Единственный способ успокоить его душу.

— Доброе утро, Луис. — Да-да, привет. — На автомате откликаюсь я и, мельком глянув в зеркало, снова вижу это прекрасное, в кавычках, зрелище. Я с растрёпанными темными волосами и он. Как всегда, со своей ухмылкой, стоит рядом и смотрит на меня пронзительным взглядом исподлобья. Раньше я пугался, даже орал. Ходил к психиатру, принимал препараты. А потом перестал. Потому что понял, что это бесполезно. И он не оставит меня до тех пор, пока я не исчезну. Думаю, это было главной целью его визитов. Надавить на меня морально. Но я оказался ещё тем сукиным сыном, которого не так-то просто сломить. Сажусь пить кофе. Знаю, что каждое моё действие не ускользает от его внимательных глаз. Иногда я вижу его даже в студии. В случайном отражении барабанной тарелки или же на стёклах кабинки, в которой Крис записывает вокал. Напоминает тяжелую форму паранойи, о которой не хочется даже говорить вслух. Потому что я потеряю всё то, чем так сильно дорожу. Работу, друзей, место в группе. Его место. Он считает, что я незаконно занимаю ЕГО место. Я бы хотел поговорить с ним. Объясниться что я, ни в коем случае, не претендую на звание «самого лучшего гитариста». Нет. Я просто делаю то, что я люблю делать. И я благодарен Крису за то, что он пригласил именно меня, а не кого-то другого. Отставляя кружку с кофе, я увидел, что стекло запотело. Странно. На улице было не столь холодно. Я поднялся и подошёл к окну. Увиденное не то чтобы удивило меня. Он постоянно выкидывал мне сюрпризы. Но такое было впервые. На поверхности чётко проявились слова: «Ты еще пожалеешь об этом». Кажется, терпение моего дорогого друга достигало критической точки ввиду того, что я давно забил на его присутствие в моей жизни. Или, вернее, свыкся. Знаете, некоторые от одиночества разговаривают со своим «я»? Вот и мне приходится воспринимать это как нечто подобное. — Пожалею, так пожалею. — Согласно кивнул я и направился в зал порепетировать партии. Сев с гитарой и начав играть, я услышал грохот в другой комнате, вторящий моей партии. Я решил проверить, кажется мне или нет. Стук. И как эхо, шум в спальной. — Да твою мать… — отложив гитару, я пошёл в комнату. Вдруг отключился свет. — Ну охуенно. — Пошарив по карманам, я достал телефон и посветил перед собой. » Где же эта чёртова свечка?» Мне не хотелось прерывать репетиции, поэтому я снова направился на кухню и стал шарить по шкафчикам, ища восковой кусочек с фитилем. Грохот в спальной оторвал меня от этого занятия. Я бегом ворвался в комнату. Что за бред? В свою же комнату, а так залетаю, будто она чужая. Вот теперь я реально струсил. Все вещи были на месте, ничто не упало, ничто не разбилось. Но что тогда… Одна догадка всплыла в мозгу. Я боялся оказаться правым. Первый раз в жизни. Огромное зеркало, которое находилось на стенке шкафа, было покрыто паутинкой тонких трещин, а посередине зияла дыра. Такая, будто что-то изнутри разбило его. Странно, что нигде не было осколков. Но меня беспокоило не это. Я понял, что проход, наконец, открылся. Прикрыв рот рукой, я попятился назад, не зная, чего ища — спасения, успокоения или я шёл прямиком в объятия смерти. Ледяная рука легла мне на плечо. Я вскрикнул и попытался сбросить её, но пальцы лишь сжались, да с такой силой, что послышался лёгкий хруст. От боли потемнело в глазах, а любые попытки сопротивляться сошли на нет. Кажется, есть только единственный способ успокоить его душу. Сдаться. — Зато я знаю, что ты ищешь. Третий вариант. — Услышал я шёпот в самое ухо и позволил себе, наконец, глянуть в треснутое зеркало. Он стоял рядом, держа меня за плечо своими тонкими длинными пальцами. Только на сей раз это было не просто отражение. Я попытался обернуться, но он сжал руку так, что я заорал от боли. Рубашка на плече резко потемнела. Трудно было стоять, из каких-то последних сил это мне удавалось. — Теперь таблетки не помогут. И твой конкретный пофигизм — тоже. Я пришёл забрать то, что по праву является моим, Манке. Моим. И больше ничьим. Раздался громкий хруст и с моих губ сорвался последний вскрик.