— Мой отец всегда говорил, что нас определяет наше прошлое. — Я сказала бы, что нас определяет наш выбор. — Может, вы и правы, но иногда в нашей жизни нет выбора. © Месть (Revenger) Из двух зол выбирают меньшее, и потом на себе испытывают все прелести его взращивания. © Елена Чапленко
***
Сердце радостно подскочило и тут же ухнуло, следовало мне лишь увидеть седого парня, без сознания пребывающего на ступеньках постройки. Не знаю, чего я испугалась больше: того, что Майлз мёртв, или того, что он уже при смерти и скоро погибнет. Ноги сами понесли меня к телу, то запинаясь обо всё подряд, то ловко перепрыгивая. Присев у парня и потрогав его шею, я вздохнула — жив, хоть пульс и еле-еле колышется. Бледное лицо его было искажено болью, на глазах застыли слёзы, а изо рта сочилась кровь. Во мне металось пламя. Не зная, как действовать правильней, подхватив парня и с трудом затащив его в дом, я быстро уложила его на кровать и тут же побежала за водой. Найдя бутылку оной и сбив по дороге кресло, быстро подхватила висящую тряпку на спинке стула и, обмакнув её водой, провела по губам парня, смывая кровь. Чистой стороной провела по лбу. Глаза парня слегка приоткрылись, но побелевшие, прикрытые пеленой, словно он в бреду или во сне. — Аптечка… — прошептал он, задыхаясь кровью, из-за чего я приподняла его, что б сидя откашлялся, но тот после снова отключился. Отбросив ненужные предметы, я кинулась в зал за аптечкой, где быстро нашла её и снова прибежала к Охотнику. Дрожащими руками достав таблетки, которые он всегда принимал, по форме они были удлинёнными и с синей окантовкой, я осторожно приподняла голову парня и положила их ему в рот; сразу достала бутылку, остервенело открутила крышку и подставила её к обветренным губам. — Охотник, — позвала я его. — Просто выпей. Постарайся, прошу. Приподнимая его голову выше и ближе подставляя горлышко бутылки, я стала осторожно заливать жидкость, из-за волнения сильнее сжав пальцы на прозрачном пластике. Парень сделал глоток, потом второй, третий, и только тогда я убрала бутылку. Капли воды скользили по его подбородку и пытались закатиться на шею, но встретили преграду в виде моих ладоней, держащих край одеяла. Седовласому ещё минут пять было так же больно, он часто дышал, но потом его лицо расслабились, и, кажется, он заснул спокойно. Я выдохнула. Вот это я вовремя! Вытерев тыльной стороной ладони выступивший пот на лбу, дрожащими руками я принялась вытирать лицо Майлза, на котором до сих пор красовались капли крови. Как так? Его скрытая болезнь достигла апогея? Я сжала кулаки, впиваясь отросшими ногтями в мягкие ладони, и закусила губу. Он не говорил, что всё настолько серьёзно, и лишь мучался, возможно, надеясь на чудодейственное выздоровление. Глупый Майлз! Мог бы обратиться в больницу в городе, тебя бы вылечили… — Ему достаточно давно поставили диагноз «легочный туберкулёз». Уже часто кровь горлом шла, да и степень осложнения слишком тяжёлая, его не вылечить, — раздался голос за спиной. В кресле восседал Люцифер, а вокруг него полыхало иллюзорное пламя, словно отгорождая хозяина от других. Скользнув по мне хитрым взглядом горящих глаз, он усмехнулся — такая усмешка может быть только у дьявола. Слишком наглая, наполненная чувством собственного превосходства, слишком коварная. — Сколько ему осталось? — подавленным и неожиданно севшим голосом пробормотала я, стушевавшись под взглядом одного из дьяволов. — А сколько бы ты ему дала жить? — склонил мужчина голову набок, предоставляя мне чудовищный выбор. Значит, так? Ему больно жить — он этого не вытерпит, слишком жизнь его истрепала, никак не щадя. Нарушенная психика, боль в теле, вечные харкания кровью и ни шанса на спасение от всего этого. — Либо спокойно умрёт, либо будет мучиться. Выбирай. У меня защемило сердце. А вы когда-нибудь выбирали подобное? «Да, было дело», — поковыряла в носу Иная, скучающим тоном сообщая. И что бы ты выбрала? «Ясное дело, пусть умрёт». Руки повисли вдоль тела. Я… Я же не смогу этого сказать. Человек, который помог мне, приютил, спрятал от монстров — и убить. — Ну так что? — лукаво поинтересовался Люцифер, определённо забавляясь. — Устроишь первую жертву мне? Я подавилась воздухом. Вдруг зачесалось в глазах, и слёзы сами стали образовываться в уголках век. Кинув взгляд на спокойное бледное лицо Майлза с