Часть 7
15 мая 2014 г. в 22:05
Это была странная ночь – абсолютно нелогичная, нетипичная, ненормальная, какая угодно. Впрочем – Шерлок мысленно пожал плечами – когда рядом Джим, именно так обычно и бывает: нетипично и ненормально.
Джиму было хорошо. То есть физически, наверное, плохо – температура оставалась высокой, на лбу и висках выступила испарина, иногда он беспокойно вздрагивал и цеплялся пальцами за рубашку Шерлока. Но всё равно хорошо – ему не оставили выбора, за него всё решили и, что бы ни случилось после, он не несёт за это ответственности. Всю ответственность Шерлок взял на себя и теперь пытался решить, что с ней делать.
Судя по всему, игры кончились – это он хорошо понимал. Теоретически, конечно, можно делать вид, что ничего не произошло, можно попробовать снова играть, но… Разве можно бить друг друга в полную силу – пусть даже ходами – после этого? А играть вполсилы – смешно, нелепо и никому не нужно. А если игры уже нет, есть ли что-то за её пределами? Как вообще определить, где заканчивается игрок и где начинается человек? Похоже, даже Джиму это не под силу, иначе он не довёл бы себя – вот до этого…
Сердце дёрнулось и болезненно сжалось, когда воображение в совершенно ненужных подробностях нарисовало несколько жутковатых картин. Представить, что творилось с его соперником-партнёром эти два месяца, тем более с учётом информации, выданной Мораном, было несложно. Да у Джима всё на лице написано! И на теле… Хотя как раз об этом лучше не думать.
Глупо, наверное, вот так лежать в одной постели и не делать ничего – просто прислушиваться к дыханию, иногда касаться руки или волос, когда Джим начинал беспокойно метаться. Нормальные люди в постели спят или занимаются любовью, а не… Как вообще называется то, что сейчас происходит?
Слишком сложно во всём разобраться, если знания в области романтических отношений почерпнуты из нескольких прочитанных в юности стихов и романов - и никакой личной практики. Впрочем, знания не очень-то и нужны, когда есть отчётливое понимание - это всё-таки любовь, та самая. В ней нет ничего красивого, лишь болезненная зависимость, отчаянная страсть, жажда подчинения и безнадёжное стремление сделать своим - любым способом. Да, о такой вряд ли напишут в романах, но это всё равно она.
Мысли разбегались, растекались и снова возвращались к Джиму. Если бы тот с самого начала повёл себя по-другому, получилось бы у них что-нибудь?.. Шерлок не знал ответа на этот вопрос. Зато знал другое - если бы Джим не был игроком, у него бы точно не было ни единого шанса.
А ещё почему-то подумалось, что тогда, в самом начале, Джим и впрямь мог кинуться его спасать. И предложить игру не столько для того, чтобы развеять собственную скуку, сколько чтобы держать его, Шерлока, под присмотром, и под прикрытием игры выдавать ему необходимую для работы информацию. Это, конечно, выглядело уже не глупостью, а форменным кретинизмом. Впрочем, в Большой игре Джим творил ровно то же самое, и его нынешнее поведение мало чем отличалось от того, двухлетней давности. И оно переставало быть такой уж глупостью, если допустить, что так называемая «сеть Мориарти» - не совсем то, что предполагал Майкрофт, и совсем не то, что с такой лёгкостью сливал Джим. Или у Джима и Майкрофта – свои собственные игры.
Последняя мысль отозвалась глухим недовольством, подозрительно похожим на ревность.
И совсем уж странное: те старые проигрыши, они ведь не были случайностью. То есть он действительно проигрывал Джиму потому, что слишком логичен, линеен и, видимо, предсказуем, а Джим слишком хорошо его знал и с лёгкостью просчитывал все ходы наперёд. Но разве не было чего-то еще? Если быть с собой полностью честным, разве он сам не… хотел проиграть? Вернее, не так: разве он не боялся победить? Оно ведь не ушло из памяти, то воспоминание о первом выигрыше – вот только помнилась не радость победы, а взгляд Джима – потухший, разочарованный, совершенно мёртвый. Разве не маячило это воспоминание где-то на границе сознания, не всплывало в самый неподходящий момент, не портило игру? Когда сопернику начинаешь сочувствовать, то неосознанно меняешь стиль игры – думаешь дольше, сомневаешься больше, боишься ударить слишком сильно. В результате, правда, проигрываешь сам, но уж лучше подставить собственную спину, чем опять испытывать желание отгрызть себе руки по локоть и запрещать себе это желание испытывать…
…Из отеля Шерлок ушёл еще до рассвета. Он оплатил номер до конца дня, попросив приглядеть за постояльцем и даже не пытаясь найти никаких убедительных оправданий тому, почему он не сделал этого раньше. Оказывается, иногда это правильно: не думать, а просто делать.
