Коронованный наемник

Мерзлые комья с глухим стуком пересыпались под заступом. К счастью, холода ударили недавно, и земля еще не успела окаменеть от стужи. Леголас откинул волосы с разгоряченного лица и оперся о рукоять, глядя на только что засыпанную могилу. Не слишком ли многих он хоронил в последние недели? - Простите, мастер Эрвиг, - вполголоса повторил он. Отчего-то именно эта смерть, так быстро и невзначай настигшая человека, всего на сутки вошедшего в его жизнь, жгла его особенно тягостным чувством вины. Но сейчас предаваться скорби и самобичеваниям было не ко времени, слишком многое успело обрушиться на эльфа за эти короткие часы, проведенные со старым знахарем. И вперед всего, необходимо было на самом корню задушить разрушительную, отупляющую злость на обстоятельства, судьбу, или как там еще вам угодно будет назвать ту насмешливую силу, что издевательски ухмыльнулась ему в лицо, показав из рукава лишь самый кончик разгадки и тут же спрятав ее обратно. Предрассветная тьма сгустилась вязкой смолой, облепив черную стену леса, и наглухо заволокла мелкие звезды, еще недавно холодно поблескивающие на небе, застывшем, словно твердый купол темного стекла. Кругом стояла та особая тишина, когда кажется, что мир замер, и даже ветер забыл шевелить схваченные морозом, отягощенные снежными наметами ветки. Леголас прислонил заступ к стене дома, покрытой хрупким налетом изморози, тут же ощутил, как холод пробирается под тунику, вкрадчиво ощупывая взмокшее тело ледяными ладонями, и торопливо подобрал с земли плащ. Однако, натягивая на плечи грубую шерсть, эльф все равно чувствовал, как по спине скользит холодок. Эта мертвая тишина, едва нарушаемая потрескиванием старых стропил и фырканьем гнедого в конюшне, наводила на него легкую жуть. Она была чужда человеческому страху, что сворачивает нутро тугим узлом, не давая вздохнуть и лишая воли и сил. Но лихолесец не терпел чувства собственной беззащитности перед обстоятельствами. А потому последние полтора часа, остервенело разламывая заступом твердую землю, он подспудно ожидал из темноты новой стрелы и все равно знал, что не покинет этого укромного уголка Ирин-Таура, не попытавшись снова проникнуть в хранилище Эрвига. Он оказался здесь в самый отчаянный момент, он успел услышать за четверть часа больше неоценимых сведений, чем нацедил из целого болота пустой болтовни за месяц. Он принес смерть хозяину, удивительному человеку, чья жизнь была в десятки раз дороже жалкой жизни мерзавца-Йена, сохраненной им. Он не вправе был просто уйти, не попытавшись найти здесь еще хоть самый кончик путеводной нити. Произнеся молитву над могилой и в очередной раз горько подивившись, что погребальные слова стали ему памятны наизусть, а слова праздничных напевов он, пожалуй, навскидку все и не припомнит, Леголас двинулся обратно к крыльцу. Осторожно войдя в дом, он ощутил крепкий запах гари, однако удушливых клубов дыма в багровых отблесках дотлевавшего очага было не видно. Неужели ему повезло, и хранилище все же потухло? Приблизившись к дощатой дверце, эльф осторожно потянул на себя смятый камзол, подоткнутый под крепко сбитые доски. Камзол легко поддался, и Леголас увидел, что одного рукава почти нет, сбоку зияют несколько обгоревших дыр, но из-под двери не вырвалось дыма. Пожалуй, стоило рискнуть… Дверь скрипнула обиженным, хриплым тоном, впуская эльфа в крепко пахнущую пепелищем, жаркую комнатенку. Тут же с пола взвился целый вихрь невесомых хлопьев пепла, и Леголас отпрянул назад, но ни язычка огня не всполохнуло в темноте. Огонь задохнулся в тесном помещении, не успев всерьез разгореться. Эльф перевел дыхание, вернулся в комнату и зажег факел… Тусклый свет чахлой зимней зари уже заглянул в крохотное окно хранилища, а лихолесец сидел на полу, методично перебирая пергаменты и поминутно прижимая к лицу лоскут мокрого полотна, чтоб переложить очередную стопу и не задохнуться в пепельных облаках. Их были тысячи. Не лишь пергаментные, но писаные на бересте