Выпускной на выживание.

(P.S.: В этой главе могут присутствовать "пиздец как уместные" в ужасах откровенные сцены *фэйс аля "ну, вы меня поняли" * Оо. Если вы читали это, чтобы отвлечься от потрахушек, я sorry*)

Любимая, я был несчастен, Ты тоже, но теперь нас нет. На празднике ты будешь в красном – Тебе к лицу кровавый цвет.

*POV. Дара* *за неделю до выпускного* – Как ты думаешь, Сиэл, а Хосок-оппа один пойдет на выпускной? Или с кем-то? – Дара! Тебе, черт возьми, 18 лет! Спроси его сама! Я за ним не слежу. Блондинка нервно теребила волосы и смотрела на темный экран телефона: ждала звонка от "заи". Я молча опустила голову: с ванилькой готкам не о чем говорить. Но она моя единственная подруга... – Ну Сиэл... – снова заныла я, но тут у нее зазвонил телефон, и она сразу же спланировала ход действий. – Чон! Не ты! И не ты! Вот, да... Да не ты, блин! Хосок! Сядь сюда! Вам с Дарой есть что обсудить! Все, мне некогда и никаких но, э и так далее! Да, зааааай...! Хосок, конечно, был не только моим предметом обожания, но явно к такой наглости не был готов. Посидев минуту в ступоре, он сглотнул, а затем посмотрел на меня и, чуть улыбаясь, спросил: – Ну, что хотела? Вы когда-нибудь сидели напротив своего оппы и решали с ним вопрос о выпускном? Это неловкое чувство. Тем более когда о нем ты знаешь только то, что его зовут Чон Хосок. – Ну... Это... Там... Выпускной... И... Ты... Я... Ну... И... – Ты хочешь, чтобы я с тобой на выпускной вечер пошел? Я кивнула, широко распахнув глаза и улыбнувшись. Я не умею быть милой. – Хорошо, пойдем вместе... – Хен! Надо поговорить! – заорал Чонгук, и Хосок, извинившись, подскочил с места. – Оппа! Подожди... – я тоже сорвалась с места, протягивая вперед правую руку. Наверняка со стороны эта ситуация похожа на сцену из какой-нибудь дорамы. Он такой решительный, брутальный и независимый, а я... Он остановился и, сверля меня серьезным взглядом, вопросительно кивнул. – Какой... у тебя... любимый цвет? – Зеленый, – коротко ответил Хосок и быстро убежал к хенам. Я села на место и проводила оппу взглядом. Хосок – предмет моей пылкой любви класса так с седьмого. В прошлом году я от своего "радио", Сиэл, узнала, что у него есть девушка. В этом году мне довелось ее увидеть. Невысокая, не азиатка, средней длины черные волосы с осветленными кончиками, анорексичка, но, в чем парадокс, с грудью, больше чем у меня, а на шее болталась подвеска – топорик. Как позже выяснилось, у оппы такой же. Парные неразлучники. Я дарила такой своему очень хорошему другу, правда, я дарила голубка в честь дружбы. Совсем недавно этот друг покончил с собой. *2 месяца до выпускного* – Хосок-оппа! Он остановился в центре коридора. Повернулся. На шее блестел топорик. – Ты что-то хотела, Дара? – он улыбался, но я чувствовала сердцем, что я его за сегодня достала. – Ты... Тетрадь забыл, – улыбаясь улыбкой нервного богомола, я протянула ему тетрадь. – Вот я идиот! – произнес Хосок, рассмеявшись. – Спасибо тебе, – забирая тетрадь, он коснулся моих пальцев. По телу прошел электрический разряд, мои ноги подкосились. – О, черт! Дара, тебе плохо? Когда я, на грани обморока, оказалась прижатой им к стене, тут же резко покраснела и опустила лицо; как назло, взгляд уставился не куда-то, а на эту чертову подвеску. – Нет, нет, оппа, все хорошо... Что это у тебя? Милая штучка... – я коснулась подвески, осиливая над собой контроль, чтобы ее не порвать. – Неразлучник. Девушка подарила, – он отстранился, но по-прежнему пытался улыбаться. – Мне пора. Спасибо за тетрадь. Странный символ любви, а уж тем более вечной. Это намек, типа "изменишь мне – останешься на всю жизнь неполноценным", так что ли? Без ноги и уха. Ага. Я бы выбрала половинки сердечка тогда уж... *выпускной* На выпускном навряд ли меня ожидали увидеть в легком, струящемся зеленом платье, украшенном блестками. Я сразу же стала королевой бала, соответственно, королем должен быть Хосок. – Тебе стоит почаще надевать зеленое, – услышала я его голос за спиной. Волна мурашек пробежала по телу. – Спасибо, оппа... – Сейчас будет медленный танец, – он чуть наклонился и протянул руку. – Позволите? Я улыбнулась и вложила свою ладошку в его... После пьянки я открыла глаза и поняла, что вместо кабинета биологии я нахожусь в кабинете музыки. 