***
В Себастьяне Моране всегда это было – поразительная, в чём-то совершенно детская способность видеть мир простым и понятным. Для него всегда всё просто: приказы надо выполнять, проблемы – решать, не можешь справиться сам – найди того, кто сможет. И даже то, что их с Шерлоком он искренне считал безнадёжным придурками и не стеснялся прямо об этом говорить, Джима не злило. И нисколько не удивило то, что Себ влез в их отношения: на своем веку тот повидал немало тех самых безнадёжных придурков и прекрасно знал, что просто так они не успокоятся. И сделал то, что считал нужным, – в меру своего разумения.
Вот только главной проблемы это не решало.
Шерлок всё равно уйдет. Он не трофей, его нельзя просто выиграть и оставить себе. И его не удержать – как ветер, как свет, как снежинку на ладони, как ни старайся – бесполезно. Их миры слишком похожи, и что такого нового может дать ему Джим?
Вообще-то, Джим точно знал – что, но так же точно знал, что Шерлоку это не нужно.
И то, что у них был секс, ситуацию не спасало. Напротив, от этого было только хуже. Потому что не надо было этого делать, просто не надо – и всё. Но Джим не смог отказаться, а потом сидел на подоконнике, потому что ноги подгибались и не держали, и хотелось закрыть лицо руками, но руки пахли Шерлоком, и везде – в голове и во всем теле – был Шерлок, и на губах был его вкус, и это было невыносимо. После он ощущался ещё долго и слишком явственно, этот вкус на губах, и никакой никотин не мог его перебить. Даже сейчас, кажется, если закрыть глаза, его можно почувствовать снова…
А скоро Шерлок уйдёт. Всего несколько дней – и он вернётся на Бейкер-стрит, и попытается жить прежней жизнью – если сможет. А потом он уйдёт совсем. Просто потому, что такие живут не долго и счастливо, а коротко и ярко. И быстро сгорают, и их не удержишь и не защитишь, как ни старайся. Джиму самому прекрасно это известно – каково это, когда ты готов на всё, даже сдохнуть – только бы избежать невыносимой скуки. И да, это страшно. И особенно страшно, потому что реально. Потому что законы Игры работают, только пока в них веришь. А когда становится всё слишком взаправду, любая случайная пуля может оказаться последней.
Джим зябко кутался в пальто, но не уходил с крыши. Он опять вёл себя как тот самый безнадёжный придурок, понимал это, но ничего не мог с собой поделать. Уже третий день он приезжал в мансарду - ту самую, в которой когда-то был их единственный секс с Шерлоком, - и выбирался на крышу. В других районах город был суетливым и беспокойным, сиял огнями фонарей, гирляндами и рекламными призывами, шумел бесконечным потоком машин и чужими голосами, а здесь, вдали от центра, жизнь замирала. Ночью здесь было хорошо, покойно и безлюдно, и Джим проводил несколько часов под редкими городскими звёздами, просто вдыхая холодный ночной воздух и перебирая пригоршни воспоминаний. Но сегодня даже звёзд не было: небо оказалось плотно затянуто пухлыми белёсыми облаками и явно собиралось открыть зимний сезон и засыпать город первым снегом.
Чужое присутствие Джим ощутил почти сразу, еще до того, как услышал звук шагов и знакомый голос:
- Тебе нравятся крыши?
Силуэт Шерлока вырисовывался в ночных сумерках - тёмный на тёмном. Пришёл всё-таки… Джим откликнулся:
- Мне нравятся звёзды.
- Вот как? - Шерлок неопределённо махнул в сторону занавешенного облаками неба. - Не очень удачное время для любования звёздами, по-моему.
Какое точное наблюдение, и не поспоришь.
Шерлок шагнул ближе:
- Я знал, что найду тебя здесь.
- Это я знал, что ты найдёшь меня здесь, - Джим бледно улыбнулся. - Пришёл попрощаться?
- Не только, - Шерлок смотрел со странным выражением – не то решимости, не то беспомощности. - Я хочу понять...
- Понять? И что же? - а впрочем, к чёрту всё. Джим обречённо отвёл взгляд. - Это бесполезно. Поверь, я пытался.
Бесполезно. Вот так, можно разворачиваться и уходить.
А можно попробовать выяснить хоть что-то - пока есть такая возможность.
- Тогда ответь на один вопрос.
- Да?
- Ты правда думал, что я… - Шерлок помолчал секунду, собираясь с силами и пытаясь максимально точно сформулировать то, в чём пытался разобраться последние дни, - ты правда думал, что я – помешанный на игре маньяк, который даже любить не способен?
Иногда честность – лучшая стратегия. И можно не дожидаться внятного ответа от Джима – у того всё на лице написано.
