Место аутодафе изменить нельзя

Вечер был удушающе влажным и теплым – нагретые за день солнцем мостовые полил сильный и недолгий дождь, поэтому в воздухе все сильнее и духовитей пахло чем-то сладковато-цветущим. Величественное старинное здание оперного театра сверкало светящимися окнами, его наискось полосовали отсветы фар дорогих автомобилей, останавливающихся у подножья серой громады, увенчанной крылатыми статуями. Из машин приучено-грациозно выпархивали, стуча каблуками, расфуфыренные дамы в мехах и бриллиантах, жеманно держа под локоток своих спутников. Сестра Паула бросила почти жалобный взгляд на шефа, который с трудом выгружался из конфискованного у Скорцени авто сомнительного происхождения, больше смахивающего на помесь «Опель Капитан» еще тысяча девятьсот сорок мохнатого года и легкого танка ориентировочно тех же годов выпуска. Орсини, ругаясь вполголоса, покинул салон с грацией тракториста, выпрыгивающего из кабины в ватнике, с целью узнать какого черта заглох мотор. По крайней мере, ватник смотрелся бы на шефе не хуже арендованного фрака, который сидел на атлетически развитом инквизиторе прескверно и вызывал ассоциации с любым чугунным предметом грубого литья. Паула напротив смотрелась в спешно одолженном у штатного медика платье довольно неплохо, хотя оно было куплено Симоной еще по случаю выпуска из мединститута и всем своим видом выражало радужные надежды на будущее. Леди Смерть вовсе не хотелось оказаться в неловком положении, не умея красиво выходить из машины, подобно светским львицам. Поэтому она беспомощно взирала на носки собственных туфель, молясь о ниспослании твердости и уверенности, а так же возможности не навернутся публично на высоченных каблуках. Сложную моральную дилемму решил сам брат Петр, выдернув напарницу из салона, галантно, как свеклу из грядки. В роскошном фойе было не продохнуть от дорогих духов и толчеи. Меха, шелка, золото, галстуки, жемчуга и бриллианты смущали взор давших обет бедности и безбрачия инквизиторов. Слуги божьи пытались сосредоточиться на деле, пытаясь углядеть в людской толпе тех, чьи приметы с такой охотой описала им баронесса фон Скорцени. «- Высмотрите самую красивую и шикарно одетую бабу в ложе – идите за ней. Не ошибетесь» - вспомнила слова Сюзанны сестра Паула. Инквизиторы расположились на своих местах, теребя программки. Из оркестровой ямы доносилась визгливая какофония настраивающегося оркестра, похожая на милые сердцу звуки, доносящиеся из казематов инквизиции, под которую брат Петр едва не задремал по привычке, развалившись в партерном кресле. Паула же в свою очередь старалась не упустить ничего из происходящего вокруг – она ни разу не была в опере, да и навряд ли когда-нибудь еще сюда попадет. Да и вообще ей очень хотелось, чтобы подольше не приходил этот злосчастный Нойман энного порядка со своей аферисткой – послушать бы хоть немного эту хваленую «Аиду». Но едва лишь оркестр доиграл пронзительную увертюру и тяжелый занавес пополз прочь, открывая бутафорские колонны и мрачные фигуры египетских идолов, как Орсини ткнул монахиню в бок. - Вон, гляди – шепнул Пауле шеф, едва касаясь ее уха губами – Тут как тут. И впрямь, посмотрев в указанном направлении, она увидела пробиравшегося вдоль сидений сухощавого с каштановыми волнистыми волосами до плеч и щегольском фраке с иголочки. Под руку он вел даму невероятной и экзотической красоты - сиреневые волосы ее были заверчены в огромные бублики и прихотливо заколоты. Роскошное платье невероятно переливалось и сияло на ней, как бензиновые разводы в луже. Плечи красавицы окутывала горжетка из