Радуга

Red (Красный) Стайлз любит красный. Вызывающе красный – цвет, за который цепляется глаз. Впервые Стайлз надевает красный – полюбившуюся потом красную худи, чтобы Лидия заметила его. Лидия Мартин, которая красит губы в красный, носит одежду в красивых красных тонах: багровый, темный красный, яркий чистый красный или тот, который напоминает свежую кровь. Ей идет все, считает Стайлз. Все оттенки его любимого цвета идут этой великолепной девушке с волосами цвета меди и зелеными глазами. Конечно, Лидия тогда задержала на нем взгляд, но это было всего лишь раз. Стайлз знает, что она никогда не полюбит его, никогда не обратит внимания, потому что перед ее глазами всегда стоит Джексон. Она скрывает от него свой ум, свою сообразительность, свои таланты и оставляет только часть себя, самую красивую часть, самую обаятельную и самую хитрую – Уиттмору она оставляет женщину. Женщину, которую он не заслуживает, считает Стайлз, которую никогда не оценит по достоинству. Стилински готов иногда ночами смотреть в потолок и думать о несправедливости. Но он думает о том, что лучше для Лидии хотя бы стать другом, ведь ближе все равно не сможет. Он видит, какими глазами Лидия смотрит на Джексона. Милая–милая Лидия с красными губами, волосами цвета меди и прекрасными зелеными глазами. Для Стайлза она всегда будет Красной Королевой. Orange (Оранжевый) Стайлз ненавидит оранжевый. И терпеть не может Эллисон. Эта девочка–охотница, что не знает цены ни дружбе, ни человеческим – кем бы они ни были – жизням, ни людям. Стайлз весь передергивается впервые, когда ее представляют классу. Он чувствует грядущие неприятности похлеще любого пса, натасканного на наркоту. Первым признаком неприятности в тот знаменательный день становится сумочка Арджент, грязного оранжевого цвета. А потом Скотт, так любезно предложивший ей ручку. Стайлз чувствует надвигающийся Армагедон задницей, когда Скотт указывает на приехавшего за Эллисон мужчину, оказавшегося ее отцом, и говорит, что это охотник, который недавно в нем чуть дырку не проделал. Мужчина одет в куртку непонятного рыжего оттенка, близкого к песочному. Цвет напоминает чертову сумочку Эллисон. Армагедон настал, понимает Стайлз, когда видит маму проклятой Эллисон: она рыжая. Он цепенеет всего на мгновение, но этого хватает, чтобы оценить ту жопу, в которую они со Скоттом вляпались. А потом появляется дедуля семьи охотников Арджент, который приехал мстить за дочурку. Стайлз готов поклясться, что в его гардеробе есть хотя бы одна рыжая вещь, что любимый цвет этого человека – ржавый рыжий, цвет запекшейся крови. Стайлз понимает, как был прав, когда оказывается в подвале чокнутой семейки и видит помещение в теплых оранжевых и серых тонах и лежит на ужасном полу, куда сплевывает кровь. Полу, где есть ржавый рыжий. Для Стайлза неприятности всегда имели оранжевый цвет. Он вспоминает, что листва в лесу имела приятный глазу осенний оранжевый цвет. Да, все началось еще раньше, усмехается он про себя, все началось с приходом осени. Yellow (Желтый) К желтому у Стайлза двойственное отношение. С одной стороны золотой, что так идет Мартин, тоже оттенок желтого, а с другой: все, кто когда–либо хотел или пытался его убить, имели желтые светящиеся глаза. Первым был – вот уж чего Стилински точно не ожидал ну никак и даже не рассматривал такой возможности – лучший друг. Стайлз перестает считать после первых трех раз, боясь за свою психику. И за их дружбу. После была Эрика. Стайлз улыбается, вспоминая, какой она стала эффектной: красные губы, почти идеальная – Стайлз знает, что на свете нет ничего идеального – кожа, цвета белого золота волосы. А потом и Исаак в участке. Тот ничем не изменился, только стал уверенней в себе. Намного уверенней. Стайлз даже в чем–то позавидовал ему некоторое время. А потом и молчаливый Бойд. Стайлз думает, что он, когда щерится, красивый: черная кожа, желтые светящиеся глаза. И все бы ничего, думает Стайлз, если бы этот цвет не вызывал ассоциации со смертью. Green (Зеленый) Стайлз в какой–то мере ненавидит зеленый, и в то же самое время – любит. Форма, которую с гордостью носит его отец,– зеленого цвета. Работа, из–за которой отца почти нет дома, тоже ассоциируется у Стайлза с зеленым. Когда отца лишают формы, Стайлз рад с одной стороны, а с другой – он хочет, чтобы отец снова гордо смог поднять голову. Зеленая форма и золотой значок дают отцу возможность гордо поднять голову и идти вперед. Иногда при взгляде на зеленый, Стайлз вспоминает то лето, когда маму еще не положили в больницу, когда она могла быть рядом. Последний раз, когда они выбирались на кемпинг к озеру, где вода, казалось, будто бы была светло–зеленой. Мама зашла по щиколотки и долго ходила со Стайлзом по берегу за руку – у них