Никто больше

*** Я слишком поздно осознал свой самообман. Тогда, когда ничего было не изменить. Когда это уже не имело никакого значения. «Не порвать, не разделить, не вырезать» беззвучно выкрикивали твои губы. Но все это было ложью. Ложь. Ложь. Ложь. Одна большая, кромешная ложь. Ты слишком долго был частью чего-то вечного во мне, чего-то такого, без чего жизнь не представлялась мне прежней. Ты вонзился. Проник слишком глубоко под кожу, причиняя практически нестерпимую боль. Но когда меня спрашивали, хотел ли я избавиться от этого чувства внутри себя, ответ раз из раза был неизменен. Нет. «Нетнетнет». Я кричал это в холодную пустоту каждый вечер, когда ты снова на все мои мольбы бороться — сдавался. Сдавался, и душил меня своим безразличием. Падал и смеялся. И говорил, что это потому, что тебе больно. Просто, потому что больно. Серьезно? Что ты знал о боли? Ты лишь разбивался, образуя пустоту в моей голове. Вонзался осколками в легкие. И я не дышал, потому что... Кровавый сгусток застревал в моем горле, а температура была близка к 39, 8. Лекарства совершенно не помогали мне. В любом случае — не помогали. Потому что это не было простудой или чем-то подобным. Даже банальным гриппом это не было. Рак? Возможно. Чувство жгучей невозможности, сжимающее дыхательные пути, было немного похоже на рак. А может и нет. Может, я что-то путал, но исход был один. Я умирал. Умирал каждый раз, когда пут на шее, привязывающий меня к тебе, становился слабее. И каждый день ты просил меня сделать спасительные сорок семь шагов по гравийной дорожке и раствориться в ночной тишине, обрывая наши невидимые нити тугого натяжения. Но я не мог. Как только дверь закрывалась, становясь непроходимой преградой между двумя отчаянно-горячими сердцами, я прикасался лбом к холодному дереву, стараясь уловить твое легкое дыхание. Из раза в раз. Изо дня в день. Ты гнал, а я не мог уйти. Это просто было слишком сложно для нас обоих. Слишком. И я не винил тебя в том, в чем имел на это полное право. Я просто молча вынимал осколки громких слов из своего сердца, отпуская тебя раз за разом, но не так далеко, как бы тебе хотелось. Ведь цепь, что опутывала наши судьбы, действовала в обе стороны. И страх оковывал мой разум каждый миг, когда я находил твое бездыханное тело. Неужели ты так сильно хотел избавиться от меня? Если так, то я упал слишком низко. «Жалкий» , - мелькало в голове.«Жалкийжалкийжалкий». Я был таким жалким. Я не мог тебя отпустить насовсем. И я просил тебя, чтобы твои просьбы не были настолько нереальными, но ты не слушал. Ты падал, отказываясь подниматься и бороться за то, что было в нашей жизни эти два года — за нас. И это было самое больное, что только могло быть... В нашей жизни больше не осталось нас. Честно, я не знаю, когда ты совсем перестал оказывать сопротивление. Я был в тебе, но не чувствовал тебя. Я был с тобой, но не тонул в тебе. Я был для тебя и ради тебя, но тебя давно уже не было. И я никак не хотел понимать, что никогда уже не будет тебя. По крайней мере, со мной. Ты потерялся, а я устал искать. Устал. Упал и утопал. Умирал. В день, когда ты уходил, ты смеялся. Громко и безжалостно. А я даже не мог удержать тебя. Я был мертв. Я не дышал. И мои глаза отражали твой оскал, когда ты с неподдельной радостью снимал цепь со своей бледной шеи и кидал мне ее в руки. Ты был рад. Рад на самом деле. А я...Я не видел никакого другого исхода. Я отпустил тебя. Я распутал цепь и снял ее со своей шеи, почувствовав совершенно ненужную мне свободу. Свободу и обреченность. Хотя, я не был точно уверен... Нужен ли был тебе хоть миг на самом деле. И, возможно, именно в тот момент наша «история любви» закончилась. Закончилась, давая мне медленно вздохнуть и выдохнуть, давая комку теплой крови в горле рассосаться и дышать без боли. Закончилась, давая тебе повод задуматься, давая повод понять и смириться... Ведь какой бы странной ни была наша любовь, все же... Как я, тебя не полюбит больше никто.