Место аутодафе изменить нельзя

В полдень солнце шпарило не-по весеннему ярко. Детвора с визгом сновала под ногами, не по погоде легко одетые дамы фланировали вдоль набережной, ежась от прохладного ветра с реки, пахнущего тиной и поднятым илом. По аллее парка прогулочным шагом двигалась авантажная группа - длинноволосый мужчина в клетчатом пиджаке, похожий на спортсмена совершенно не умеющего одеваться (но которому, ввиду габаритов, редко делали подобного рода замечания, поэтому исправить этот досадный факт не представлялось возможным), чернявый парень в мятом пальто и длинном кашне, похожий на представителя богемы, и девушка в куцей курточке похожая … на девушку. Но думаю, господин читатель не слишком пленился этой мирной картиной и достаточно прозорлив, чтобы узнать в этих персонажах уже знакомых нам инквизиторов. Орсини, обведя цепким взглядом прочих прогуливающихся, предложил сестре Пауле руку, и она послушно цокала на каблуках рядом, взяв шефа под локоть. Рядом плыл расхристанный, как отрывной календарь, Матвей, беззаботно поплевывая семечки, шелуха от которых весьма богемно оседала в складках красного шарфа. - Опять банда взяла лабораторию, которая занималась восстановлением утерянных технологий – проворчал громила, отплевываясь от набитых ветром в рот волос – На этот раз под Флоренцией. - Они определенно что-то ищут. И везде на местах преступления нарисован богомерзкий их бандитский знак – магендавид. Ну, ничего, и до них руки дойдут, еретиков. Недолго им на воле гулять осталось. А пока поищем этого Раду… В прокуренной бильярдной народу было немало, но играли лениво, без азарта, больше болтали и потягивали пиво. Когда Петр поинтересовался, где тут обретается некий господин Барвон, ему тут же указали на крайний стол, за которым играл стройный юноша с синими, завязанными в небрежный хвост волосами, и, судя по одежде, с крайне вычурным чувством стиля, явно выдававшим в нем гражданина Империи. - Мое почтение, господа инквизиторы – ухмыльнулся метоселанин, заталкивая в карман мятую купюру, полученную от очередного раздосадованного проигрышем юнца - Не правда ли чудная погодка? - Я тут не за погоду с тобой трындеть пришел – тряхнул челкой брат Петр – А за крест серебряный, что ты Каспару подарил. Юноша затянулся папиросой и, болтая ногой, уселся на краешек стола, так и постреливая узкими недобрыми глазами: - Выиграете вы – так и быть, расскажу все, как на исповеди. А выиграю я, не обессудьте, слуги божьи – сто динаров мне на бедность сиротскую причитается. Ну, кто на новенького?- весело фыркнул он, хитро посматривая на инквизиторов. -Небось, по монастырям такого не учат, братья? Так я вам фору дам… Матвей вежливо улыбнулся метоселанину, и взял в руки кий, осторожно, будто с опаской. - Вы бы сняли пиджачок, гражданин инквизитор, а то вам не с руки играть будет – осклабился Раду, поглядывая на испанца, неуверенно крутящего в руках непривычный инструмент, как будто придумывая ему куда более противоестественное применение. - Не учи ученого – ответил недоброй улыбкой бывший наемник, оскалив мелкие зубы. Он нагнулся над столом и мягко разбил пирамиду. Из-под полы темного заношенного пальто мелькнула кобура. Они - инквизитор и вампир, были похожи на двух хищников: худых, гибких, как струна, узкоглазых, мягко ходящих друг напротив друга. Соперники пока только присматривались друг другу, примериваясь для удара. А брату Петру с Паулой оставалось только смотреть, как ловко и споро загонял один за другим в лузы шары брат Матвей, и как постепенно меркла и исчезала с лица самодовольная улыбка Барвона. - Ты откуда крест взял, упырь? Знаешь же, за ним мокрое дело значится – прошептал на ухо юноше испанец. Рука Раду дрогнула, и кий лишь чиркнул по гладкой, лоснящейся поверхности шара, который вяло ударился о борт и замер. Метоселанин вздохнул, глядя как последний шар нырнул в лунку, с грохотом забитый торжествующим инквизитором. - Как видишь все по-честному – развел руками Орсини - А теперь говори, откуда крест взял. - Меня за такие рассказы направо-налево да всякому по голове не погладят – пробормотал метоселанин. Брат Петр медленно подошел к нему и недобро усмехнулся. - Ну, так я тебя поглажу – прорычал он и с треском разломал его кий голыми руками. - Я его у Пигмалиона в карты выиграл – как оправдывающийся школьник, пробормотал вампир, судорожно сглотнув. - Кого- кого?