***
Замок с тех пор почти не изменился: всё те же знамёна висели по стенам тронной залы, и князья по-прежнему восседали на своих местах. Владимир смерил девушку холодным взглядом, крепче сжав в руке плеть с тяжёлой рукоятью. На груди у князя висел волчий клык, нанизанный на кожаный шнурок, снятый с тела Марко. Эржбет проследила за взглядом Эйш и, сузив алые глаза, злорадно улыбнулась, поглаживая затянутую высокой перчаткой руку. Княжне пришлось отказаться от пристрастия носить вещи, обнажающие плечи и руки, ведь вновь отросшая кисть была бледной и уродливой, отчего её красота перестала быть идеальной. — Эйш, мы рады, что ты снова с нами, — произнёс Стэфан, поднявшись с кресла. — Все здесь хотят, чтобы всё стало как прежде, и ты не таила обиды на нас. Я приготовил подарок для тебя и желаю, чтобы ты приняла его в знак примирения, — произнес князь, вытаскивая из малахитовой шкатулки драгоценность. Длинная цепь панцирного плетения с подвеской из огромного сапфира легла на её и без того отягощённую шею. — Сапфир укрощает душевные страсти, и, кроме того, он очень подходит к твоим глазам! — восхитился Стэфан. — Но всё же ты подурнела, дорогая, но надеюсь, что отдых и хорошее питание вернут нам нашу Эйш, — улыбнулся князь, как будто речь шла о лёгкой простуде, а не о годах заточения. — Снимите это с меня, — процедила девушка. Стэфан протянул к ней руки и, щёлкнув потайным замком, снял с неё ошейник. В ту же минуту она почувствовала, как сердце стало биться ровнее, распространяя по всему телу спящую до сего дня мощь, и как слабость ушла без следа, оставляя после себя волчий голод. Быть волком намного легче. Всем движут инстинкты, где нет ни боли, ни сожаления о прошлом. Можно просто продлевать своё физическое существование, разрывая острыми зубами шкуру животного и пожирая его плоть, перепачкав морду тёплой кровью. Можно не замечать происходящего вокруг, и не считать хода времени, которое неумолимо даже к самым обездоленным. Годы, столетия слились в одну полосу мрачной тягучести. Она больше не хотела умереть, как раньше, поскольку боялась, что ужас земной жизни настигнет её и там, и душа не сможет обрести покоя. Оставаясь живой, она лелеяла надежду на отмщение. За долгое время неволи её тело и душа изменились. Волчица стала сильнее и выносливее, почти полностью вытеснив прежнюю Эйш. Она больше не стремилась убежать, но и беспрекословно подчиняться ей мешал освобождённый зверь. Князья не могли ни заметить этих изменений, и больше не делали попыток найти ей мужа. Несчастного в любом случае ждала бы скорая смерть от зубов и когтей. Более того, они сами начали её опасаться, получая вместо покорности тяжёлый рык, последствий которого уже никто не мог предугадать. Носферату больше не приглашались ко двору, ведь князья не могли допустить им видеть её такой. Но преданные Носферату не забывали свою Эйш, каждый год принося к ступеням Брана богатства Карпатских недр.***
Убить посла было так же легко, как раздавить яичную скорлупу. Она смахнула рыжий парик с глупой головы, попутно снимая скальп с его черепа. Голова под могучей лапой хрустнула, прекратив его мучения. Попытка погладить волчицу была самым опрометчивым поступком в его жизни. Стэфан взревел от негодования: ведь отношения с Англией обещали быть интересными, но внезапно прервались, так и не начавшись. — Глупое животное! — в ярости вопил князь. — Ты можешь довести нас до войны, убийство посла не останется безнаказанным! — Стэфан был не просто зол, он был в бешенстве. Итальянские Вольтури за последние двести лет очень сильно укрепили свою власть и стремились ещё больше расширить своё господство. Англия могла стать сильным союзником румын, но теперь все планы князей рухнули. — Эйш стала опасна и неконтролируема, — заключил Владимир, — я считаю, что нам опять следует ограничить её возможности. Ошейник с трудом защёлкнулся на мощной шее, в то время, когда её, прижав к мраморным ступеням, держали Драгош и Больдо. На этот раз девушку не бросили в тёмную камеру, а заперли в собственной комнате. Она могла ожидать кого угодно, когда услышала, как скрипнули железные петли и дверь отворилась. Это могли быть Драгош и Больдо, пришедшие по заданию князей, чтобы, наконец, убить её. Или даже цыганка Виолетта, которая, наверняка, умерла не менее чем сто пятьдесят лет назад. Но на пороге стояла