сохранились фото с той поездки. Последней поездки мамы с ее последними фото, где она улыбается – и рассказывала легенды про озеро, русалок, пиратов. Папа тогда тоже улыбался, вспоминает Стайлз. Для Стайлза зеленый – цвет гордости и цвет светлых воспоминаний о маме. Стайлз и ненавидит, и любит зеленый. Azure & Blue (Голубой и Синий) В жизни Стайлза много голубого – или светлого синего. Например, глаза Дерека, когда Стайлз чуть не отпилил ему руку в клинике мистера Дитона. Или когда Дерек обещал познакомить шею Стайлза со своими зубами. Стилински улыбается, вспоминая, что при первой встрече на нем была грязного голубого цвета футболка с мишенью, а на Дереке синие джинсы. Самое ценное воспоминание о голубом для Стилински – это воспоминание о том, как его чуть не убил съехавший с последних катушек Питер Хейл, любезный дядя Дерека. Тогда Дерек волновался о нем, беспокоился, что его убьют. И пришел на помощь, как херовый, но все же герой. Тогда он чуть было не наложил в штаны, а сейчас – это ценное воспоминание. Синего в жизни Стайлза не так уж много – только небо. Для него это цвет похорон. В день, когда они хоронили маму, небо было пронзительного синего цвета, костюм был на нем темно–темно синего, почти черного цвета. Они с отцом не смогли купить для него черную классику, не было размера на тщедушное тело юнца, вспоминает Стайлз, а опытный продавец предложила почти черный, отдающий синим костюм. – На мальчике хорошо сидит,– сказала она. Она была в курсе трагедии их маленькой семьи.– Мама бы от тебя глаз не оторвала. Стайлз уже дома, сняв ненавистный костюм, расплакался. Мама очень любила синий... Purple (Фиолетовый) В жизни Стайлза фиолетового почти нет. Только ужасные цветы на могилах волков или дурной порошок из этих же цветов. Аконит. В жизни Стайлза фиолетового только аконит, иногда пунш и в темноте – кровь оборотня, будь то Скотт или Дерек. У него в комнате своя мини–аптечка. Он даже посмотрел, как накладывать швы, и иногда шьет на подушечке, которую специально купил для этого. Вечерами он посмеивается, когда в доме никого нет, под окнами тоже и никто не беспокоит его, что пойдет на врача, станет хирургом или патологоанатомом. Он еще пока не решил, с кем больше хочет иметь дело: с живыми или мертвыми... А то с этими погаными оборотнями, не ставящими его ни в грош, хрен разберешься, кого он хочет разделать больше. Но швы на подушечке стали ровнее и точнее, Стайлз хвалит себя за мизерный успех. Он спрашивает у миссис МакКол, как правильно обработать ссадину, показывая на свою разбитую скулу. Он улыбается так широко, насколько это позволяет разбитая губа и боль от скулы. Он говорит: – У вас и так много пациентов. Не хочу отвлекать вас по пустякам. Миссис МакКол сначала осуждающе качает головой, поджимая губы, а потом подробно рассказывает, показывает на нем же самом, записывает, что нужно иметь под рукой и отправляет Стайлза в круглосуточную аптеку. Мама Скотта одета в белый с фиолетовым рисунком верх и фиолетовые – виноградно–сиреневые, поправляет себя Стайлз – штаны. Фиолетовый для него является напоминанием того, что он всего лишь человек. Grey (Серый) Первым серую заразу приносит Дерек, натягивая на себя его серую футболку, которую после не возвращает. Стайлз предпочитает в этот момент забыть о том, что рядом сидит Дэнни с приоткрытым ртом, а спина у Хейла, когда тот напрягает мышцы, такая манящая. С приходом Питера с того света, с приездом дедушки Эллисон, который объявляет войну и начинает мстить, с первым появлением канимы и первой жуткой и по–настоящему пугающей смертью автомеханика гардероб Стайлза обрастает серыми вещами. Он сменяет свои голубые в белую полоску рубашки на серые футболки, рубашки и штаны. Сменяет свою любимую красную худи на серую толстовку. Отец как–то замечает за завтраком: – Ты не заболел? А то какой–то бледный. Стайлз тогда лишь отшучивается: – Просто это все дождь, пап. Смыл с меня загар и теперь я с благородной белой кожей, просто в помещении кажется, что она серая. Стайлз допивает сладкое от хлопьев молоко и моет тарелку за собой. Он решает не замечать внимательного взгляда отца, который, как дуло пистолета, упирается ему в затылок. Стайлз сдерживает порыв передернуть плечами. Бум серой заразы подхватывают охотники на своих серых и серебристых тачках. Одеваются они в какое–то тусклое и непонятного цвета. Стайлз думает, что это все вина осени. Стайлз хочет зимы. Black (Черный) Стайлз считает черным сексуальным. Черный нейтрален, притягивает взгляд, он всегда к месту и сочетается с чем угодно. Черный – это Дерек. У Хейла при первой встрече черными кажутся глаза, у него черные – как деготь – волосы, черная кожаная куртка, синие джинсы он сменяет на черные, обувь, впрочем, под стать куртке. Стайлз