Behind the scenes

Яркие и красочные номера сменяют друг друга один за другим. Там, за кулисами, в суматохе выпадает несколько минут для них. Для него, кто сейчас стоит, затаив дыхание, очарованный представлением. И для него, кто постепенно перешел из состояния легкого волнения перед шоу в созданный лишь им одним мир. Йесон только заканчивает свой номер и у него есть немного времени для того, чтобы передохнуть. Парень ищет свободную комнату: нет желания сейчас с кем-нибудь говорить. Все слишком быстро и слишком в спешке. Это их жизнь, но иногда хочется покоя. Только между выступлениями. И только для себя. Юноша замечает чуть приоткрытую дверь в самом конце коридора. Несколько решительных шагов и один оборванный. Тот шаг, что он не делает, потому что до него, будто бы вырвавшись из своей золотой клетки, доносятся звуки легко узнаваемого голоса. Парень застывает у двери. Всего лишь случайно возникшая мысль о возможности насладиться чужим уединением. И проигрыш. Йесон прислоняется к стене, чувствуя, как холодный бетон остужает оголенную кожу рук. Там, куда он так беспардонно вторгается, оставаясь в тени, почти темно: только настольная лампа освещает листок в руках Кюхена. В ушах у макнэ наушники, а музыка и голос оттуда служат ему аккомпанементом. Йесон слышит лишь слабый отголосок мелодии, но этого достаточно для того, чтобы Кюхен не звучал так «одиноко». Кю сидит, развалившись: сполз на самый край огромного черного кресла, закинув ногу на ногу и покачивая ступней без обуви, только лишь в белом носке. Он весь вообще черно-белый. Плотные строгие темные джинсы и белая рубашка на выпуск с незастегнутыми двумя верхними пуговицами. А на шее висит незавязанный галстук, украшая обнаженную кожу. Кю тихо напевает первые строчки песни, просто повторяя слова. It's a new dawn it's a new day it's a new life for me Парень прикрывает глаза, и в его голосе появляется некая интимность. And I'm feeling good Глубина и томность прорывается наружу, а Кюхен разжимает смятый в руках листок и кладет его на колени. Берет в руки айфон, а до Йесона доносится тяжелый гром гитары. Он сейчас отдал бы все за то, чтобы в этот самый момент посмотреть в глаза Кюхена. Все, что доступно парню, это профиль Кю и отражение в зеркале, в которое по несчастливому стечению обстоятельств он не заглядывает. Йесон предпочитает смотреть туда. Там нет этого дневного света, пробивающегося из-за двери. Там есть только образ Кюхена, то и дело закрывающего глаза и поджимающего губы в особо чувственные моменты песни. Кю подтягивается на кресле и запутывается пальцами в проводе наушников. Несколько оборотов, и айфон болтается на веревочке. Кю укладывает одну руку на груди, а другую поднимает перед собой и, распевая песню ангельским голосом, начинает играть с телефоном как кошка с пойманной мышкой, раскачивая его из стороны в сторону. Пальцы сжимаются в кулак, а на переносице появляется отчетливая складка, когда Кю тянет: For me И все – нет больше ни границ, ни рамок. Ничего нет. Только пробивающий тишину комнаты пронзительный, мощный голос, сравниться по силе с которым может, разве что, сердцебиение Йесона. Юноша уже отрывается от стены и почти заглядывает в комнату, а его дыхание пробивается внутрь. Но Кюхен ничего не видит. Кюхен ничего не слышит. Кюхен один, и Кюхен поет. Потому что It's a new dawn it's a new day it's a new life for him. И кому, как не Йесону, знать каково это. He knows how he feels. Кюхен отрывается от спинки стула и расставляет ноги в стороны. Телефон спадает с колен, и наушники отсоединятся от него. Комнату пронзает еще один мощный голос, но Кю не прерывается ни на мгновенье. Он вскакивает и иногда прижимает руки к груди, чуть нагибаясь, будто бы сам же себя сохраняет от рвущейся наружу энергии. Секунда, и он поворачивается к зеркалу. Взгляд соскальзывает с его глаз на силуэт у порога. Кюхен неотрывно смотрит на Йесона и поет, поет, поет. Поймет или нет? Одно движение, и за желанным гостем закрывается дверь изнутри.