Это просто работа

      Прошло уже четыре месяца с тех пор, как люди Макото нашли и устранили трех человек, которые прилетели из Японии в Лос-Анджелес. Дело было решено и благополучно забыто. Только вот Куроко, Кагами и Аоминэ до сих пор жили в небольшом городке, не так уж и далеко от Токио. Как так получилось, спросите Вы? Да все довольно просто, ведь никто не мог знать, что человек по имени Гото Акира на самом деле был старшим братом Тэцуи, который три года назад украл у Ханамии львиную долю его черных денег. И, в довершение всего – вернулся назад, поближе к нему с новой биографией и новым лицом, чтобы иметь возможность и дальше тешить свое самолюбие. И, если бы не череда случайных неслучайностей или неслучайных случайностей, то Тэцуя об этом и не знал.       За окном уже почти рассвело. Вставив ключ в замочную скважину раза с пятого, открыл дверь и, задевая встающие на пути стены, проплелся к дивану. Точно он не мог сказать, когда именно ушел – вчера, позавчера или неделю назад – из этой квартиры, что вправе могла бы называться домом, но им не являлась. Хмельной туман еще не выветрился из головы, запах женских духов смешивался с запахом алкоголя и сигарет, на рубашке красовались следы помады, а на спине – еще оставались красные полосы от аккуратных ноготков. За все это время, что они жили здесь, Дайки точно опустошил несколько баров и переспал почти со всеми красотками городка, пытаясь заглушить все то, что нашептывали ему сердце и разум. Он был слаб. Слишком слаб, чтобы принять тот факт, что он больше не баскетбольная звезда. Больше никаких игр в его жизни быть не могло, он не станет профи, не попадет в национальную сборную, не попадет в НБА. Баскетбола больше нет – цели никакой нет, а значит, и жизни вместе с тем тоже нет.       Сегодняшнее утро ничем не отличалось от многих предыдущих, кроме того, что это был выходной. Тайга и Тэцуя, в отличие от Дайки, устроились на работу. И сегодняшний день был редким случаем, когда они могли побыть вместе и обсудить дальнейшие планы. Голубоглазый готовил завтрак и, задумавшись, не заметил, как на кухню вошел Тайга.       - Тэцуя, я тут подумал… - но фраза так и осталась неоконченной, потому что Куроко шикнув, поднес окровавленный палец к губам.       Он понимал, что слишком расслабился в последнее время, но не до такой же степени, чтобы порезаться от неожиданного присутствия за твоей спиной человека, который живет в этой же квартире.       Тэцуя, посасывающий порезанный палец, в глазах Кагами выглядел невероятно сексуальным, до такой степени, что в один единственный момент он уже оказался в нескольких миллиметрах от него. Проживание в одной квартире не решало никаких проблем, оно их создавало, начиная копошиться на пепелище прошлого, вырывая из золы и обломков что-то уцелевшее и дорогое. Тайга положил свою руку на живот Куроко, заставляя придвинуться еще ближе, вжаться в его тело.       - Тэцуя, - давно забытый шепот вызывал дрожь. – Тэцуя.       Кагами шептал его имя, целовал в висок, скользил языком по скуле, руками очерчивал каждый миллиметр, восстанавливая в памяти утраченные, точнее произвольно выброшенные, данные. «Тэцуя» - это все, что было слышно, все, на что были способны оба.       - Тайга, - Куроко уже начинал осознавать все положение вещей, - Аоминэ-кун…       - Ты же знаешь, что так легко его не разбудить. Он проспит еще, как минимум, сутки. – Запустив свою руку в чужие штаны, начал поглаживать внутреннюю сторону бедра, заставляя его расставлять ноги шире, поддаваясь ласкам. – А ты, я смотрю, научился противостоять этому. А ведь раньше лишь от одного прикосновения заводился.       - Перестань, Тайга. – Ноги начинали подкашиваться, голос предательски срывался и дрожал, с возбуждением никак нельзя было справиться, но Тэцуя боролся. – Тайга. Все давно закончилось. Еще тогда, когда ты уехал.       - Начнем все заново, Тэцуя. Ты уже не школьник и меня не посадят за растление малолетних. – Кагами улыбался. – И ты вновь зовешь меня по имени, заметил?       Со стороны ночлежки Дайки послышалась возня. Тайга остановился, прислушиваясь. Им еще (пока Куроко не будет уверен в безопасности каждого из них) жить вместе, так что не нужно, чтобы Аоминэ о чем-то знал. Кагами уловил тихую ругань и шаги.       - Продолжим попозже, - шепнул Тайга и вышел из кухни. Аоминэ шатаясь, добрался до холодильника, вытянул бутылку воды и открутил крышку. С вопросом «Чего это он такой счастливый» развернулся к стоящему, как соляной столб, Куроко. Бутылка так и осталась на полпути к цели, вопрос так и остался подвешен в воздухе. И все вдруг стало как-то слишком ясно. И все эти пьянки, и любовные похождения, и то, что сейчас творится с Тэцу, и почему Кагами такой весь радостный.       К дыханию никак не хотел возвращаться привычный ритм, щеки горели ярким пламенем, глаза лихорадочно блестели, сердце стучало все чаще и чаще, норовя проломать грудную клетку и выскочить на разделочную доску, что лежала на столе. Все это было не так, как видел и помнил Дайки. Это было ярче, сильнее, глубже, чем он вообще мог себе представить. Но ведь ничего не было! Он помешал им, но тогда как? Как столько всего прорвалось наружу?       - Тэцу, - и Аоминэ, желая вспомнить каково это – вновь коснуться этого человека, потянул к нему руку.       - Черт. – Оттолкнувшись от стола, Тэцуя развернулся и ушел, не заметив протянутой руки, не услышав своего имени, слетевшего с чужих губ, оставив бывшего баскетболиста в гордом одиночестве. – Черт. – Повторил уже в ванной, стоя под холодными каплями, пытаясь избавиться от горящих следов на коже. – Черт. – Сорвалось, когда душ не помог, и возбуждение полностью захватило его тело. – Черт бы тебя побрал, Тайга. – Выдохнул Тэцуя, когда кончал.       Дайки вылетел как ошпаренный, не понимая, из-за чего он был настолько взвинчен, ведь Куроко не принадлежал ему, а те дни, что случились после смерти Сацуки, были вытеснены, будто это было не с ними. Складывалось впечатление, что все привиделось. Только что именно? Три дня, проведенные в объятиях Тэцу или же все эти четыре месяца, прошедшие в обнимку с бутылкой и сменяющими друг друга женщинами? Что из этого было настоящим, а что – выдумкой?       Из душа Тэцуя вышел потрепанным, как старая тряпка, думая о том, что нужно эту ситуацию разрешить как можно скорее, ибо это грозило перерасти во все погребающую лавину. Не найдя Аоминэ, он почувствовал, как в горле зарождается непонятное и не поддающееся классификации ощущение, что вливалось тревогою в тело. Оставив Тайгу дожидаться их возвращения, приобретя намерение, во что бы то ни стало, наконец, разъяснить сложившееся положение дел и разъехаться кто куда, голубоглазый накинул куртку и выскочил из дома.       Нельзя было точно подсчитать, сколько времени ушло на поиски, но они закончились. Можно было бы сказать, что даже увенчались успехом, если бы не одно «но». То ли случайное, то ли спланированное кем-то, а может просто подброшенное судьбой в виде «подарка», перевязанного кровавыми лентами. Все решил случай на запруженной людьми улице – там, в нескольких метрах впереди – из маленького бара вышли двое. Один, двигаясь на автопилоте, шатаясь из стороны в сторону, что можно было принять как факт, что человек просто выпил лишнего, шел прямо на Куроко, не видя его. Другой, победно улыбаясь, достал из кармана телефон и направился в противоположную сторону. Его пальцы быстро забегали по клавишам, набирая телефонный номер. Затянутое тучами небо собиралось разразиться дождем, но все еще ожидало более весомую причину для своих слез, а пока на землю опускались только маленькие капельки воды. Люди начинали доставать и открывать зонты, боясь промокнуть. Парочки, с довольным видом, разделяли на двоих один зонтик. Что может быть романтичнее? Тэцуя за несколько секунд оказался перед мужчиной с телефоном, который, найдя ошеломляющие новости в этом захудалом городишке, куда его отправили по делам, набирал номер босса. Слишком поздно заметил его Акаге, ведь холодная сталь ножа уже вонзила свой клык в печень. И поворот. Через секунду Куроко уже ловко спрятал, липкий и еще теплый от чужой крови, нож в рукав куртки и шел назад, как шел Аоминэ. Не веря своим глазам, ушам, мыслям, догадкам и чувствам. Словно из кино до слуха донесся крик, пробиваясь тихим шепотом в сознание. На мокром асфальте, под тяжелыми каплями хлынувшего ливня, лежал человек, сжимая в руках сотовый, из которого доносилось раз за разом раздраженное «Алло», пока на том конце провода не повесили трубку. Дождь отмывал рот мертвеца от крови, растворяя ее в струях воды. Люди толпились и недоуменно переглядывались. Никто ничего не видел, не обратил внимания, не заметил. Кто-то все так же шел, направляясь по своим делам и оставаясь равнодушным к этой сцене, кто-то, уже насмотревшись на труп, лениво поворачивался и брел дальше, а кто-то просто стоял и смотрел, переживал и, может даже, жалел беднягу убитого.