Освобождение

Вечер. Еще один вечер, стойко проведенный в темнице. Коронованный узник не мог снести такого позора. Его, законного короля Франции и Наварры, коим считал себя он сам, заточили в треклятую еще его бабкой крепость Шато-Гайар. Дни, проведенные здесь, казались мукой. Каждый из них был ничуть не веселее предыдущего. Карл Наваррский был уже на пределе. Каждое утро он смотрел сквозь прутья, стягивающие окна его камеры, наружу и ожидал чуда. Он всерьез ожидал, что кто-то из его милых братьев или верноподданных явится с доблестными воинами, чтобы освободить доброго повелителя. Но, нет. Он ошибался. С каждым днем вера в счастливый конец угасала с невообразимой скоростью. Каждую ночь он бесшумно стонал и рыдал, все сильнее и сильнее кусая свои губы. Показывать слабость было нельзя, но он был слаб. Сейчас король Наваррский не смотрелся столь же прекрасно, как и на воле. На всех, казалось, находится управа. Наваррский уже не ожидал доброй весточки из-за пределов своей темницы, однако она все-таки достигла его ушей в лице французских королевских знамен. Карл зло зыркнул в сторону золотых геральдических лилий на синем фоне. - "И кой черт приволок эту паскудную шавку?" - подумал он, сжав руки в кулаках. несмотря на его потрепанные одежды, Наваррский выпрямился и даже приобрел завсегда свойственную всем королям осанку и манеру взгляда: властный, дерзкий, не терпящий никаких пререканий. О, Карл Злой готовился при полном параде, насколько это было возможно, встретить Иоанна Доброго. Он не знал, что король Франции пленен при Пуатье, а с визитом к нему прибыл его старший сын дофин Карл Нормандский. Карла Эврё изрядно потоптали и вымотали за этот год, что он провел в Шато-Гайаре. Он похудел, в лице прибавилось бледного аристократизма, и на фоне внутреннего вида башни для узников больше напоминал скелет в тряпках, ежели человека. К тому же, его заплаканные красные глаза и серые мешки под глазами как нельзя кстати выдавали всю его усталость и злобу на окружающий мир. Так или иначе, король Наварры собирался встретить гостей при полном параде, насколько это было возможно в данных условиях. Он обязан был показать, что дух его не сломлен и полон решимости. Но, увы, его внешний вид говорил сам за себя как нельзя лучше. Шаги. Карл Эврё-Наваррский услышал шаги, принадлежавшие, как минимум, пяти людям: комендант крепости (его-то шаги он уже успел выучить наизусть до такой степени, что если они ему еще не слышались в кошмарах, то, значит, он хорошо спал), затем несколько каких-то рыцарей, не очень-то умело пытавшихся идти в ногу подле обладателя самых интересных шагов. - "Не Иоанн?" - удивленно подумалось Наваррскому, что он даже оторвал свой пафосный взгляд от окна и с живым любопытством посмотрел в сторону дверной решетки. - "Значит, мучений не будет? Кто-то из братьев пришел, чтобы освободить меня? А, может быть, оба постарались перегрызть глотки этим Валуа и теперь принесли мне и корону Франции?" - мысли в голове короля Злого сумбурно начали рождать самые оптимистичные предположения. Но, увы. Это был всего лишь его старый добрый друг Карл Нормандский. Стоило ему лишь жестом приказать открыть дверь, как стражники засуетились в поисках ключей. В суматохе связка упала прямо на пол, и узник подкатил глаза. - Пошевеливайтесь там, - раздраженно бросил он, демонстративно поворачиваясь к гостям спиной. Хуже уже все равно не будет. Он мог позволить себе такое поведение в присутствии королевского отпрыска. Так или иначе, он-то был здесь единственным, кто носил королевскую корону. Значит, он был выше их всех. Но, увы, происхождение - это одно, совсем другое - то, что решит дофин. Ведь Карл сейчас король без королевства, считай, король без своих людей. А, как известно, короля делает именно свита. Он был беспомощнее самого дофина, ведь в его распоряжении была только одна жизнь - его собственная, одна пара рук - его собственная. Решетку отворили. Дофин прошел внутрь. Он был все таким же высоким и статным. Его карие глаза, как и всегда, блестели знаниями и просветленностью. - Оставьте нас, - сказал он своей страже. Наваррский пытливо сложил руки на груди и с сомнением посмотрел на латников. Боялся. - "Значит, пыток не предвидится..." - невольно порадовался узник. И вправду, ведь, это была абсолютно нормальная мысль для узника, но никак не для короля, у которого невольно падает гора с плеч. Сегодня его никто не тронет. Пока что. Это не могло не радовать. И королю Наваррскому было позорно и тяжело признавать это. Здесь он был шутом. Этот год, проведенный в заточении, казался свободолюбивому монарху воплощенным адом. Что поделать, никто не любит плен. А Карл Нормандский молчал. Он многозначительно водил взглядом по бедным хоромам короля Наваррского, ставшим ему домом на это время. Дофин подошел к окну, чтобы отвести взгляд от этого человека и от тех смрадных условий, в которых он находился. - Ну, что. Хочешь умереть? - с ностальгической тоской в голосе спросил гость. Наваррский насупился, на что весьма колко ответил: - Я не боюсь плена. В отличие от вас, Валуа, - пренебрежительно отозвался Карл, опускаясь