- фыркнул Орсини - Ну, среднего Ноймана. Который Мельхиор. - А где его найти можно? - Мельхиор – парень спокойный, наверное, единственный нормальный из всех этих Нойманов. Целыми днями с куклами своими вожкается. - Куклами? – переспросила Паула. - Ну, девками своими. -А, сутенер значить – демонстрируя неплохую осведомленность в мирских делах, сказал брат Петр. - В первый раз о таком слышу – пожал плечами Матвей и отвлеченно закурил. - Да вы не поняли. С механическими… - замахал руками Раду. - Еще и извращенец – пробормотала сестра Паула. - Да вы не поняли! – в отчаянье воздел очи горе метоселанин. - Разберемся – бросил брат Петр – У меня в кабинете разберемся… Инквизитор легонько, почти ласково ткнул вампира кулачищем в спину по направлению к выходу. — Эх, брат Петр, злой вы терранин! – с обидой в голосе жалобно сказал Барвон, кривя холеное лицо - Я вам рассказал все честь по чести, по совести, почти как своему, а вы мне вот чего взамен… —С каких это пор Орсини еретикам да упырям богомерзким своим человеком стал? – нахмурился брат Петр - Жег я вас всю жизнь по мере сил и впредь жечь буду — до полного искоренения! А рассказал ты мне, потому что боишься, кабы на тебя мокруху не повесили. И я с тебя подозрения пока не снимаю, буду с тобой дальше работать, коли ты мне помочь не хочешь. Посидишь, вампир, пока что у нас в подземелье, покаешься, про жизнь свою грешную подумаешь. Оно там к Господу с молитвой обратиться в самый раз антураж подобран. Матвей, забирай орла – кивнул он испанцу - Завтра сделаем ему с его евонной мамзелью ненаглядной Касси очную ставку. - Никакая она мне не мамзель! – в бешенстве брызгая слюной, проверещал Раду, трепыхаясь в стальных цепких объятиях бывшего наемника. - Она?! Ну, тебе, стало быть, лучше знать, он это или она. Нам, божьим воинам про такое и допытываться совестно – пожал плечами Орсини и взглянул на недоуменно наблюдавших всю эту сцену игроков: - А вы играйте, господа миряне. Играйте. Это мы так… - Если нужно – вызови транспорт – кивнул паладин Марокканскому Дьяволу - А мы с сестрой Паулой еще прогуляемся и покумекаем над этим всем делом, авось до чего дельного додумаемся. Оно и погодка, Барвон верно сказал, хорошая… ** В вершинах еще голых деревьев посвистывал, гуляя, еще холодный и сырой ветер. Совершенно не боящиеся людей, наглые и жирные, как помощники депутатов горсовета, голуби проворно хватали куски хлеба, которые им бросала Паула, ломающая черствую булку с задумчивым видом. Монахиня искоса смотрела на худое и сумрачное лицо шефа, барабанящего пальцами по скамейке с озадаченным видом. Между его нахмуренных бровей закралась морщинка, похожая на подвешенную иглу. - Сдается мне, не при чем тут ни этот Каспар… - сказал, забирая из рук Паулы булку Орсини. - Ни этот Раду Барвон – вздохнул он и откусил от батона здоровенный кусок, с аппетитом жуя – Так, хулиганье и отбросы. Украсть, ободрать они горазды, может и убить тоже… Но ради чего? Ради, пардон, шубы из стриженого кролика и серебряных ложечек? Слишком мелко даже для них. Из-за копеечного креста бездарно и глупо убивать бедную монахиню, и так же бездарно и глупо спалится к чертям с этим крестом в первом же кабаке, если достоподлинно известно, что у всех агентов Акс кресты уникальны? Я почти уверен, что это даже не какой-то очередной Нойман, ни первый, ни последующий, ни тридцать седьмой. И не этот Мельхиор, которого я и знать не знаю, а значит, такого за ним вряд ли водилось. - Но может этот самый Мельхиор знает, откуда появился крест. Пусть даже придётся лично допросить все 37 этих самых Нойманов, но все равно рано или поздно мы выйдем к тому, кто знает наверняка. - А тебе не кажется, что все может быть намного проще, Паула? – серьезно глянул на нее Петр и взял ее руку в широкую, мозолистую ладонь – Да, я склонен верить в лучшее в людях, ибо господь не может оставить во тьме кромешной ни одну даже самую грешную душу, не освятить ее отблеском света своего. Но не кажется ли тебе, что этот священник виновен? -Отец Найтроуд? – переспросила Паула и заколебалась с ответом. - Он нечто иное чем просто человек, сестра – ковыряя батон, пробормотал Орсини - Он чудовище на службе Сфорцы, мы не знаем, каков его истинный облик и что таится в нем. Ведь только снаружи это наивный дурак. — Я не верю, что это он – сказала монахиня, вспоминая странные глаза, казавшиеся по-детски наивными за стеклами очков. Не такие, как у шефа – пронзительные, честные и твердые как сталь. Глаза священника были как лед на реке – светлый, присыпанный свежим хрустящим снежком, но пристально вглядевшись, можно увидеть, как под ним ворочается темная, глубокая вода. - Он убивал людей. Я это знаю – укусив булку, сказала инквизиторша - Он грешен и отмаливает свои грехи. Этот Найтроуд слишком горевал об этой девчонке, как будто винил себя в ее смерти. Возможно, он что-то знает. Но не говорит. — Не знаю я, ох, не знаю, сестра – покачал косматой головой паладин – А так глянуть - кроме него и убивать было некому. Паула достала из кармана изящный серебряный крест и подкинула в ладони. - Это наша тонкая ниточка к правде. И его шанс на справедливость. - Чей? - Найтроуда, конечно… Нужно допросить этого павлина Барвона и найти всех недостающих Нойманов и нанизать на эту ниточку. Глядишь, куда-то она нас приведет – самым уголком поджатых губ ухмыльнулась сестра Паула – А пока предлагаю куда- нибудь пойти перекусить.