чёрно-бурой лисы, видимо, умершей в муках от голода, так как и после смерти животное держало в зубах собственный хвост. В глаза шкурки были вставлены искрящиеся драгоценные камни, блестящие, как узкие недобрые очи красавицы. Он будто нарочито столкнулся с такой же припозднившейся парой, и тут же, судя по жестам, рассыпался в извинениях перед каким-то упитанным чиновником и томной блондинкой. Паула изо всех сил вертела головой пытаясь одновременно не спускать глаз с Ноймана и его спутницы, и как следует разглядеть происходящее на сцене, где (по сложившемуся у нее впечатлению) два упитанных мужика в фольге и колотых елочных игрушках изо всех сил пытались переорать друг друга. И как только она бросила взгляд в сторону ложи, она оказалась пустой. - Святые евангелисты! Слинял, голубчик! Верно, сразу вытянул у этого хрыча номерок – воскликнул Орсини и потянул ее за собой — Я беру на себя этого Василиска, а ты иди к гардеробу и бери эту Хельгу на горячем, пока не отчалила с чужой шубой. Спотыкаясь на каблуках, монахиня решительно рванула по ступенькам, едва успев настигнуть воровку у входа. Она шла в роскошной шубе, покачивая бедрами, и на лице ее была надменная улыбка – дескать, попробуй подумать, что женщина эта обыкновенная аферистка, ни дать ни взять наследная графиня. - А ну-ка погодите! – крикнула ей Паула, Красотка лишь на миг остановилась, всем своим видом как будто говоря: «Это вы мне?!». - Куда это вы в чужой шубе собрались? - цепко хватая ее за унизанную браслетами руку, ухмыльнулась монахиня - Пройдемте-ка к администратору. Женщина от этих слов мгновенно изменилась в лице, отчего на нем появилось выражение одновременно ярости и растерянности, и походила она на загнанного в угол хищного зверька, щерящего мелкие острые зубки. - Господи, третий инцидент за месяц – причитал крохотный человечек с бейджиком и увядшей гвоздикой в петлице, с бессильной злобой поглядывая на задержанную – Спасу от них нет. А какой был скандал с герцогиней Колонна и ее похищенным мексиканским тушканом! Грандиознейший! Это были сумерки богов, сударыня! Паула понимающе кивала, поддакивая разгневанному администратору и разглядывая полуудушенного в братских объятиях Орсини очередного Ноймана, повесившего аристократичный нос. Наверное не зря его прозвали Василиском – странный тяжелый взгляд метоселанина определенно мог обратить в камень что угодно. Он зло сверлил глазами инквизитора как будто собрался плеваться в него ядом. Что он собственно и сделал, с пацанским цыканьем плюнув на новые туфли Орсини, отчего на них образовалась оплавленная дыра через которую проглядывал штопаный, белый в ранней своей молодости носок. - У, анафема – прорычал инквизитор, отвешивая вампиру увесистого леща – Еще и плюется, демон. ** - Ай-ай-ай – вздохнул Орсини разглядывая свои туфли, приказавшие долго жить и забарабанил пальцами по столу – Ну ладно он, Бальтазар фон Нойман. А вы-то госпожа Хельга. Приличная же с виду женщина. Красивая женщина. Сидящая посередине кабинета на табуретке графиня польщенно улыбнулась инквизитору, сложив руки на коленях скромно, словно гимназистка. Сидящий рядом с ней в аналогичной позе «комсомолец на товарищеском суде» Бальтазар насупился. - Ну что вы мне улыбаетесь, как благодать божья? – фыркнул паладин – Думаете, вам срок дадут три года за кражу и все? Черта с два. Но есть вариант – я буду с вами откровенен, а вы со мной. А иначе огорчу я вас до невозможности. - Знаю я твою откровенность! — фыркнул Бальтазар, отводя глаза. - Ты мне за Исаака пару слов шепни, а уж я в долгу не останусь. - Ага – поник головой вампир – А