и просмоленной ткани, на коже и хорошей бумаге, невесть как попавшей в этот отдаленный уголок Средиземья. Сложенные плотными стопами и перевязанные шнурами, переплетенные в кожу, свернутые тугими свитками, заключенные в тяжелые деревянные оклады. Видимо, огонь не заполыхал, но долго полз под кипами листов, ища легкой пищи и воздуха, и, наконец, угас. Одни документы рассыпались мелкой взвесью, стоило лишь прикоснуться к ним, другие были покрыты уродливым орнаментом черных дыр, третьи потемнели, и уже не различить было чернил. Но многие сохранились, не успев пострадать от тлеющего огня. Леголас вчитывался в заголовки, написанные убористым почерком знахаря. Большей частью документы были написаны на вестроне, но попадались руны тенгвар, выведенные с той трогавшей эльфа тщательностью, с какой всегда пишут тенгваром смертные. «Яды пауков и тварей премерзостных», «Повивальная наука для целителя», «Травы и лишайники, потребные в лекарстве», «Извлечение стрел и дротиков без сечения плоти»… Право, в иное время Леголас охотно бы поближе познакомился со многими этими трудами, сейчас же ему оставалось дивиться тому, как много и прилежно трудился Эрвиг. Скупое солнце поднялось в зенит, когда эльф разогнул занемевшую спину и ощутил свирепый голод. Но хранилище не было обследовано еще и на треть, а потому Леголас немедля решил не обращать внимания на это мелкое неудобство и продолжить поиски. Эрвиг не успел рассказать лихолесцу, какова участь «Раба Слез». Кто знает, сколько времени у него в запасе? Часы шли. Леголас, с ног до головы покрытый сажей, то и дело кашляющий от растревоженных пепла и пыли, сероватой дымкой стоящих в воздухе, просмотрел уже больше половины богатств знахаря. Там были сведения, за которыми воодушевленно помчался бы в Ирин-Таур даже лихолесский лекарь, уже семь тысяч лет занимавший пост придворного врача. Там были удивительные страницы истории княжества. Там были несколько собственноручных писем Бервира к орочьим владыкам. А также ответы на них, написанные на тяжелых свитках плохо выделанной кожи, ввернутой в украшенные варварской резьбой деревянные тубы. И оставалось лишь догадываться, как именно эти эпистолы попали в кладовую нелюдимого знахаря. Словом, Эрвиг хранил неисчислимое множество тайн, и наверняка, многие люди, орки и эльфы немало бы заплатили, чтоб узнать эти тайны или напротив, удостовериться, что они уничтожены навсегда. Здесь было все. Не нашлось пока лишь ни слова упоминания о Плачущей Хельге… Но Леголас не отчаивался. Он совсем не успел узнать своего странного спасителя, но ему была знакома эта особая порода научных умов, что никогда ничего не доверяют хрупкой памяти живого существа, все перенося на бумагу. А значит, где-то хранились и нужные эльфу слова, оставалось лишь искать их, уповая на то, что они не висят сейчас в воздухе, разметанные огнем в мелкую серую пыль. … Светлая дорожка, проникающая в окно, налилась чахоточно-розовым светом, и Леголас понял, что день клонится к закату. Он сидел на все еще местами горячем, обугленном полу в окружении бесчисленных бумаг. Отдельными стопами высились те, что были повреждены огнем и нечитаемы. Другие разложены по принципу истории, медицины и других наук. Огонь вскарабкался по некоторым полкам вверх, но пощадил другие, и Леголас, было, порадовался, что ущерб не так уж велик, как мог бы быть. Но вот беда, где мог хранить знахарь сведения о загадочной Хельге? Относил он ее к истории? Врачеванию? Или лихолесец вовсе не догадывался, где искать нужные документы? Тесная комната была полна пыли и тяжкого запаха пожарища, но эльф не мог решиться вынести отсюда хоть что-то, боясь какой-то особой, виноватою боязнью, что больше не вспомнит, где были взяты вынесенные документы. Вдобавок, падая, Эрвиг, видимо, пытался ухватиться за полки, поскольку множество пергаментов были в беспорядке рассеяны под его телом на полу. Глаза лихолесца слезились, пальцы были черны от золы, спину и шею отчаянно ломило от усталости, но он