***
Когда я покидал уютное кафе, мне показалось, на улице стало чертовски жарко, я даже снял шапку. Но буквально через несколько минут, когда я уже подходил к месту встречи, меня сковал адский холод. Дрожа, я получше обмотался шарфом и к большому изумлению вспомнил, что с утра захватил с собой перчатки. Но мне так не хотелось вытаскивать руки из карманов и рыться в сумке посреди улицы! И тем более я уже встретил Курта. А это значит, что на какое-то время я забуду про свой озноб и прочую ерунду. - Ты прямо как часы! Привет, - он поцеловал меня в щеку и крепко обнял, по привычке запустив пальцы мне в кудри. Пальцы были ледяные. – Как прошёл твой день? - Хорошо, - банальный ответ на банальный вопрос. Я поспешил отстраниться, очень уж не хотелось делиться своими бактериями. – А твой как, Курт? Почему у тебя руки такие холодные? - Кажется, я потерял свои перчатки. Не знаю: или дома оставил, или где-нибудь в офисе. - Да тут же чертовски холодно, нельзя в такую погоду выходить без перчаток. Взял бы варежки, что ли. - И это я слышу от человека, который сам же игнорирует их существование? – Курт рассмеялся, и (я готов поклясться) я услышал, как он простучал зубами незатейливую мелодию. И щёки с носом у него покраснели – смотреть больно. Ну как так? Надо хоть иногда просматривать прогноз погоды. - Подожди, у меня завалялись одни. Я достал пару перчаток из сумки-почтальонки и протянул их Курту. Кожаные, конечно, не вязаные, но всё же теплее будет. Он лишь прищурился и внимательно осмотрел меня: - Блейн, а ты в порядке? Выглядишь нездоровым. - Поверь, всё в порядке, я просто не выспался, - что ж, частично это правда. Эта неделя была просто безумной, и мои силы, чувствую, уже на исходе. Но я не позволю какой-то дурацкой простуде испортить мне вечер с любимым. – Надевай. - А ты? - У меня же есть удобные карманы! Не то что твои – в которых теснее, чем в Чайна-тауне. Похоже, мои слова его убедили. Курт вновь весело рассмеялся и надел перчатки. - Раз ты так устал, обещаю: на выставке мы не задержимся. Это было мило.***
Мы шли вдоль ледяных экспонатов: тут орлы, там ангелы и тонконогие косули, где-то в начале остались простые фонтаны... Огни ночного города весело переливались в выступах и впадинках прозрачных скульптур. Они действительно были красивыми и казались достаточно хрупкими, прямо как рука Курта, державшая меня за сгиб локтя. Все моё тело охватила едва ощутимая слабость, но я не обращал на это внимания. В каком-то пьянящем утомлении я следовал за своим личным произведением искусства, за своей ожившей картинкой. Мысли путались. Невольно я думал обо всем и ни о чём одновременно. И только голос Курта помогал мне хоть как-то их упорядочить, справиться с этим неконтролируемым и бесконечным потоком. Он всё что-то восхищенно верещал, а я даже не помню: отвечал я или нет. Отчетливо помню только то, что в какой-то момент тепло любимого голоса растопило во мне давнишние воспоминания. Перед глазами пронеслись картинки из детства, бессвязные, неполные, отрывочные и уже порядком потускневшие. Я видел обычные солнечные дни. В эти дни я был счастлив как никогда. Я давно их не вспоминал... наверное, потому что сейчас, на протяжении уже долгого времени моим солнцем был Курт. Кажется, я осознал это поздно? Или наоборот – слишком рано. Кажется, он – мое новое воспоминание. Новое вечное воспоминание. Замершими, потерявшими всякую чувствительность пальцами я сжал руку Курта и сунул её в карман моего пальто. Я чувствовал, как кожа скрипит под подушечками пальцев, и видел обеспокоенный взгляд возлюбленного. Но единственным, чему я полностью отдался в тот момент, было безудержно разливающееся в груди тепло. Там, в груди, где живут любовь, мечта и воспоминания.