Спокойной ночи, Фред

Три часа ночи, но в лаборатории всё ещё горит свет. Он кажется слишком ярким в это время суток, но девушка, уснувшая за рабочим столом, кажется, не придаёт этому ни малейшего значения. Спайк остановился в паре шагов от стола, глядя на бледное личико Фред. Всё ещё старается спасти его, несмотря ни на что. Упрямая чертовка. Всегда любил таких. Раньше – пытать, с упорными интереснее. Сейчас… Сейчас Спайк чувствовал что-то иное. Он слишком долго имел дело только с избранными, Истребительницами, героями пророчеств, чемпионами и прочей лабудой. Привык к сильным или тем, кому приходится быть сильными, вольно или невольно. Его должна была бы удивлять настойчивость этой девочки, то, что она, совершенно обычная, не наделённая никакими суперсилами и магическими сверхспособностями, делает для него. А он принимал это как должное, потому что это как раз то, чем в последнее время занимались абсолютно все ради спасения мира – делали невозможное, выкладываясь, как в последний день. Она делает это для него и только для него, а ведь она знает о нём только со слов Ангела. Она проводит дни и ночи в этой чёртовой лаборатории, чтобы один ублюдочный вампир смог встать ногами на землю и врезать кому-нибудь в морду. Просто так. Не ради предотвращения Апокалипсиса. Ради него одного. Потому, что она думает, что так правильно. Фред выглядит такой беззащитной, когда спит. Она всегда выглядит беззащитной, но сейчас – в особенности. Спайк вспоминает другую ночь, когда другая смертельно уставшая девушка спала рядом с ним, а он охранял её сон и думал, что это лучшая ночь в его жизни, - просто держать её в объятиях и оберегать от всего мира. Если бы он только мог. Отлично, он хотел почувствовать хоть что-нибудь – боль ощущается прекрасно. Даже если сердце уже сотни полторы лет как не бьётся и перестало существовать во плоти месяц назад. Оказывается, это тоже больно – знать, что с ней всё в порядке и знать, что никогда не сможешь увидеть её, обнять, поцеловать, хотя бы ощутить запах её волос и кожи. Если только эта маленькая девочка не доведёт до конца свою работу. Фред пробормотала что-то неразборчивое, попыталась устроиться поудобнее, но под её щекой – ручки, бумага и какие-то скрепки, не самое лучшее ложе. Спайк подошёл ближе, протянул руку – и она прошла сквозь девушку. Проклятая привычка. Проклятая призрачная жизнь. Проклятое всё. Что там говорили о желании? Да, больше всего он сейчас желает, чтобы эта совершенно обычная девочка наконец-то воплотила его. И ещё он желает сказать ей спасибо, так, чтобы она поняла, что для него это не просто слово, которым разбрасываются направо и налево. Спайк протянул руку снова и убрал волосы с лица девушки. Всмотрелся в него, и осторожно провёл пальцами вдоль её щеки. Его пальцы по-прежнему не чувствовали ничего, но Фред пошевелилась и улыбнулась во сне. Он отнял руку. Оказывается, его отсутствующее сердце может не только болеть. Он оглянулся, подошёл к выключателю, сосредоточился – и свет в кабинете погас. Спайк опустился на пол возле стула Фред, оперся о него спиной и прикрыл глаза. Спи, милая маленькая упрямая девочка. Я просто побуду рядом.