не мог прервать своих кропотливых поисков. Почему, почему же он все еще не нашел хоть чего-нибудь? Знакомого имени, события, намека. Ничего, ни слова, ни тени. Неужели Рабам Слез не было посвящено отдельной рукописи? Неужели имя таинственной и грозной Хельги было лишь вскользь упомянуто в одной из бессчетных работ Эрвига, по незнанию отложенной Леголасом в сторону? Но все это невозможно прочесть за день… И за год тоже… Эру милосердный, отчего же все вышло так нелепо? И Леголас снова сглотнул едкую досаду вместе с въевшимся в дыхание запахом пожара и снова принялся за работу. Он не успел уловить, откуда взялся этот звук… Едва уловимый скрип снега под чьей-то легкой ногою донесся до эльфа, и лихолесец рефлекторно взметнулся с пола, вжимаясь в стену и выхватывая из сапога кинжал. Сердце заколотилось азартным трепетом – неужели убийца Эрвига пожаловал? Быть может даже по его, леголасову душу. Милости просим, сударь… Напряжение последних часов, тугой ком разочарования, стоящий в горле, усталость и ломота в плечах разом растворились в горячем нетерпении. Принц недвижно стоял у стены, напрягая слух. Но кругом стояла все та же непроницаемая тишина. Но не померещилась же та легкая поступь лесному эльфу! Нет, куда вернее, что неведомые визитеры взяли дом в кольцо и ждут, с луками наготове, когда Леголас устанет ждать появления врага и сам выйдет на разведку… Минуты шли, а Леголас все так же ждал. Отчего он решил, что это враг? Ведь мало ли кто мог идти к Моровым болотам? Однако никто из крестьян ни разу не упомянул об Эрвиге и его убежище, а потому Леголасу не верилось, что случайный охотник мог запросто обнаружить защищенный неведомым искусством знахаря дом. Да и еле слышный скрип снега не был похож на шаги простого обывателя. А если к погибшему Эрвигу и мог заглянуть неизвестный эльфу друг – он едва ли подкрался бы к дому и затаился. Солнце зашло, и в доме сгустилась тьма. Где-то ухнул филин, первый волк попробовал голос вдалеке. Иной на месте эльфа уже решил бы, что напрасно насторожился, но Леголас знал, как невероятно долго подчас могут длиться вот такие молчаливые осады, когда каждая из сторон ждет, что противник выдаст себя. Отчего же они не атакуют? Или враг только один? Это вероятнее. Ведь окна в доме Эрвига узки, и эльфу никогда бы не удалось ускользнуть сквозь эти плотно защищенные лазейки. Остается дверь или открытая взгляду двускатная крыша. Но, заняв удачную позицию напротив входа, можно одним выстрелом поразить любого, кто покажется снаружи. Однако нельзя позволить уморить себя в ловушке. Леголас уже было решил всерьез подумать о вылазке, как замершее, было, на месте время неожиданно очнулось, и события покатились вперед, неумолимо набирая скорость. Сначала до слуха принца донесся отдаленный, многоголосый отрывистый вой, в котором любое опытное ухо безошибочно распознает кличи матерых варгов. Не прошло и двадцати минут, как морозную тишину, все сильней набухающую раскатистым рыком, разорвал шум вырвавшихся на поляну у хижины всадников – видимо, засада у дома была всего лишь наблюдательным постом, а теперь прибыло подкрепление. Примчавшиеся наездники и не думали скрывать свое появление. Гортанные голоса вразнобой загомонили о чем-то на непонятном, но хорошо знакомом лихолесцу мордорском наречии. Орки? Да еще верхом на варгах… Леголас был так изумлен, что на миг забыл о грозящей ему опасности, за что едва не поплатился головой. В узкое окошко кладовой одна за другой влетели четыре стрелы, бесполезно воткнувшиеся в стены. - Ого… - машинально пробормотал эльф, отшатываясь назад и бросаясь на пол. В комнатушке оставаться было опасно, и Леголас быстро преодолел ползком несколько футов до двери и выбрался в горницу. Похоже, дело шло к незамысловатой драке, а потому плащ надевать было без надобности. Затянув ремни колчана, лихолесец прижался к стене между двух окон, чтоб обезопасить себя от выстрелов – он не раз видел, как разлетается ветхий ставень под тяжелой боевой стрелой. Но