не удивится, узнав, что все белье у Дерека исключительно черного цвета. Потом чертов Хейл прикатывает на крутой черной тачке. И щенки у него тоже затянуты в черное, как–то отстранено замечает Стайлз. При встрече дядюшка Питер тоже предпочитает одеться в черное. Стилински думает, что это семейное, думает, что Дерек куда привлекательнее и сексуальнее омолодившегося Питера. Понимает, потом, правда, что на черном не заметна кровь. White (Белый) У Стайлза из белого только рубашки к костюмам. Костюмы, которые он надевает на школьные танцы. Он с отстраненной горечью вспоминает, как надевал белую рубашку на похороны, когда одевается на танцы, на которые с ним пойдет его любимая девушка. Он отгоняет от себя предчувствие беды и заставляет себя улыбаться. В тот вечер Лидия Мартин – Красная Королева – идет с ним под руку и улыбается комплиментам, которыми осыпает ее Стайлз, она соглашается с ним потанцевать, но потом уходит. В тот вечер, когда он снова надел белую рубашку, Лидия Мартин получает раны, способные сделать ее оборотнем. В тот вечер Стайлз дает себе обещание не надевать белых рубашек. Он считает, что все они на нем неизменно принесут смерть его близким и любимым людям. Once again, the Red (И снова красный) Стайлз думает, что Безумие началось с красного. Вся его жизнь изменилась, когда в ней появилось слишком много красного. Красные губы Лидии, багрово–оранжевый огонь, когда они подожгли Питера, красные яблоки в руках у Эрики, Эллисон в красных вещах, темно–красная форма для лакросса, кровь на его одежде, Бойд, подхвативший красно–серую лихорадку, Айзек, который шикарно – словно Бог, сошедший на Землю – смотрелся в темно–красной форме для лакросса, Джексон, который стал чаще надевать что–то красных тонов, кроваво–красные глаза Дерека. Отца, которого стало не хватать со всем этим волчьим дерьмом вокруг. Стайлз может попытаться вспомнить что–то еще красного в его жизни, но ему кажется, что это попахивает манией, и он останавливается. Стайлз вспоминает про дядюшку Питера с потеками крови вокруг рта. Красная худи с черными джинсами и кедами и серой футболкой стали ему почти родными. С этими вещами он реже всего попадает в передряги, реже натыкается на Дерека и щенков, Эллисон и семейство Арджентов, реже попадается на глаза Уиттмору, больше говорит с Лидией, Скотт исполняет свой дружеский долг и вспоминает про него. Стайлз думает, что если бы не такие вот иногда спокойные дни, то все это, определенно, свело бы его с ума. Стайлз иногда думает, что лучше бы он сошел с ума и его лечили бы. Иногда он думает, что можно съездить в соседний штат, приехать в клинику, рассказать про оборотней и воскресшего дядюшку и отдыхать там ближайшие года два под присмотром веселых медсестричек и санитаров, приносящих ему таблетки, которые позволят отдохнуть его мозгу и затормозят мыслительные процессы. Пока кто–нибудь не вспомнит, что существует засранец Стайлз Стилински, и не приедет за ним. Но такого, конечно же, не будет. Он же всего лишь просто Стайлз. И если его не будет рядом, всем, скорее всего, станет легче. Однако Стайлз не даст такой радости никому, особенно сейчас, когда Питер воскрес. Он заходит в свою комнату, закрывает дверь на щеколду и кивает Дереку, сидящему на стуле возле кровати и листающим какую–то книжку про оборотней. Дерек наблюдает за ним из–подлобья, хмурится его усталости и вялости. – Эй, Стайлз. Честь называться по имени, а не просто «Заткнись», пришла после того, как они переспали. Если это так вообще можно назвать, думает Стайлз, оборачиваясь. Дерек встает, кидая книжку – в красной обложке – на кровать, тянет Стайлза за руку на себя. Единственный раз он прокатился на крутой тачке Хейла и был там же трахнут этим самым Хейлом. Стайлз иногда себе признается, что повторил бы свой первый раз с мужчиной. – Я же просил отзываться, Стайлз. И теперь Дерек смакует его имя своим низким грудным голосом, когда находится слишком близко. У Стилински волоски на ногах дыбом встают. – А я просил звонить, если ты намерен взломать мое окно и залезть в мою комнату. Что ты здесь забыл, Дерек? Или у тебя отопление выключили и ты решил, что можно погреться у меня? Так напоминаю, что все зря и тебе нужно научиться за собой закрывать хотя бы окно. Дерек подсаживает его на комод и встает меж его раздвинутых коленей. Стайлз думает, что слушает его сердце. Стайлз обнимает его за шею и целует. Дерек начинает стаскивать с него штаны и перехватывает инициативу. Дерево комода холодит. Стайлз думает, что когда Дерек наконец стал Альфой, то он смог дать волю своим желаниям: сделал Стайлза своим. Красный для Стайлза теперь означает Безумие – их с Дереком вдвоем. – Это не любовь, – мычит Стилински вслух, подставляя всего себя. – Это не любовь...