Странности

Пенни улыбалась довольно мило, правда, нечасто – мало было на свете вещей (странностей), готовых заставить её приподнять уголки своих губ. Но, видимо, мальчик-«пёс» становился во всём этом правиле огромным исключением. Почему? Девочка и сама-то понять толком не могла. Зато, когда её пальцы едва ощутимо касались его руки, она скрывала румянец и мысленно мотала головой, твердя, что такого не может быть. А мальчик-«пёс» открыто улыбался ей в ответ, и глаза, скрытые линзами очков, задорно поблёскивали в сумерках. Почему так было, он прекрасно знал, разве что, никому об этом не говорил – до того это было безумно. Порой Пенни закатывала глаза и плаксивым голосом заводила старую песню о том, что мальчик-«пёс» слишком одомашнен, после чего хихикала. Шерман поначалу злился на подругу, а потом и сам подхватывал счастливую ноту. Ради девочки-с-холодным-сердцем можно было и потерпеть, и приспособиться – псы ведь верные. Псы ведь всегда так и делают. А по ночам она весело выбегала на крышу и тащила, крепко сжимая руку мальчика и уже ничего не опасаясь, его самого. Останавливаясь у самого края, Пенни раскидывала руки в стороны (крылья, наверное, представляла) и, улыбаясь, вдыхала полной грудью воздух. Она всегда говорила, что исключений было два – ветер и младший Пибоди. Просто отчего-то в темноте ей становилось так хорошо, что она почти это своё смущение рядом с ним признавала. Хотя, кто её – Пенни эту – знал? Вообще, по ночам было довольно занимательно сбегать из дома, возвращаясь тихо под утро. Почему так было, знали оба – и мальчик-«пёс», и девочка с аккуратно подведёнными глазами. В свете молодой луны было так умиротворённо, что странно-лёгкие поцелуи их запоминались ребятам надолго, а странности становились обычной повседневностью.