предосторожность эта была бессмысленной. Никто не стрелял более в окна, зато снаружи раздался новый голос. Приятного тембра баритон нимало не напоминал орочий, однако властно пролаял что-то на Черном наречии. Леголас не успел удивиться… Ставни разом взорвались вихрем щепок под меткими ударами камней, а в черные зазубренные провалы окон влетели несколько горящих факелов. Солома на полу мгновенно занялась, отрезая эльфа от двери, а сверху донеслось потрескивание. Леголас вскинул голову: по темным от времени стропилам змеились кисейные лоскуты дыма, налитые жемчужно-розовым оттенком в трепещущих отблесках горящей на полу соломы, а огонь уже карабкался вверх по стенам, жадно вгрызаясь в паклю, там и сям торчащую меж бревен. Крышу подожгли со всех четырех углов. Что ж, выбор был небогат… Подхватив с пола плащ, Леголас метнулся к бочонку с питьевой водой, стоящему у очага, глубоко утопил зеленую шерсть в холодной влаге. Затем набросил отяжелевший плащ на плечи и голову и стремительно понесся к двери. Смерть в бою всегда предпочтительней смерти в огне… Этот слепой бег сквозь языки пламени занял лишь несколько секунд, и эльф распахнул дверь… Он и прежде замечал, как в отчаянный момент обостряются все силы и умения. Но ни разу в жизни не предполагал, что способен одним рывком оторвать дверь от косяка. Однако поеденные временем петли лишь жалобно взвизгнули, выворачиваясь из тесаного дерева, а тем временем у самой головы в стену с мелодичным звоном воткнулась стрела. Загородившись импровизированным щитом, Леголас лихорадочно огляделся. С крыши уже сыпалась дождем горящая солома, от дома нужно было срочно отдалиться, он грозил заполыхать в самом скором времени. К конюшне… Там заперт верный гнедой… Но подпустит ли он теперь хозяина к себе? Моргот… Решительно отметя эти мысли прочь, Леголас зашагал вбок, неся перед собой дверь. Она то и дело вздрагивала под звонкими тычками стрел, а эльф проклинал свою невольную слепоту: спасительный щит загораживал от глаз поляну, темную, озаренную лишь малиновым заревом горящей крыши. Но не прошло и минуты, как орки поняли бесполезность стрельбы. Гулкий топот понесся навстречу Леголасу, и из дрожащей багровой полутьмы вынырнуло утробное фырканье варга. Леголас, было, изготовился к смертельной схватке, но, на его счастье, всадник зверя не отличался особым умом. Он ткнул широким тесаком меж неплотно подогнанных досок двери, надеясь достать прячущегося эльфа. Лихолесец резко повернул импровизированный щит с застрявшим в нем клинком, раздался хруст, и орк взвыл, выпуская оружие. Сломанная рука повисла плетью вдоль туловища, а Леголас перехватил дверь, как таран, и с размаху ударил варга в нос верхней кромкой досок. Брызнула кровь, хищник гортанно захрипел от боли и метнулся назад, сбрасывая седока. Но навстречу уже мчались несколько всадников сразу, видимо, твердо намеренные прикончить противника… Вам понадобится несколько минут, чтоб прочесть неторопливые, неуклюжие буквы, теснящиеся на нитях строк. Но, доведись вам стоять в тот миг плечом к плечу с лихолесским принцем, вы заметили бы, что тот бой измерялся секундами, неверно оскальзывающимися меж визгом стрел и криками. Отшвырнув расколотую дверь, Леголас сорвал с плеча лук, и две стрелы со свистом поразили двоих наездников. В ответ понесся визгливый вопль. Раз! Два! Одна стрела в черном оперении пронеслась у самого уха, вторая выдрала клок кожи из правого плеча, прикрытого лишь обжигающе-холодным, начавшим подмерзать мокрым плащом. Это была верная смерть. Позади ярко полыхала хижина несчастного Эрвига, впереди сжималось кольцо врагов. Ну же… Еще хоть одного… Орки – немытая шваль, но ему не устоять одному перед варгами… Две стрелы, одновременно спущенные с тетивы, вонзились в горло одному из хищников, тот вскинулся на дыбы и упал, придавливая собой всадника, а в эльфа стрекозой метнулся боевой топор. Леголас увернулся, краем глаза заметив, как блеснула, отлетая, золотистая прядь волос… И в этот миг