Утро

Только-только над Парижем забрезжил серенький рассвет – а Грантер уже был на ногах. С шумом и топотом он сбежал вниз по лестнице и ворвался на кухню. На кухне хозяйка молола кофе в ручной мельнице. Обширный хозяйкин тыл колыхался от усердия, красный локоть медленно описывал круг за кругом. Грантер налетел на неё, как коршун, обхватил её круглый стан руками, с чувством поцеловал её в белый чепчик и отобрал у неё мельницу. - Как? Что? – всполошилась хозяйка. – Что вы за бесстыдник, мсье Грантер! Ещё и почти голый выбежали! Хозяйка была женщиной консервативных взглядов, и у неё «почти голым» назывался мужчина в брюках, рубашке и подтяжках. - Я вас люблю, вы так прекрасны, - страстно ответил Грантер, с бешеной скоростью вращая ручку мельницы – отчаянный треск наполнил маленькую кухоньку. – Вот и готово! – он мигом пересыпал молотый кофе в кофейник, залил водой, поставил на печь – хозяйка только руками всплёскивала. Управившись с этим, он полез открывать один за другим все шкафчики, хлопая дверцами и грохоча посудой. Один за другим на столе появились: поднос, сахарница, сливочник, две чашки, блюдечки, ложечки и салфетки. - Сумасшедший! Разбойник! – причитала хозяйка. Но её круглое румяное лицо, обрамлённое оборками чепчика, выражало скорей умиление, чем раздражение. - Печенье, печенье, - бормотал Грантер, отодвигая и передвигая баночки в буфете, - нужно печенье… О! Кексы! Кексы даже лучше. Всё извлечённое он разместил на подносе, добавил кофейник – к тому времени кофе уже сварился и пах на всю кухню – ещё раз признался в любви хозяйке и понёс поднос к себе наверх. Он вошёл к себе, ногой захлопнул за собою дверь и дальше уже шёл на цыпочках. Тихонько поставил поднос на стул у кровати – такой роскоши, как ночной столик, в его комнате не было – и присел на краешек. Дело в том, что в этой самой кровати спал сейчас Анжольрас. Шёлковая золотистая масса волос разметалась по подушке, бледное лицо и во сне хранило строгое выражение. Между шеей и плечом, и ещё в ямке между ключицами – там, куда Грантер вчера, обезумев от желания, впивался голодными яростными поцелуями – у него темнели синяки. Его длинные ресницы были как будто припорошены золотой пудрой – Грантер, улыбаясь во весь рот, потянулся провести по ним пальцем, чтоб проверить, не останется ли золотистая пыль на его руке – но веки Анжольраса дрогнули, и он открыл глаза. - Я не сплю, - сказал он ясным голосом. – Это ты внизу гремел? - Я, - признался Грантер. – Зато я принёс… вот, - и он указал на поднос с таким гордым видом, как будто победил великана, чтоб его добыть. - Это, конечно, мещанство, - заметил Анжольрас и сел в постели – при этом одеяло сползло ему до пояса. - Зато мы потом компенсируем мещанство совсем не мещанским поведением, - радостно объявил Грантер, наливая кофе в чашки. – Сливки? - Давай. - А сахару сколько? - Три ложки, - заметив удивлённый взгляд, обращённый на него, он добавил. – Сладкое стимулирует работу мысли. И нечего фыркать. - Осторожно, чашка горячая. А я всегда пью чёрный без сахара. От похмелья очень помогает. - Само собой, - пробормотал Анжольрас, осторожно отхлёбывая из чашки. – А хороший кофе! - Откуда ты можешь знать? У тебя там столько сливок и сахара, что вкуса незаметно. - Вот это, - строго сказал Анжольрас, - я и называю «хороший кофе». Грантер ухмыльнулся, не отрывая от него взгляда. Свет в окна лился тусклый и серенький, но Анжольрас, казалось, светился сам, изнутри. Яркий, юный и такой красивый – локоны цвета мёда, кожа цвета молока, широкие плечи, чётко очерченные мускулы на груди и животе – Аполлон, изваянный из мрамора влюблённым художником. Грантеру и раньше приходило в голову, что Анжольрас – это такая Галатея мужского рода. Может быть, он сам и был его Пигмалионом, только забыл об этом. Но он не забыл, что Анжольрас – не мраморный. Вчера ночью он имел возможность в этом убедиться. Он неотрывно смотрел, как Анжольрас пьёт, как облизывает губы, - и память услужливо подсовывала воспоминания о том, как он облизывал кое-что другое. Жаркая волна прокатилась по телу – он не смог сдержаться, обхватил Анжольраса за обнажённые плечи и поцеловал в нежный, сладкий рот. Анжольрас от неожиданности уронил чашку с остатками кофе ему на колени – хорошо хоть кофе уже успел остыть. Грантер ойкнул и вскочил – чашка с глухим стуком упала на ковёр. - Ну, дурак, - не без удовольствия заметил Анжольрас, а потом вдруг рассмеялся – можно даже сказать, захихикал, как школьник, - Грантер ни разу не слышал, чтобы серьёзный, суровый Анжольрас вот так смеялся. – Снимай теперь штаны и иди сюда. От такого предложения Грантер отказаться не мог. Он разделся с рекордной скоростью, нырнул в тепло кровати и поцеловал Анжольраса – тот ещё продолжал смеяться, но недолго, скоро он глухо застонал и откинулся на спину, увлекая Грантера за собой. Они целовались медленными, влажными, сладкими поцелуями, Грантер обнимал его, гладил, чувствуя, что ещё чуть-чуть – и он просто лопнет от переполняющего его счастья. Анжольрас – здесь, с ним, не во сне, а наяву – сильный, гладкий, горячий, нежный… Их члены соприкасались, они тёрлись друг об друга, поцелуи становились всё более беспорядочными и страстными, - одних этих поцелуев Грантеру было бы достаточно для того, чтоб кончить, а тут ещё Анжольрас втиснул руку между их телами, обхватил рукой его член, и всё – он ахнул, судорожно подался бёдрами вперёд, - какая сладкая, сладкая дрожь! – и упал всей тяжестью Анжольрасу на грудь. Тот издал сдавленный задыхающийся смешок и пробормотал: - Эй, а я? Грантер скатился с него, положил руку на его член – и Анжольрасу тоже много не понадобилось, чтобы выгнуться, глухо застонать и потом обмякнуть в объятиях Грантера. - Мы сегодня выберемся из постели или нет? – спросил через некоторое время Анжольрас. Он лежал у Грантера на груди, скрестив руки и положив на них голову, а Грантер лениво накручивал пряди его волос на палец и рассуждал, что вот если Анжольрас отрастит волосы подлиннее, их можно будет состричь и соткать из них красивый мягкий плащ. - А это я решаю? Анжольрас засмеялся, разомкнул руки и уткнулся лицом ему в шею. - Решай сегодня ты, - невнятно пробормотал он. Нетрудно угадать, к какому решению пришёл Грантер. По крайней мере, никто из друзей Азбуки не мог похвастаться тем, что видел в тот день своего бесстрашного лидера или его неизменного спутника.