заострёнными чертами и нездоровым румянцем на щеках, я лишь сильнее сжала губы. Прикрыла глаза. — Вижу, — довольно расхохотался дьявол. — У тебя сила есть, как и договаривались. Настройся на человеке и представь, что обрубаешь все нитки его чувств. Обоняние, осязание, слух, зрение. Он не будет чувствовать даже боли. Видимо, он ждал, что я использую это на Майлзе. Нет. Повернувшись к улыбающемуся Люциферу, я напряглась и представила всё то, что он просил. Но ничего не произошло — лишь улыбка, даже скорее оскал, стала ещё шире. Стоило моргнуть — на моей шее уже сильно сжимается рука, как бы угрожая одним роковым движением с хрустом рвущихся суставов закончить дело. Я вздрогнула и попыталась вырваться, чем только ярче раззадорила дьявола. — А теперь представь, что тебя не существует. И это я представила очень живо. Меня не существует. Не было бы у Палочника плана, Джек бы не пошёл за мной, не было бы никакого инкубатора душ, Иной, Охотника… Хватка на шее исчезла. Я опустила взгляд и чертыхнулась, заметив, как рука дьявола проходт сквозь тело. Затем она свободно проигнорировала и материю головы тоже, а сам Люцифер расхохотался. Грёбаный повелитель раздачи сверхспособностей! — Некоторые учились этому годами, потому что не могли представить мир без своего существования. У тебя же это произошло мгновенно. — Под пол не провалюсь? — хмуро поинтересовалась я, стараясь вернуть себе осязаемость. По желанию я снова могла спокойно ощупать предметы. — Пока сама не пожелаешь, — отмахнулся мужчина и повернулся ко мне спиной. — У тебя время до рассвета. Не убьёшь ты — Смерть сама придёт. И исчез. Просто был в этой комнате, а теперь нет. И огонь потух, оставив после себя мелкую рябь в глазах. Взгляд наткнулся на Майлза. Мне действительно хотелось ему помочь, сделать легче, но убивать — слишком сложно. И слишком больно. Но не ему — мне. И потом мучиться с этим всю оставшуюся жизнь, которая, благодаря сделке с самим дьяволом, теперь бесконечна. До первого косяка перед «боссом», конечно же. — Рин… это ведь последние… минуты?.. Я чувствую, что скоро умру… — донёсся до ушей хриплый голос, заставивший в шоковом состоянии вздрогнуть. — Ты слышал… — даже не вопрос, скорее констатация факта. Он слышал весь разговор. — Принеси шахматы. На шкафу, — тихо сказал Охотник, осторожно усаживаясь в кровати и едва удерживаясь в сознании. Я закусила губу, не желая с ним спорить, и притащила нужную коробку. Сразу же открыла и, вытащив фигуркипо старой памяти принялась расставлять их на поле, мыслями витая где-то в астрале. С каждой новой деревянной статуэткой в горле образовывался ком; руки невероятно дрожали, сбивая уже выставленные шахматы. Терпеливо выждав, пока я более-менее успокоюсь, Майлз взял себе белых. Я же играю за чёрных. «Странное у него предсмертное желание». — Ты так и не сказала, какая твоя любимая фигура в шахматах, — вдруг зашептал парень, делая ход. Не сильно заморачиваясь с началом, выдвигаю пешку. — Мне нравится ладья. Она бьёт прямо и точно, — снова его ход, и снова мой. — Но ладье сложнее скрыться. — Зато она пряма. И с ней можно сделать рокировку, а это довольно удобно. Майлз замолчал. Он тяжело дышал, я видела, но помочь не могла. Он чувствовал смерть и пытался отбиться от этой мысли обычной игрой. А ведь всего лишь вечер — ему ещё целую ночь терпеть. Мучиться… Я взглянула в поддёрнутые дымкой глаза, наполненные болью и невероятной грустью: такой взгляд был однажды у котёнка, которому машина переехала заднюю часть тела. Я не могла ему помочь, лишь смотрела в грустные глаза и шептала что-то успокаивающее. Ветеринарной клиники у нас не было, а для поездки в другой город нужна машина. Мама бы не заморачивалась насчёт этого. Поэтому я лишь прижимала к себе маленькое тельце и бормотала что-то, надеясь этим самым успокоить скорее себя, а не его. Котёнок мяукал, его маленькое сердечко билось неумолимо быстро, а с глаз словно капали слёзы. Он тоже чувствовал свой конец. У Майлза тоже такой взгляд. И мне безумно хочется вернуться в прошлое, спасти котёнка любой ценой, глупо надеясь, что это спасёт Охотника от подобной участи… Горстка фигур уже валялась на полу. Мы их просто скидывали, не особо морочась. И он не задавал вопросов о внезапно выросшей руке, я благодарна за это. — А твоя любимая фигура какая? — осторожно спросила я. Охотник