прямо у лица оскалилась свирепая волчья морда. И лихолесец выпустил из руки стрелу, пригнулся, выхватывая меч. Узкое лезвие вгрызлось прямо в разверзшуюся пасть, щерящуюся влажными клыками, кровь тугой струей брызнула на рукав туники, выплескивая мучительный вой боли, а Леголас знал, что это конец, ведь ему нечем отразить удар всадника, что заносил сейчас над ним ятаган… Доли секунды… Как часто именно их не хватает, чтоб вырвать клинок из пораженного тела… Элберет всемогущая, убереги!.. Но удара не последовало. Вырывая меч из пасти убитого варга, Леголас изумленно смотрел, как труп орка соскальзывает на снег, а из груди его спереди торчит наконечник стрелы. Откуда-то совсем неподалеку неслись звуки чужой схватки. Чьи-то клинки остервенело звенели в неверной полутьме, озаренной пожаром. И снова уже слышанный эльфом баритон яростно ревел что-то на мордорской тарабарщине. Не время было рассуждать. Воспользовавшись краткой передышкой, Леголас рванулся к конюшне, распахнул шаткие воротца, выпуская гнедого. Тот, всполошенный дымом, огнем и звуками боя, глухо ржал, вставая на дыбы и мотая головой. Не сейчас, друг, прошу тебя… Эльф пытался успокоить коня, но тот бился, не даваясь в руки, и вдруг громко, предостерегающе всхрапнул и ринулся мимо хозяина. Леголас лишь успел увидеть, как передние копыта скакуна обрушиваются на орка, подобравшегося к нему с тыла, пока он усмирял жеребца. Лихолесец бросился к коню, но все уже было кончено, орк лежал на снегу с раздробленной головой. Переводя дыхание, эльф огляделся, силясь разобрать что-то на задымленном поле боя… и вдруг понял, что уже не слышно звона клинков и рычания варгов. В дымном мареве ночной темени, полурассеянной сполохами огня, виднелись лишь трупы орков и хищников на истоптанном, запятнанном кровью снегу. Неужели все было кончено? Но кто же стал его нежданным союзником, без вмешательства которого сам Леголас неминуемо тоже уже лежал бы распростертым здесь, среди головешек и рассыпанных стрел? И словно в ответ на этот невысказанный вопрос, из темноты быстрым шагом показалась высокая фигура в глухом плаще с капюшоном. Леголас не шелохнулся. Он чувствовал, что незнакомец скажет все сам, и вопросов не надобно. Тот подошел почти вплотную, и эльф отметил видневшийся из-под плаща домотканый охотничий камзол, совершенно не вязавшийся с кавалерийскими сапогами, по-военному четкой поступью и уверенным разворотом широких плеч. А незнакомец заговорил, так же по-военному коротко отсекая слова: - Принц, будьте осторожны. Вас велено убить до новой луны. Берегитесь засад и остерегайтесь предателей. Ваш враг изобретателен и очень могущественен. Прощайте, Дивный, и не забывайте моих слов. Отчеканив последнюю фразу, незнакомец отступил назад и скрылся в темноте. - Постойте! – крикнул вслед ошеломленный эльф, - как вас зовут? - Неважно, принц, - донеслось в ответ, - убирайтесь отсюда, вас уже ищут! Неподалеку отряд ваших эльфов! По числу наконечников, что мои парни обещали всадить вам в грудь! Шаги стихли, словно растворившись в ночи, а Леголас, не сдержавшись, крикнул вслед: - Благодарю вас, Йолаф! *** Эта неожиданная встреча произвела на лихолесца намного большее впечатление, чем ночная схватка с орками. Чернокровой дряни Леголас вволю повидал на своем долгом веку. Но как оказался на месте боя мятежный ренегат, так настойчиво скрывавшийся от посторонних глаз? Почему вступил в схватку? Почему принял его сторону? И как прикажете расценивать его краткое и веское предупреждение? Сразу после окончания боя, Леголас обыскал все орочьи трупы, но не нашел ничего, что пролило бы свет на причину нападения. Измотанный этими нескончаемыми, безумными сутками, эльф с бессильной злобой пнул лежащий на снегу орочий шлем и отправился назад к догорающим остаткам хижины. Подобранным копьем оттолкнул в сторону несколько горящих бревен и устало осел на снег. В горле, обожженном морозом и едким дымом, стоял колючий ком. Рана в плече, неглубокая и неопасная, тем не менее