Он говорит

Он говорит: - Они ничего не знают о нас с тобой. ** - Извини, но в нем ты как монашка, - Надя скептически склонила голову на плечо, - или как училка. Дарья посмотрела на свое отражение в большом зеркале. Они со Скардино битый час выбирали новые шмотки в единственном приличном магазине Эстерсунда. Камнем преткновения стало платье. - Снимать? - Снимай, попробуй это… красное. Минута-другая и Даша показалась подруге в красном платье. - Все мужики твои, – заключила Надя. - Правда? – подозрительно спросила Дарья. Было в платье нечто… не то. - Ага, на трассе, - рассмеялась Скардино. – Сейчас принесу еще что-нибудь. - Только мухой, а то проторчим здесь до закрытия, - Даша решительно сняла красное, и, воспользовавшись одиночеством, рассмотрела себя в огромном примерочном зеркале. Говорят, эти зеркала врут, чтобы покупатели казались себе лучше в любой шмотке, чем есть на самом деле. Может быть. Сейчас Домрачеву не интересовало, как на ней сидела одежда. Она смотрела глубже. Туда, где на нее смотрела почти незнакомка с уверенным и даже циничным выражением в глазах. Убежденная в своей красоте. В своей правоте. В том, что ее любят. И в том, что все будет «по ее». Хорошо бы так. Но что-то подсказывало, что зеркала врут. Знать бы еще, где именно. - Анька, снимай, как корове седло тебе, - голос Слепцовой за шторкой почти заставил подпрыгнуть. Светка всегда так: резкая как понос. Видимо, девчонки тоже пришли за покупками. Даша крутанулась перед зеркалом, рассматривая себя на предмет несуществующего целлюлита. Все в норме, и сегодня… Сегодня они встретятся, как договаривались. Дарья не виделась с Уле Эйнаром – страшно подумать – с лета. Переписка, скайп – все не в счет. Она истосковалась, даже изголодалась по нему. Конечно, был Макс… Ох, Макс. Каждый день она открывала рот, чтобы начать разговор, но все никак. То праздник в ее честь, то какой-нибудь пикник, то прогулка по лесу и так не хотелось портить хороший день парню и себе. Да. Себе – важнее, всегда важнее. Необходимость разрыва тяготила, саднила и скребла. А потом… сборы. И еще одни. И еще. Вот и сезон стартовал, пока она болтала и занималась сексом – виртуальным, но господь всемогущий, как это было! – с Уле и вполне себе реальным с Максом. А может, все само рассосется, пока ее не будет в Минске. Макс найдет себе кого-нибудь и все решится к Дашиному полному облегчению. Разговор сам собой отложился на конец сезона. - Я тебе говорю, главное правильно выбрать, - это Зайцева, они пришли всем колхозом, судя по всему. – В любом деле это важно. - Особенно мужика, - хохотнула Светка за тонкой стенкой. - Ну, это важнее всего, - хмыкнула невидимая Ольга. - Анька, ляхи отъела, ужас. - Зато у меня мужик имеется, а у тебя что? Разговор перешел в такую плоскость, что Дарья подумала кашлянуть. Подслушивать нехорошо, тем более о мужиках Богалий. - Ха, тоже мне проблема. Ты лучше расскажи, как мужа про Кеглю просветила. Чего? Даша даже поймала себя на том, что прислушивается. - Не твое дело, - огрызнулась Анна. - Подумаешь, проблема, - фыркнула Зайцева, - мужику лапши навешать, вот взять Максима этого… Какого это? Даша как-то разом похолодела. - Какого Максима? – спросила Светка. – Узкое какое, вот черт не влезу… - Домрачевского, - Ольга подтвердила догадку Дарьи, - ничего так, живет с Дошираком на ушах. Хотя, может, они разбежались, не знаю. Не твое дело, сука! Даша уже было открыла рот… - А как думаешь, у них там серьезно? – заговорщицким тоном