Ты будешь моей и это не обсуждается!

Саша резко остановился и стал смотреть на «наших» девчонок, которые сейчас мило разговаривали с учителем физкультуры. По-моему, он тоже прибил бы физрука, если бы у него появилась такая возможность. Видимо, мой друг ревнует Ксюшу к преподу. Весело, конечно. Но мне кажется, что в данной ситуации стоит опасаться мне за Лизку, ибо Ксюше пофиг, что им там препод втирает. Её-то я знаю, как облупленную. Всё-таки сестра, причём близнец. А вот Лизка … Елизавета остаётся для меня загадкой. То разрешает её целовать, то целый день на меня и внимания не обращает. Правда, это со стороны выглядит странно? — Дима, блять, ты вообще тут? — кто-то меня толкнул в плечо. Этим кем-то оказался Саша. — Ты видишь, что наших девчонок сейчас клеит учитель физкультуры? — Ахаха, смешно сказано. — Не понял, — он сделал такое лицо, что в другой бы ситуации я бы засмеялся на всю улицу, но сейчас меня что-то сдерживало. — Вот скажи ты мне, что я смешного сказал? — Ну, может, Ксюша и твоя, но Лизка точно не моя, — произнёс я, голос мой даже как-то дрогнул при слове не моя. — Дима, не смеши меня, — смеясь, пробормотал друг. — Чё? — Ничё, — немного успокоившись, резко ответил Саша. — Я же не первый день знаю тебя. Мы с тобой с детства знакомы, поэтому для меня ты предсказуемый, — я сделал задумчивое лицо и уставился на него. — Дим, ты же влюбляешься в эту девчонку, — он указал глазами на Лизу, которая ворковала с нашим учителем. — Она первая, кто не согласился на секс с тобой при первой же встрече. Она первая, кому по барабану то, что ты самый популярный парень школы. Она первая, кто не вешается тебе на шею при первой встрече. Она первая… Продолжать этот список? — Не надо, — усмехнувшись, произнёс я. — Ты прав во всём, кроме того, что я влюбляюсь в неё. Она мне безразлична. Возможно, что мы с ней станем хорошими друзьями, но не больше. Сашка что-то пробормотал и направился в сторону «наших» девчонок. Я последовал за ним. Ну, а что мне оставалось делать ещё? Не бросать же друга одного. POV Лизы После того как Инна Петровна пыталась меня насильно заставить снова петь, я выбежала из кабинета и побежала, куда глаза глядят, а завели они меня на детскую площадку возле нашей школы. Вскоре к моей скромной персоне присоединилась Ксения, а минутой позже к нам подошёл наш учитель физкультуры. Сначала спросил, что мы здесь делаем, а потом начали общаться на нейтральные темы. Даже как-то отвлеклась от мысли о музыке и вокале. — Максим Петрович, а зачем вы к нам всё-таки подошли? — спросила Ксюша, когда на горизонте появились Дима с Сашей. — Девчонки, давайте лучше Макс и на «ты», — произнёс он и замолчал, но вскоре продолжил. — Просто я вас не настолько старше, — пояснил Максим. — А подошёл я к вам, потому что мне показалась, что Лиза плачет. М-да, неужели со стороны видно, что я почти плакала? Всё-таки эмоции скрывать я умею, а вот слёзы сдерживать у меня не получается. Плохо, конечно, но ничего не поделать. Так я устроена. Мама вообще говорит, что я чистая эгоистка, которая всегда привыкла добиваться всего сама и ни на кого не надеяться. Чистая правда. Хотя так было не всегда. Такой я стала после того рокового дня. В один день моя жизнь поменялась кардинально. К моему большому сожалению, не в лучшую сторону для меня. — Ксюш, наконец-то мы вас нашли! — произнёс Саша, только что подошедший к нам. За ним следовал Дима. — Мы вас потеряли. Куда вы пропали? — Ну, как видишь, мы никуда не пропадали, — усмехнулась Ксюша. — Нет, Макс, ты ошибся. Тебе это просто показалось, — соврала я. Ну, а что мне прикажете делать? Рассказать им всем, почему я не хочу снова петь? Извольте, но я такой ошибки никогда не сделаю. Никто и никогда больше не узнает о той части жизни, которую я забыла и к которой я больше не вернусь. Ни при каких обстоятельствах! — Извини, — Макс пристально посмотрел на меня. — Мне просто… — Давай, без просто. Тебе лишь показалось, — я в этом пыталась убедить всех, кто сейчас находится рядом. В том числе и себя саму. — А теперь извини, но мне нужно домой. — Я всё понимаю, — произнёс мой учитель. Ксюша, Дима и Саша молча, стояли и наблюдали за моей словесной перепалкой с Максимом Петровичем. — До завтра, ребята. Встретимся на физкультуре. После этих слов, он ушёл по направлению к входу в школу. Я осталась с Ксюшей, Димой и Сашей. Странно, но в их компании я чувствую себя легко и как-то по-домашнему что ли. И вот эти трое, сейчас стоят напротив меня и проедают меня серьёзными взглядами. Хочется даже сквозь землю провалиться. Я же знаю, что они от меня хотят услышать. Но они наивные, если думают, что я им выложу всю правду. — И что вы так смотрите на меня? — всё-таки поинтересовалась я. — Ничего не хочешь рассказать? — спросила Ксения. — Нет, — спокойно ответила я, сложив руки на груди. — Что ты скрываешь? — подал голос Александр. — Ничего, — тот же тон. — Даже если бы я что-то скрывала, то вам знать не обязательно. Вы мне никто! «Молодец, Елизавета. Ты снова всё сама разрушаешь», — вот и внутренний голос. Хоть он мне надоел, но в этой ситуации он действительно прав. Я все сама сейчас разрушаю. — Ясно, — в разговор наконец-то вступил Дима. — Ребят, пойдёмте отсюда. Мы ей никто и нам здесь находиться не обязательно. Он думает, что я сейчас начну что-то бормотать, просить прощение и расскажу им? Ни за что! Пусть я снова останусь одна, но я не смогу признаться им во всем. Просто-напросто не смогу. — Арриведерчи, мадемуазель. Они ушли, и я снова осталась одна. Как тогда, два года назад. Ненавижу себя и свою беспомощность «Ты, моя дорогая, сама виновата в этой ситуации. Кто тебя просил говорить им, что они тебе никто? Правильно, никто. В последние два года, ты сама все разрушаешь», — снова этот противный внутренний голос. — Я всегда была одна и никому не нужна! — тихо прошептала я и со слезами на глазах направилась в сторону своего дома. Шла я медленно, в глазах жгли слёзы, но, как ни странно, я не плакала. Хоть мне и тяжело, но я ничего не чувствую. Во мне нет ничего. Я, как робот, просто стараюсь выжить в этой жизни. «Не нужная никому вещица». Даже родителям я никогда не была нужна. Как бы ужасно это не звучало, но я для всех вещь, которой делают больно, а она молчит и пытается сама справиться с тем, что ей приготовила жизнь.