём похорон моей старшей сестры, второй — ночью, когда я впервые увидела призрак – фантом Меллиса. Я осторожно ступала по сырым протоптанным дорожкам, совершенно не представляя, куда иду, пока не наткнулась на то, что искала. Две похожие друг на друга могилы располагались рядом за одним низеньким ограждением и говорили о том, что здесь похоронены люди из одной семьи. Надгробия были такими старыми, что дождь и ветер окончательно стёрли с них любые надписи. Заросли пожухлой грязно-желтой травы и какого-то плюща облепили каменные плиты. Было видно, что за этими могилами уже давным-давно никто не ухаживает. — Тут, — я указала на пространство между памятниками. — Я ничего не вижу, — пробормотал Бэрронс, поставив наш рюкзак у моих ног и продвигаясь дальше к надгробиям. — А что должно быть видно? — честно признаюсь, только тут я сообразила, что толком так ничего и не выяснила о переходах между мирами. Кварк дал мне фрагменты местности, где эти самые переходы располагаются, но ничего из того, что могло бы помочь увидеть портал в другой мир. Я напряглась, понимая, что, скорее всего, это так же, как с тем зеркалом напротив «КиСБ», которое ведёт в Белый Дворец — если ты не знаешь, что оно там, то ни за что и не догадаешься об этом. — Нужно походить тут и посмотреть под разными углами. Любое еле заметное искажение пространства и будет проходом, — сказал Бэрронс принимаясь нарезать круги вокруг надгробий, то приседая, то приподнимаясь на цыпочки, то наклоняя голову из стороны в сторону. Мы совершали этот странный танец у могил минут пятнадцать, прежде чем Иерихон остановил меня. — Всё, стоп. Я не вижу ни черта. — И что нам делать? — Я знаю, кто видит, — проворчал он. Мне показалось, что он полез в внутренний карман своей куртки, чтобы достать телефон, но вместо этого он снял её и сложив в рюкзак, принялся стягивать свой свитер. — Только не говори, что ты собираешься это сделать, — мне понадобилось увидеть, как Бэрронс снимает ботинки и берётся за ремень, чтобы понять, что он задумал. Зверь может проскакивать сквозь миры в любом направлении и делает это с помощью проходов, а значит он их видит. — Вы можете отвернуться, если вам страшно. И да, я именно это собираюсь сделать. — Мне не страшно. Но разве это не то, что я не должна видеть? — Я думаю, мы уже прошли этот этап. — Но послушай, разве ты не можешь просто воспользоваться другим зрением? Или как там это называется? Ты же иногда превращаешься совсем чуть-чуть. — Нет. В данном случае это не сработает. Я не раз видела обратное превращение из Зверя в Бэрронса, но ни разу не становилась свидетелем того, как Иерихон становится Зверем до конца. И, чёрт побери, это было красиво настолько же, насколько было ужасно. Бэрронс испытывал боль, но всего несколько секунд; его кожа темнела, волосы и когти отрастали, на измененной голове появлялись рога. Прошло не больше половины минуты, и передо мной стоял огромный демон, как нельзя более гармонично вписывающийся в кладбищенскую атмосферу. Зверь несколько раз шумно втянул воздух и выдохнул пар. Он оглядел меня довольно разумными глазами, настолько отличными от тех, что мне довелось видеть при первой встречи с ним, что я засомневалась, он ли это. Но тут Зверь-Бэрронс, тихо рыкнув, ринулся на меня и сбил с ног, подхватывая когтистыми лапами и перекидывая себе за спину, резко выбивая из меня весь воздух. Я даже моргнуть не успела, как очутилась на заднице. Зверь, принюхиваясь и медленно осматриваясь, стоял за моей спиной, расставив передние лапы по бокам от меня. Он расположился в идеальной позе для резкой атаки, при этом закрывая меня от любой опасности. Рюкзак лежал тут же. Я поднялась на ноги, корчась от боли в ушибленном животе, и осмотрелась, не отходя от Бэрронса. Мы оказались посреди залитой солнцем опушки леса. Благоухающей летом и наполненной буйством зелени и какофонией природных звуков. Что ж, Бэрронс превратился в Зверя и, увидев проход между мирами, не стал медлить. Без сомнения, мы пересекли границу и оказались в другом мире.