неистово кровоточила, и Леголас с трудом перевязал ее левой рукой. Непросохший, местами задубевший от холода плащ омерзительно покалывал кожу сквозь такую же влажную тунику. Но все это были лишь досадные неудобства… Леголас готов был выть от ярости. Снова он мечется среди углов, зеркал и поворотов неведомо кем выстроенного лабиринта, снова слепо шарит по стенам в поисках щели, огонька, намека. Откуда взялся этот могущественный враг, о котором говорил Йолаф? Кому так срочно понадобилась его голова? Что за связь есть между Йолафом и этой загадочной личностью, раз рыцарь в курсе его планов? И все эти важнейшие загадки меркли перед одной единственной… Сколько ему осталось жить? Кто первый прикончит его, неведомый враг или столь же неведомая Плачущая Хельга? Никогда еще Леголас так близко не подходил к пропасти, на дне которой холодно и призывно журчало отчаяние. Никогда еще смерть так надежно и вкрадчиво не брала его за горло. Ах, отец… Так ли нужны тебе были богатства этой страшной земли? Так ли важен был тебе этот вояж, чтоб я столь дорого заплатил за твою славу? Эльф ощутил, как горло сжимает липкая рука безысходности. На миг захотелось забиться в уродливом, недостойном припадке бешенства, кричать от злобы и обиды, проклинать всех, кто плел эти сети вокруг него, и кто толкал его дальше и дальше в губительные, жестокие тенета. Дыхание участилось, хрипло вздымая грудь, голову затопила горячая волна, и Леголас понял, что нужно немедля остановиться. Он набрал полные пригоршни снега и приложил к пылающему лицу, чувствуя, как по вискам и шее стекает вода. Сжал челюсти, медленно замедляя дыхание. Ничего… Рано сдаваться… Разве мало у него случалось в жизни умных, хитрых, смертельных врагов? И где же они? Большей частью гниют в земле, а он все еще стоит на ногах, господа. И Хельга… Он узнает, что это за злобная особа. Слышите, мастер Эрвиг? Я не верю, что вы могли нигде не увековечить это имя. Только не вы, старательно записавший шестнадцать способов остановки кровотечения при родовспоможении. И я найду, где вы припрятали эти сведения, непременно найду! С этими мыслями Леголас подхватил с земли едва тлеющее полено и с силой швырнул в догоравший остов хижины, выплескивая в этом броске остатки душившей его ярости. Полено взлетело в воздух, а потом со звонким треском грянулось на обуглившиеся доски пола, пробило их и ухнуло куда-то вниз… Только что полыхавший в эльфе гнев испарился в одночасье. Неужели в доме есть подпол? Забыв обо всем, Леголас бросился на пепелище. Осторожно, неизвестно, велик ли погреб, и выдержат ли эльфа прогоревшие доски. Вооружившись жердью и топором одного из убитых орков, лихолесец начал расширять пролом в полу. Вскоре обнаружились края погребной крышки, тут же обвалившейся вниз. Стараясь не делать резких движений, Леголас зажег факел, опустился на колени у края провала и заглянул вниз. Погреб был невелик. На земляном полу выстроились несколько бочонков, корзины с луком и картошкой, у стены стояли рядком вилы и небольшой ручной плуг. Но не это занимало эльфа. У дальней стены виднелся массивный ларь. Что ж… Прочтя мысленно короткую молитву, Леголас оперся рукой о край провала и спрыгнул вниз. Ларь был заперт, и эльф без долгих раздумий сбил замок топором. Из-под крышки на лихолесца пахнуло густым зловонием, и Леголас поморщился, но осторожно принялся исследовать содержимое ларя. Внутри обнаружились неисчислимые склянки, несколько свертков, источавших тот самый гадкий дух плесени и каких-то неведомых трав. На самом же дне эльф обнаружил стопу из шести рукописей, переплетенных в кожу. Осторожно открыв одну из них и поднеся к желтоватой странице факел, Леголас прищурился, вглядываясь в уже знакомый мелкий почерк Эрвига. Случайные строки, выхваченные из темноты колеблющимся желтоватым пламенем, гласили: «Я очень тревожусь о Гвадале. Хельга в умилении, но это романтичное дитя не ведает цены, которую может подчас заплатить тот, чье благородство идет вразрез с долгом…»