100 лет тут не была... Умф. Ничего из вчерашнего не помню. И не пила вроде как. Ну не пьющий я человек и не курящий. Что теперь поделать? Что-то странное стоит на фортепиано. Я, не обращая внимания на мрачную обстановку, двинулась к нему и застыла в непонимании. Надгробие? Очень смешно. Я гот-сатанист, но такого черного юмора не приемлю. – Эй! Ребят! Программа "Розыгрыш", да? Я испугалась, ааа, надгробие с моей фоткой, страшно пиздец! Никто не отзывается. Ну и хрен с вами, игнорьте меня, суки. Побродив по кабинету, поскучав, я поняла, что никто не придет. Хотя это странно. Какого хрена я здесь, а эти гады не приходят? Вполне возможно, сейчас они дохнут с похмелья в кабинете биологии и думают, что добрая Дара пошла им за водой. А вот фиг им! Вскоре я понимаю, что я не Дара, а самая настоящая ДУРА! И что это не ребята потеряли меня, а я их. Если посудить логически, кабинет биологии находится в одном кабинете от музыки. Стены в школе тонкие, и я при всем желании, да даже без желания я услышу наших придурков. Чесона с Кибомом точно. И Сиэл с Таей. А Сурин по-любому бы сама уже пошла за водой, и ее шаги тоже можно было услышать. Я забеспокоилась. Больше всего я боюсь оставаться одной на длительное время. Когда я открыла дверь кабинета, моему взору предстало зрелище, весьма неприятное. Мертвый голубь. Белый. Как на моем неразлучнике, который я подарила погибшему Хенсону. От птицы я убежала быстро и как можно дальше. Школа пустовала. Эта тишина – мечта любого учителя. Я бродила по кабинетам, пытаясь найти хоть кого-то из одноклассников. Одиночество угнетало и создавало чувство брошенности. Уже находясь в районе библиотеки, я хотела разреветься. Может, тогда кто-нибудь отзовется? Открыв дверь в библиотеку, я с удивлением обнаружила, что стеллажи и шкафы пустуют. В нашей библиотеке, по последним подсчетам, больше двухсот тысяч книг на разную тематику. Куда их могли деть? Конечно, я ничего больше не придумала, как прогуляться между пустыми стеллажами. Зато пол усеян листами, расписанными от руки. Мне, как готу, начинала нравиться эта мрачная, пугающая обстановка. Пройдя уже до конца библиотеки, я заметила одну единственную книженцию. Подойдя поближе к стеллажу, я, в силу низкого роста, на цыпочках потянулась за ней. И ведь достала же! Чуть не перевернув стеллаж на себя. Отойдя немного назад, я прочитала название. Джон Брэйн "Путь наверх. Жизнь наверху". Отличная книжка. Я читала задрипанный перевод с английского на корейский. Я обещала, что вырву переводчику руки. На полях к тому моменту, когда я сдала книгу обратно в библиотеку, были тысячи пометок и исправлений. Усевшись поудобнее на стол, я, как по взмаху волшебной палочки, раскрыла книгу ровно там, где кончается роман "Путь наверх". " – Нет, – сказал я, – я убил ее. Хоть меня и не было там, я убил ее." И на этом... роман заканчивается. Хотя по идее, тут должны быть еще слова Евы и Джо. Мда уж. Кто-то явно не уважает книги. Да, знаю, кто бы говорил. Я пролистала несколько страниц назад, мне почему-то в кои-то веке захотелось перечитать этот корявый перевод. Местами также не хватает кусочков произведения. Меня это уже начинает бесить, и спустя еще пару страниц я просто захлопываю книгу, оставляю ее на столе и двигаюсь к выходу. – Ты несколько импульсивна сегодня, – знакомый до боли голос прозвучал за спиной, и я резко остановилась, чувствуя свое учащенное сердцебиение и неровное дыхание. Я даже не заметила его... – Где ты была? Мы с классом волновались, – Хосок подошел ко мне со спины и принялся медленно перебирать мои волосы. – Я... – я не могла ему ничего ответить: он стоял слишком близко, а его горячее дыхание сводило с ума. – Впрочем, это не так уж и важно, – хмыкнул он, разворачивая меня к себе лицом. Получилась весьма неприличная картина: Хосок, прижимая меня к столу, удачным способом усадил на него, задрав мне юбку и раздвинув ноги. Пожалуй, единственная причина, из-за которой я не могла