потом этот гад, нас по стене размажет во вкусе своих эстетических предпочтений. У нас за такое… - Вот организация у вас! Друг друга закладываете почем зря, только если расправы не боитесь – иронично бросила Паула, грызя карандаш. - Какая есть – неприязненно откликнулась Ледяная Ведьма – Я этого Исаака сама на дух не переношу. И сама все скажу, господин инквизитор. В холодных глазах женщины отразилось выкристаллизованное чистейшее злорадство. Старший Нойман бросил на нее точно такой же взгляд. - Ладно, гражданин паладин, спрашивайте… - с неохотой сказал он, будто сплюнув что-то крайне несъедобное – Если пообещаете, что здесь он нас не достанет. - Обещаю – кивнул Орсини. - Вы ведь знаете, где этот Исаак бывает, где время проводит. - В ресторане «Сомелье», на набережной. Говорит, там вино хорошее подают. Это единственное место, где он в Риме бывает регулярно – постоянно он нигде не квартирует. На одном месте не сидит. - Часто он там бывает? - Как сказать, больше по выходным. С Дитрихом. Брат Петр кивнул, и проникновенно заглядывая в глаза незадачливой парочки сказал: - Ну что вы за люди такие? Что стадо кошек – все меж собой цапаетесь, а еще масоны. Какие черт возьми цели у вас? Кто за вами стоит, шелупонью? Ведь не Исаак же… - А я на такое отвечать не обязана – взъярилась Хельга – Мы и так достаточно сказали тебе. Пес паршивый. - Может я и пес. Но сторожевой пес господа нашего – назидательно поднял палец паладин, и в его глазах сверкнула сталь. – Знает когда кусать и кого. В отличии от вас. Я им добро делаю, а они…Герцогиня Колонна, графиня Альба. Мне продолжить список тех, кого вы бесчестно обокрали и кто готов вас, рецидивистов, стереть в порошок? - Ах ты тварь! – заорал изменивший своей всегдашней сдержанности брат Матвей, ворвавшийся в кабинет начальства как тайфун. За развевающимися полами его котты следовал ощутимый едкий запах медикаментов, из чего можно было сделать вывод, что бывший наемник только что явился из лазарета после инъекций. - Брат Матвей, умерьте ваши порывы – ухмыльнулась Паула, отрываясь от заполнения протокола - Как показала практика вспышки вашего темперамента вам же во вред. Марокканский Дьявол с ненавистью глянул на Хельгу, но промолчал, набычившись в углу на диванчике. - Вот еще и покушение на жизнь воина божьего могу добавить – сказал Орсини. - Я его убить не хотела – возмутилась фон Фогельвейде – Это он коньяк с абсентом мешал. Бальтазар с яростью уставился на подельницу. - А что ты смотришь? Я же не знала кто он такой? Ну, пригласил выпить… - Я тебе недостаточно денег даю? – заорал Василиск, брызжа слюной, отчего задымились бумаги на столе – Ты еще и с ним шлялась? - Не было ничего у меня с ним – пискнула графиня, хватаясь за пышную грудь, под которой возможно где-то размещалось сердце. - А триппер мне божьим чудом достался, можно подумать – мстительно отозвался из своего угла брат Матвей. У старшего Ноймана отвисла челюсть, а глаза выпучились, как у повешенного. - Ах ты… В кабинете поднялся неописуемый бедлам. Никогда своды святой инквизиции не оглашались таким потока сквернословия, причем исходило оно в основном от самих инквизиторов, пытавшихся утихомирить задержанных, дабы они не поубивали друг друга до окончания следствия. Шум достигал такой силы, что даже не выспавшаяся кардинал Сфорца пожаловалась наутро брату на его подчиненных, учинивших среди ночи дебош. - Черт знает что… - проворчал сидевший в камере Барвон. - Наверное новую форму пыток придумали – жизнерадостно заметил отец Найтроуд, грызущий сухарь на нарах. - Или новый роман – меланхолично отозвался вампир.