спросила Богалий она же Титовец. Кажется, это уже не о Максе. - Не смеши мои тапки, - со смешком ответила Светка. - А что? - Да ничего, - это Зайцева, - сама подумай, мозгами пораскинь. Бьерндален с ней тренируется, так? - Ну. - А платит она чем? Норвежскими кронами, что ли? Или драниками? - Реально, Анька, не тупи. Если бы у Даши сейчас была бы винтовка, то пол украсили бы три трупа. Хотя, возможно, у жирной Титовец пули бы застряли в сале. Заткнитесь, ради всего святого. - Думаете, прям вот так? - Не, - Слепцова засмеялась, - по-разному, конечно. Это тебе не супружеский долг бревном отдавать, тут стараться надо. По всякому, всеми… Тут они заржали, и последнее слово потонуло в хохоте. Хотя и так понятно. Даша закрыла лицо. И уйти сейчас было нельзя. Еще и Надьку волки сожрали по дороге. Господи. - А может, это любовь? – мечтательно спросила Богалий. – И Бьерндален бросит свою Наташку страшную. На себя посмотри, корова. Впервые Даше даже захотелось заступиться за Натали. - Ой, держите меня семеро, - это Зайцева, - бросит! Ради кого? Ради шлюхи белорусской? - Поправка на ветер, она не шлюха, - серьезно заявила Светка, - она честная давалка. Они снова захохотали. - Может, она делает лучшие минеты в Европе, - квакнула Анна. Новый взрыв хохота. Домрачевой хотелось быть где угодно, только не тут. - Да если даже у нее то самое место в алмазах, нах Уле головная боль? Перепихнулся, вытащил и ручкой помахал. Дурак он с Наташкой разводится, - рассудительно заявила Зайцева. И, несмотря на то, что Дарье отчаянно хотелось провалиться сквозь пол, в этих словах была правда. Больно осознавать, но Зайчиха была права. - Ладно, пошли уже, хватай шмотки… Валите. Домрачева с ненавистью прислушалась к их шагам. Что ж, вот как они – все – думают. Даша захотела отменить все, что было запланировано вечером, включить слезливую мелодраму и рыдать над своей жалкой-жалкой жизнью. Наверное, прошло порядочно времени, пока появилась Надя. - Вот платье, - протянула она вещь, - эй, чего у тебя? - Ничего, порядок, - Даша с усилием улыбнулась, - тебя там волки съели по дороге. - А! Не, это я за подарком Людке на Новый год ходила, - Надя гордо достала из сумки розовый вибратор. – Ей совсем тоскливо без мужика. - Что это? - Самотык обычный, стандартный, - с видом знатока объяснила Надя, - на батарейках. Она щелкнула кнопкой, и розовый фаллоимитатор заработал. - Можешь взять сегодня, попробуешь, а мы потом помоем его. - Иди в пень, - засмеялась Даша. Дурное настроение стремительно улетучилось. - А что? Прикинь, почти тройничок получится. - Заткнись, дура озабоченная, - смеялась Даша, натягивая простое серое платье. Пришлось просветить Скардино, и теперь Домрачева почти жалела об этом. Подколы сыпались на нее постоянно. - Озоботишься с вами, - Надя щелкнула кнопкой, - как договаривались, два часа и освобождайте плацкарт, и на моей койке, чур, не трахаться. Даша буркнула в знак согласия и посмотрела на себя. Потом повернулась спиной и ахнула. Вырез на спине доходил до пятой точки. - А, да, вот еще, - Надя бросила Даше пакетик. – Можешь не благодарить. В пакетике было нечто черное, сильно кружевное и очень откровенное. И этот неприлично скроенные кружева трудно было назвать трусиками. - Перебор, - выдала вердикт Даша. - Прям уж, самое то. Нет, ну надень бабкины панталоны, отрасти погуще волосы на ногах и прочих местах, и нажрись чеснока. Вот это секс будет незабываемый. Мужик такого точно не забудет. Надо же себя преподносить, чтобы