сопротивляться, это его внешний вид: расстегнутая на все пуговицы рубашка, кем-то хорошо по краям порванная, растрепанные волосы и облегающие джинсы. Уже получив долю помутнения рассудка, я даже не обратила внимания, что на его шее не было неразлучника. – Хосок... – я пыталась отстраниться от него, чтобы окончательно не сойти с ума. – Мы не можем... Там же... ребята... а вдруг поймают... – Ну поймают и что дальше? Пусть завидуют молча, – положив свою руку на мой затылок, он впился в мои губы страстным поцелуем, нагибая так, что в итоге я лежала на этой парте под ним. – Оппа... – на жарком выдохе сорвалось с моих губ, когда я ощутила его горячие, обжигающие поцелуи и покусывания на своей шее. Впиваясь своими пальцами ему в волосы, я лишь и могла томно стонать в ответ на его божественные, страстные ласки. Но и моим рукам недолго жилось на свободе: перехватив их, Чон ловко связал мои запястья своим галстуком и тихо прошептал: – Теперь мы с тобой порезвимся... С майкой он долго церемониться не стал: подхватив за края, резко потянул ее в стороны, разрывая несчастный кусок ткани ровно посередине. Следом пришла очередь лифа, но ему досталась более легкая участь, Хосок просто отстегнул бретели, а потом лиф отправился изучать пол. Парень хищно улыбнулся, глядя на меня исподлобья. Мне стало жутко неловко, наверняка ржет в мыслях, у его девушки тело все получше будет. – Ты прекрасное создание, Дара, – снова его губы целуют мои ключицы, заставляя невольно выгнуться ему навстречу, навстречу его шершавому языку и острым зубам... Когда он стаскивает с меня юбку вместе с оставшимся нижним бельем, во мне резко срабатывают тормоза, а в него словно вселяется демон... За секунду до того, как я пытаюсь ему что-то возразить, он хватает меня правой рукой за шею, свободной расстегивает свои штаны... Я не стану отрицать, да, в 16 лет я нехотя рассталась с невинностью, но то, что мне довелось испытать сейчас... Его пальцы с силой впиваются мне в плечи, я из последних сил, со слезами сдерживаю свой отчаянный крик. Конечно же, он видит, какую мучительную боль мне приходится испытывать, и не особо расстраивается, даже наоборот... Первое время я старательно пытаюсь себя сдерживать, но в конце боль становится просто невыносимой, и мои крики, кажется, слышны далеко за пределами школы. Почему-то мне кажется, что это не он, но я понимаю, что это звучит как бред. Он же на самом деле не такой... – Хосок! – закричала я, когда, кажется, все кончилось. Сил не осталось, я попросту обмякла на парте. – Что? Я с тобой закончил. Давай, не задерживайся, шлюшка. Хосок молча привел себя в порядок и покинул библиотеку. Я долго еще лежала на парте, смотря в потолок и пытаясь соединить произошедшее с реальностью. "Давай, не задерживайся, шлюшка." Шлюшка. Да, Дара, ты не ослышалась. Он именно так тебя и назвал. Тот, к кому ты питала самые нежные чувства с седьмого класса. Шлюшка. Одно слово, а такой оставляет осадок... Я кое-как поднялась на парте. Болело все. Руки, связанные галстуком, затекли. Я заревела. Я никогда еще так не ревела как сейчас. Руки все же удалось освободить. Где-то здесь библиотекарша прячет веревки... Нашла. Ну что, мертвый голубь, будем прощаться? *end of POV. Дара* *POV. Хена* – Да ты извращенец, – усмехнулась я, заходя в библиотеку. – Фу, на какой парте ты ее трахнул? Я к ней не прикоснусь. – Знаешь, Хена, ты бы слышала, как она кричала... Хосок многое пропустил. – Фу, Хенсын. Вот видишь, девочка повесилась. Не надоело еще ни в чем неповинных людей убивать? – Во-первых, это не я. Во-вторых, нет. В-третьих, Хосок там еще жив? – Жив, жив. Пошли отсюда. Меня тошнит. *end of POV. Хена* *POV. Хосок* Намджун. Намджун. Намджун! Я устал орать! Ты серьезно?! Где ты, когда так нужен... – Выспался, телепорт? Пошел нахуй, Хенсын. Я не хочу с тобой разговаривать. – Знаешь, а Дара ничего так. Если бы она не повесилась... Я б ее... – Если бы она не повесилась, то ты сто процентов уже харкал бы кровью. – Не я, а ты. Ведь я же от твоего лица ее трахнул. Ну ты отдыхай, пока Хена готовит аппарат. Ушел. Трахнул. Ее. В моем обличье. СУКА!!! *end of POV. Хосок*