Сэнда, — её сестра, с которой она уже давно мысленно простилась. Прикусив губу и стараясь не шуметь, Сэнда закрыла за собой дверь и бросилась к сестре. — Эйш, сестрёнка! — шептала ей на ухо Сэнда, заливаясь горячими слезами. — Я думала что уже никогда не увижу тебя! Ты почти не изменилась, моя дорогая сестрёнка, всё такая же красавица, — отстранившись от сестры, произнесла она. — Сэнда, о боги, ты мне не снишься! — Эйш с трудом верила в происходящее. Разглядывая сестру, Эйш заметила, что она сильно изменилась и выглядела намного старше, чем она сама. — О, да, я постарела! — Сэнда улыбнулась, отчего в уголках её глаз образовались мелкие морщинки. — Но я не сожалею о годах прожитых человеком, мой Александру сделал меня счастливой! Сёстры разговаривали почти всю ночь и слушали друг друга, не перебивая. Сэнда рассказала сестре, как после убийства Марко и Димитру она сбежала с тем деревенским пареньком, с которым танцевала на поляне в Велесов день. Они прожили вместе душа в душу почти тридцать лет, но, к сожалению, бездетно. — Я бы отдала всё на свете, чтобы остаться с Марко хотя бы на год, — Эйш грустно улыбнулась сестре. — Я не знала, каким он был на самом деле и любил ли меня хоть минуту. — Ты не должна в нём сомневаться, он пытался исправить свою ошибку, но просто не успел, — Сенда покачала головой и отдала Эйш тугой свёрток. — Мне нужно уходить, я здесь пробыла слишком долго, — Сэнда поёжилась, стараясь плотнее укутаться в шерстяную шаль. — Я обязательно вернусь, а ты пока внимательно прочти всё, что тебе передал Димитру. Сэнда пошла к выходу, ответив воздушным поцелуем на немое возражение сестры. Внутри свёртка находилось несколько пожелтевших писем, подписанных рукой Димитру, и один, сложенный в несколько раз лист бумаги. А из маленького кожаного мешочка она извлекла пару небольших пузырьков. Вскрыв печати, она прочла содержимое. Первое письмо было адресовано пану Григору из Брашова с просьбой помочь Эйш выбраться из Румынии. За что пан был в таком долгу перед Димитру, Эйш не было ведомо. В другом письме содержалась точная инструкция того, как и куда ей следовало двигаться, чтобы обойти опасные территории, которые охранялись союзниками князей. Заботливая рука Димитру даже описала, каких запахов ей следует придерживаться, а каких опасаться, чтобы не быть пойманной. Отдельно в письме он описал капканы, на которые князья практиковали поимку сбежавшего оборотня. Всё это могло бы ей помочь, если бы на ней не было золотой ловушки. — Добрый Димитру, даже ты не мог знать, что такое возможно, — она потёрла обруч, грустно улыбнувшись. Неизученным остался только лист бумаги. Увидев знакомый почерк, она вздрогнула, а дочитав его до конца, расплакалась. Марко предвидел, что может погибнуть. Письмо было кратким, но прочитав его, все сомнения в её душе исчезли без следа. «Любимая, я надеюсь, что тебе не придётся прочитать это письмо, и я попрошу Димитру его уничтожить, как только мы будем в безопасности. А если всё же случится нам с тобой расстаться, то не грусти, вспоминая меня, и прости за всё то зло, что я невольно причинил тебе, движимый глупой гордыней. Я хотел понять и изучить удивительное существо, а полюбил чудесную девушку. Первый пузырёк содержит жидкость, которую тебе нужно выпить. Это сложное вещество поможет отбить твой природный запах и не оставлять различимых следов. Мне это средство помогало долгие годы быть самым непривлекательным продуктом для вампиров, после дохлой кошки, конечно. И я буду молить богов, места для которых никогда не было в моём сердце, о том, чтобы второй пузырёк тебе никогда не пригодился. Это самый сильнодействующий яд, и даже малейшее попадание на кожу принесёт мгновенную смерть. Завтра тебя захотят забрать у меня, но я не допущу этого. Это будет твоя последняя охота. Я обещаю. Твой Марко». Эйш уронила письмо и взяла в руки пузырёк с ядом. Горе невыносимо сжало сердце железными тисками, но поддаться слабости она не могла. Решительно вытащив пробку из первого пузырька, она залпом выпила почти всё содержимое. Вкус был совершенно отвратительный, и она почувствовала, как всё во рту онемело. Надёжно спрятав письма, она легла в постель и моментально уснула. Эта ночь впервые за долгие годы была спокойной, и ей приснились добродушные смуглые лица, которые видели в ней равную по крови и не желали зла.