на табуретку. Надо приложить уйму фантазии, чтобы представить, что эта самая прогнившая табуретка, столько раз в пылу гнева швыряемая Карлом Наваррским в противоположный угол комнаты, играла роль трона короля Злого. - Не храбрись. Я вижу тебя насквозь. - предупредил его дофин. Эврё-Наваррский молчал, но молчать вечно он не мог. К нему пришел человек, с которым можно было бы поговорить о многом, если бы не события прошлогодней давности в Руане, после которых король Наваррский стал пленником этого замка: - Зачем ты здесь? Неужели твой папаша наконец-то отдал Богу душу? - с неприкрытой неприязнью спросил Карл о судьбе Иоанна Доброго, - и теперь Вы - Карл пятый? - все с тем же сарказмом продолжал Злой. - А ты, я вижу, не утратил остроты своего языка, дорогой кузен, - спокойно отреагировал на агрессию будущий король, прозванный впоследствии Мудрым. Дофин Карл Нормандский долгое время сохранял молчание, пока наконец-таки не подал голос: - Хорошо тут у тебя, но дома, в Памплоне, как мне кажется, было бы лучше,- произнес Нормандский. Граф де Мортен осекся: - Неужели ты здесь для того, чтобы даровать мне амнистию? Вот уж не ожидал! - продолжил свой сарказм Злой. Мудрый резко обернулся на него, так вольготно, точно на троне, сидящего на табуретке в том, что осталось от его одежд за это время. - Нет,- отрезал дофин, всматриваясь в это потерянное, по сути, лицо. - Просто твои глаза выдают боль и скорбь. Ты извел себя думами. Я слышал, как стражники говорят, будто бы ты сошел с ума, проклиная этот мир. - А ты, верно, тут же примчался позлорадствовать? - усмехнулся Наваррский, однако вскоре перешел к упрекам и поучениям. Он всегда так делал. - Когда ты таким был, Карл? Неужели власть дофина и наследника отцовского престола тебя так успела извратить? А что же будет дальше? - не унимался Наваррский. Он даже покинул свое седалище и подошел к дофину. Конечно, он был ниже этой почти что двухметровой шпалы с узкими плечами и высоким лбом, а на фоне богатых одежд гостя, хозяин комнатушки выглядел, мягко говоря, бедно. - Я нужен тебе, Карл, - взмолился Наваррский. Его лицо изобразило сожаление и мольбу. Удивительно, он был до сих пор способен играть. А Карл Нормандский все так же молчал. Он будто бы поджидал удачного момента, чтобы как-то оправдать свой приезд. А, действительно, зачем он приехал? Для Карла Эврё-Наваррского это было загадкой. Это было и оставалось большой загадкой до самого конца. Дофин вскоре вышел прочь. Их разговор был практически ни о чем, зато он помог регенту Франции определиться с решением. Сейчас ему нужна эта фигура. Ему нужен Наваррский на поле боя, ведь он мог помочь своими связями в Англии, чтобы вызволить короля из плена и сбить цену выкупа. Он также может дать денег в качестве выкупа за самого себя, а эти деньги можно будет направить на то, чтобы выкупить короля Иоанна Доброго из плена. Вот только об этом знают все, кроме самого Карла Наваррского. Вечер выдался на редкость неспокойным. Дофин велел оказать пленнику положенные почести, а так же усадил Карла Наваррского рядом собой в старом обеденном зале замка, который к вечеру в сумасшедшем порядке привели в нормальный вид. Наваррский с удивлением поднял голову к служанке, которая принесла ему чистую одежду и передала поручение Карла Нормандского "быть готовым к ужину, когда солнце коснется верхушки соседней башни". Граф де Мортен был сильно удивлен такому стечению обстоятельств. Он и представить не мог, что нечто подобное с ним случается наяву: "неужели дофин приехал сюда все-таки для того, чтобы меня освободить? Неужели он хочет таким поступком искупить передо мной вину?" Но вскоре радостные мысли сменились более уверенными: "И это все вот так и закончится? Я вернусь в Наварру, дам по шапке своим братьям за их бездействие, и мы заживем как раньше?" А далее в голове короля алчного и Злого проснулся уже и план действий: "Но как он смеет полагать, будто бы мое освобождение лишит меня моих амбиций?! Он думает, что освободит меня - и все? Ну, уж нет! Я этого так не оставлю!" Дофин бы не выпустил короля Злого из его темницы, если бы не острая нужда. Он прекрасно знал, что с дипломатическими способностями Карла Эврё-Наваррского ему удастся опустить цену выкупа своего отца, а так же собрать необходимую сумму денег для того, чтобы выкупить его. Все-таки, в ту пору Карл Наваррский заплатил огромную цену за свое освобождение. Но, увы, Наваррского настолько сильно запинали в плену, что он был согласен практически на любые условия. Он, давно потерявший гордость, но не гордыню, человек. Он надеялся, что, проиграв сейчас, он отыграется впредь. И не просто отыграется, а еще сыграет свою весомую роль на страницах истории... На том волшебном пиру дофин Карл шепнул на ухо своему кузену о том, что спасительная лошадь его будет ждать у стен замка. В сумках, прикрепленных к седлу, хватит провианта и денег до Памплоны, а Король Наваррский, сделав все на автомате, долгое время не осознавал реальности. Ему казалось, что он спит. Спит и видит счастливый сон о счастье. Ведь для узника счастье - снова попробовать свободу на вкус.