- Ну что ж, - Шерлок смотрел в сторону, - уверен, у тебя были основания так думать. Вот только…
- Я не думал, что ты не способен, - быстро проговорил Джим. – Я…
- Вот только не мог бы ты, - Шерлок повысил голос и взглянул прямо в глаза, - не мог бы ты дать мне самому решать, что делать и чего хотеть? Твою паранойю и комплекс бога становится тяжело переносить!
Джим дёрнулся, словно от удара.
- Правда? – он тяжело перевёл дыхание. – Правда? Тогда почему ты здесь?
Шерлок молчал бесконечно долго и не отводил взгляда, но, похоже, просто не знал ответа. Тишина сгущалась - напряжённая, как затишье перед бурей, почти осязаемая.
- Ше-е-ерлок… - непривычно низкий голос Джима вплёлся в тишину, не разрушая её, а словно подчёркивая. - Я спрашиваю – почему ты здесь?
Шерлок прикусил побелевшие губы.
- Потому что я не знаю, когда увижу тебя в последний раз, - наконец выговорил он тихо и мучительно медленно, словно после долгой борьбы с собой. - Я не знаю, какой раз будет последним. Я понятия не имею, почему, но мне хочется…
- Чего? - голос упал до хриплого шёпота.
- Закрыть тебя где-нибудь. Желательно в комнате с мягкими стенами. Желательно связанным.
- Угу, и на цепи!
- Точно, и на цепи, - Шерлок будто не заметил сарказма. - Чтобы не смог никуда деться и ничего с собой сотворить!
- Чтобы ждал тебя, да? Бесконечно ждал тебя в комнате с мягкими стенами?.. - Джим дёрнул ворот, задыхаясь, с трудом выталкивая из себя слова. - Я бы ждал, Шерлок. Я бы ждал тебя сколько угодно, но я тоже не знаю, какой раз будет последним. Может быть, это он и есть? Прямо сейчас.
В эту секунду Шерлок уже не знал, кто из них двоих сходит с ума. В эту секунду он не замечал, что вцепился в воротник чужого пальто, так похожего на его собственное, и что воздуха катастрофически не хватает. Он просто чувствовал, что через несколько секунд грянет взрыв, после которого будет… Возможно, уже ничего не будет. Вот только красного провода нет и перерезать нечего, и потому взрыва не избежать.
- Джим, ты…
- Ненавижу, - голос Джима срывается, а глаза у него – слишком блестящие, как на той, другой крыше, и он смаргивает, пытаясь вернуть на лицо выражение равнодушного презрения, но получается из рук вон плохо. - Как я тебя не-на-ви-жу!
И секунда до взрыва - это расстояние до губ. И плевать на то, что расстояние не измеряется в секундах. Сейчас - измеряется.
И Шерлок это понимает, и не играет, преодолевая эту секунду и успевая прошептать:
- Я тебя тоже…
Наверное, взрыв все-таки был. Рванул беззвучно - не то прямо здесь, не то где-то в стратосфере - выжег время, пространство, уничтожил "потом" и "завтра", оставив только "здесь" и "сейчас". И губы Джима – неожиданно тёплые, сухие и податливые. Он дышит через раз и не закрывает глаз, словно боится, что, если закроет, Шерлок тут же исчезнет. А Шерлок отстраняется, медленно-медленно, и смотрит очень внимательно, и почему-то тоже очень боится - сделать что-то не так. И потому не сразу замечает, что многое изменилось.
То есть самое очевидное, конечно, замечает сразу: пошёл снег. Тот невидимый и неслышимый взрыв, похоже, прожёг дыру в облаках, и теперь оттуда сыпались снежинки, запутывались в волосах, таяли на губах и скулах. А потом Шерлок осторожно протянул руку, коснулся чужой щеки. И едва не задохнулся, когда Джим чуть повернул голову и прижался губами к его ладони, всё-таки закрыв глаза.
И вот такого тоже ещё не было. Джим никогда не был таким… открытым? Откровенным, беззащитным. Ни двусмысленных фраз, ни презрительных взглядов. Сейчас его защищали только пальто и щегольский костюмчик, и если Шерлок – он невольно задержал дыхание, осознавая совершенно невероятную в своей простоте мысль – если Шерлок прямо сейчас захочет оказаться в их Игре победителем – он легко может это сделать.
Ведь это так просто. Достаточно отвернуться. Или рассмеяться. Или выдернуть ладонь, которую Джим прижимает к своей щеке, осторожно придерживая за запястье… Это будет нокаут – такой, от которого невозможно оправиться.
Джим распахнул глаза, как будто что-то почувствовал. Смотрел невозможными своими глазищами и не отводил взгляда, а Шерлок отчаянно пытался угнаться за разбегающимися мыслями. Пока не сдался.