прям ух! А не как бревно с глазюками и с огурцами на лице. Учить тебя что ли? - Где ты это все достала? - Места знать надо. Кстати, видела тут русских на выходе. Ляхи у Аньки это нечто… Вечер подкрался как-то незаметно, окутал сонный Эстерсунд и тихий городишко замер, как будто вымер. Хотя, конечно, нет. Под окнами их с Надей номера орали шведы, что-то делили, вопили как резанные на своем тягучем непонятном языке. Дарье эти голоса напоминали кошачье завывание, и сейчас резкий звук врывался в приоткрытое окно, разгоняя неприятную тишину, такую жуткую, что слышно было даже тиканье наручных часов, приглушенный стенкой разговор девчонок – они собирались гулять в компании Шипулина и еще кого-то из русских – и шутливые разборки Виты и Вали, которые как раз прошли мимо ее номера. Даша одернула майку. Она купила платье и даже надела – как и неприличное белье – но сняла почти сразу. Нет уж, не в шмотках же дело. И не доводить же все до уровня униформы на работу. И так сойдет. Условный стук ровно в положенное время, хоть часы сверяй. - Открыто, - крикнула она по-английски и не подошла к двери. Осталась сидеть на кровати. Вот бы сейчас увидеть хоть одну розу. Конечно. Научная фантастика такое дело. Как и жадность, потому что не стоит забывать о более дорогих подарках. Поворот замка, Даша внимательно проследила за движениями красивых длинных пальцев. И по-прежнему не поднялась. А Уле был спокоен и собран, как будто пришел не на свидание, на стрельбище, например. - Привет. - Привет, - Домрачева улыбнулась непослушными губами. Его взгляд мог бы соперничать с рентгеном. И выиграл бы. - Что случилось? – он подошел ближе, так близко, что Дарья оказалась в его тени. - Ничего. Она весь вечер думала о том, что услышала. Только и всего. Бьерндален нахмурился. - Послушай, давай договоримся… никаких тайн. Не люблю секреты. Под его взглядом хотелось свернуться в клубок и… да собственно и все. Туки-туки, в домике. Никаких тайн значит? Даша вздохнула. Потом еще. И выложила все, что слышала – почти все – в основном ту часть, где говорилось о ее статусе. Уле казался озадаченным. На мгновение. А потом… - Научись не обращать внимания на сплетни. Это не самое страшное в жизни. Легко ему, наверное, говорить. Хотя чего там, глупо рассчитывать на его праведный гнев. Его-то не оскорбляли. - Окей, - Дарья не стала спорить. А чего спорить? - Стоп, - Бьерндален сел рядом и неожиданно прижал ее к себе. Ласково, совсем не сильно, как будто боялся сломать. – Они ничего не знают о нас с тобой. И не понимают. И легкий поцелуй в висок. - Угу, - промычала Даша куда-то ему в свитер, вдыхая самый лучший мужской запах на земле. О нас. Как это волнующе звучало. - Успокоилась? – его руки делали сейчас то, что бесило потом – накручивали жгуты из волос, которые превращались в невозможные колтуны на следующий день. Но сейчас было приятно до истомы. - Угу. Руки закончили со жгутами, приступили к более активным действиям, губы опустились ниже виска, еще ниже, пока не встретились с ее податливыми губами... - Подожди… Тяжело говорить, когда почти задыхаешься и уже ничего не соображаешь. - Что? - Это Надина кровать. - Плевать. Черт тебя дери. А неприличные трусики вызвали восторженный и такой хулиганский присвист. - Пожалуй, оставлю их себе на память, - это как констатация факта, когда для возражений не остались сил, и насквозь влажные кружева соскользнули с ее тела, повинуясь мужским рукам. – Ты же не против? И хоровод чертей в глазах.