пристально посмотрел мне в глаза, пытаясь найти там что-то. В его же я увидела вдруг вспыхнувшую горсть пепла. — Я люблю пешку, — прошептал седовласый. У меня внутри почему-то всё треснуло. — Почему? — ход — и его слон съеден моим ферзём. — А ты не думала, какую они роль выполняют? — вопросом на вопрос ответил Охотник. — Оборона и защита? — Пушечное мясо. Наступило молчание. Я включила второй светильник, так как одного было уже мало. Солнце окончательно село за горизонтом. Ночь приняла время в свои владения. — А ещё, — продолжил после своего хода парень, вдруг взяв в руку мою пешку, стоявшую у края поля противника, и поставив её на место стоявшей в начале игры ладьи. Потом дотянулся до запасной фигурки черного ферзя и поменял его местами с пешкой, — если пешка доходит по последней горизонтали противника, то она превращается в любую фигуру, кроме короля. Я увлечённо продолжала играть, пока случайно не услышала сорвавшееся с моих губ слово «мат». Ферзь и ладья перекрывали дорогу королю, а в итоге и вовсе съели его. — Спасибо за игру, — искренне поблагодарил Майлз, с трудом растягивая губы в улыбке. Невероятным образом за одной такой игрой пролетела вся ночь. Скоро будет рассвет. — И тебе спасибо. Шахматы быстро были собраны и убраны туда, где лежали ранее. Я снова присела к Майлзу и отчаянно схватилась за его руку, молча заглядывая в его глаза, пытаясь найти ответ. И он был. Взгляд был смирившимся и неожиданно твёрдым. Он согласен с судьбой, согласен, что суд буду выносить я. Что его убьёт та, которую он подобрал и выходил. Хотя… нет, она не убьёт. Она спасёт его душу, спасёт его от мучений, дав, наконец, свободу. Да, именно так. — Охотник, я… — начала я, но не смогла продолжить, так как комок в горле поднялся, и теперь с глаз непрерывно текли слёзы. Парень нежно смотрел на меня, после чего выдал слова, которые запомнились мне навечно. — Рина, я хоть и знаю тебя не так хорошо, но могу сказать, что ты изменилась. Ты стала сильнее и духом, и телом. Я горжусь тобой. Ты прошла через всё это, словно пешка прошла через поле, и стала настоящим сильным ферзём. Выберись из плена Короля. Ради меня. Ради пешки, так и не перешедшей поле. Я захлёбывалась рыданиями, но исправно представляла, что его чувства отключены. Надеюсь, это действительно без боли. Через слёзы я смотрела в его пустые глаза. Нежно и ласково проведя рукой по его шее, грустно и через боль улыбнулась. Пробивающийся лучик света упал к моим ногам. Глубоко вздохнув, представила руку прозрачной и просунула её в тело парня, на уровне сердца. Потом вернула прежнее состояние, и на пол брызнула кровь. В ладони я сжимала бьющееся сердце. Слёзы орошали лицо. Хотелось вцепиться в волосы и выдрать их, чтобы не чувствовать этой боли в груди. С трудом сжав в пальцах самую сильную мышцу, чтобы она уже вообще не билась, я вытащила руку. Труп Майлза упал на кровать, пропитывая её своей постепенно холодеющей кровью. Глаза его были закрыты, а на губах запечатлена искренняя тёплая улыбка. Я ещё с половину часа карябала ногтями пол и рыдала, я царапала себе вены, но они тут же заживали. Под конец истерики, нет — прощания, я просто схватилась за то место, где находится сердце, и крепко сжала. Это место болело больше всего на свете. — Я принимаю твою жертву. Она очень щедра. Мужчина стоял подле меня и спокойно наблюдал, как мои волосы превращаются в лохматое нечто. — Взамен могу расшифровать его слова. Паренёк сравнивал тебя с пешкой, так? А до этого говорил, что любит пешку. «Майлз полюбил…» —…тебя, — в унисон прозвучали голоса Иной и Люцифера. Дьявол, довольно улыбнувшись, тут же растворился. Руки остановились в сантиметре от взлохмаченных волос и тут же закрыли лицо. Из глаз с удвоенной силой потекли слёзы. Такого отчаяния стены этого дома никогда не видели.***
— Не могу я оставить этот дом, — говорила я, поливая хижину бензином. Откинув канистру в сторону, подожгла спичку и без сожалений кинула её вниз. Строение вспыхнуло моментально. — Прости, Майлз. «Куда теперь?» Я пошагала к выходу из барьера. Достаточно отдохнула и набралась сил, теперь можно идти на вызволение киллеров из плена. Не преувеличиваю ли я? Нет! У меня есть отличный план, ради которого стоит попытаться. С приподнятой бровью осмотрев линию барьера, я решительно перешагнула её и двинулась вперёд — навстречу смерти.