Джим совершенно прав, это невозможно понять. Но можно хотя бы попытаться…
Хотелось остановить это мгновенье. Вот именно это, в котором снова крыша, и редкие снежинки, и Джим запрокидывает лицо и непроизвольно облизывает губы, цепляется за его рукав, как утопающий за соломинку – вот глупый, до сих пор боится и не верит, а впрочем, Шерлок и сам себе не верит…
А дальше всё было как в замедленном кино. Шерлок никогда не знал, что в реальной жизни это действительно может быть, что это не просто слова. Но оно было. И был Джим, который боялся даже пошевелиться - Шерлок потянулся к нему сам, медленно-медленно, и… Это так странно и ни на что не похоже – касаться своими губами чужих губ. Почему-то страшно. И легко. Слишком близко и слишком правильно – словно наконец-то исправлена давняя ошибка. А Джим вцепляется в плечи и целует мучительно нежно, признаваясь сразу во всём. И кажется, что оба падают – но не вниз, а вверх, в огромное звёздное небо. Хотя какие к чертям могут быть звёзды – снег валит так, что не видно ничего, он пытается залепить и рот, и глаза, и единственное от него спасение – зажмурить глаза и целоваться, цепляясь друг за друга, чувствовать бешеное биение сердца и знать, что сорвался и падаешь, но это уже совсем не страшно…
***
- Когда ты уезжаешь?
- Через два дня.
Эти слова были первыми и единственными. Все другие слова, объяснения, признания казались фальшивыми и совершенно лишними. Да и о чём тут говорить?
Они слишком похожи. И слишком разные. И через два дня Шерлок уезжает, и это не изменить, не отменить, как нельзя отменить восход или земное притяжение. И оба это понимают.
Мерзкий страх, что он снова останется один, хотелось вырезать ножом из-под кожи. Не думать, сейчас нельзя об этом думать! Всё ещё будет – потом. А пока… Джим молчал, не в силах отстраниться и чувствуя, как чужое сердце рядом колотится точно так же, как его собственное. Хотелось сказать так много, вот только горло сдавливало и дышать было больно, и бесполезно было что-то говорить. Джим молчал.
Шерлок уедет через два дня. Два дня – это сорок восемь часов, и это очень, очень мало. Но… если бы можно было его не отпускать, быть рядом эти сорок восемь часов. Делать вид, что всё хорошо. Говорить или молчать - всё равно о чём. Не жалеть о прошлом, не думать о будущем, броситься с головой в своё лимитированное счастье и иногда ловить на себе взгляд Шерлока – такой, как будто он тоже что-то недоговаривает… Если бы было можно…
Мелькнувшая мысль оказывается настолько наивной, глупой и неуместной, что поневоле приковывает к себе внимание. Джим не хочет думать, не хочет просчитывать последствия, он просто хочет, чтобы Шерлок остался. И верит в свою неверную фортуну. А Шерлок почти не удивляется, когда Джим начинает хлопать себя по карманам, на секунду отворачивается, а после протягивает ему сжатые в кулаки ладони:
- В какой руке?
- Детские игры, - Шерлок недоумённо улыбается. – Зачем это?
- Если я выиграю, ты останешься, - Джим слишком серьёзен для детского развлечения, а выражение лица совершенно не вяжется с легкомысленным тоном. – В правой?
И он почти не дышит, когда Шерлок уверенно тянется к его руке и разжимает пальцы. В середине ладони тускло поблескивает пуля. Пуля. Монетки, видимо, не нашлось.
- Ты проиграл, - Шерлок следит за тем, как Джим безжизненно раскрывает вторую ладонь – пустую. – Слишком легко. Неинтересно.
- Это неважно, всё было по-честному, - Джим криво улыбается и смотрит куда-то в сторону. - Можешь делать что угодно – ты победитель.
- Вот как?
Всё-таки Джим иногда ужасно глупый – опять устроил никому не нужный спектакль, а теперь стоит, весь бледный и несчастный, выдумывает себе невесть что… Шерлок вздохнул: выяснить за два дня то, на что не хватило двух месяцев – это сложно, но выхода нет – либо сейчас, либо никогда. Может быть, что-нибудь и получится – ведь он, в конце концов, гений.
- Если уж я выиграл, – Шерлок смотрит очень серьёзно и, похоже, шутить не намерен, - хочу…
И чего теперь хотеть? Руку и сердце? Долго и счастливо? Кофе в постель и звёзды с неба?.. Смешно. Это хорошо подходит для персонажей романов, но не для них с Джимом. Они - это они, такие, какие есть, и вряд ли изменятся. Они не могут получить всё, и бесполезно этого хотеть - или не хотеть.
Шерлок кивнул собственным мыслям и натянул перчатки на замерзшие ладони:
- Идём уже, - самое важное и самое трудное - сделать первый шаг. - Я потом что-нибудь придумаю. Раз уж я победитель…
Джим вскинул засиявшие глаза и беззвучно шевельнул губами. Кажется, сказал «да».