И у назгулов бывает весна.

На Темнолесье обрушилась весна. Весна! Дивная пора всеобщей любви и цветения, буйства новой жизни и шквала романтического настроения. В корнях изуродованных Тьмой деревьев, самозабвенно шуршали оставшиеся в лесу зверьки. В темных пещерах и дуплах деревьев, пели свои неслышимые человеческим ухом песни летучие мыши-вампиры, а на полянках водили хороводы брачных танцев плотоядные гигантские пауки. Даже вечно злые варги радовались приходу весны, и греясь на солнышке наблюдали, как их щенки играют с тушками человеческих детенышей, что их принесли им заботливые отцы семейств. И вот, в один из таких вешних деньков, из ворот Дол-Гулдура вышел путник в черном плаще. Из под капюшона плаща, золотом сияла корона, под ней клубилась извечная Тьма, а на поясе болтался Моргульский кинжал. Ангмарский Чародей, а это был именно он, шел прогуляться по весеннему проклятому лесу, и оттого весело напевал песенку: А у Назгула выходной! Девять колец в ряд, Ярче солнечного дня, Силой Тьмы горят! Идет Назгул по городу, По незнакомой улице И от его кричания, Вся улица бледна! Вы не пугайтесь девушки, Но для Назгула главное, Чобы его далекая, Любимая ждала! "Да, наконец выходной! - радостно думал Чародей. - Сарик у нас вообще мировой майяр. Понимает, что даже в таком замечательном деле, как служба абсолютному Злу, необходим отдых. А что может быть лучше, чем весной пройтись по Лихолесью!? Жаль, ребята этого не понимают... Опять бухать в свой Бригор поперлись. Ну, а я романтик! Буду по лесу гулять!" Лес встретил Ангмарца шелестом сухой листвы и веселым скрипом паутины, которую раскачивал проказник ветерок, одновременно донося чарующие запахи трупного разложения и отравленной воды. А путь сам собою стелился под ноги обутые в готические сабатоны. В какой-то момент ветерок, сменив направление, донес до чуткого призрачного уха дивные звуки звенящей стали, рассекаемой плоти и предсмертных криков. И Назгул, зачарованный магией весны, бросился на встречу им. А подбежав к полянке, что окружали причудливые сплетения ветвей колючего кустарника, увещаные невесомыми клочьями паутины, он увидел ЕЕ. Как завороженный сильнейший из Девяти смотрел на прекрасную эльфийку, что под крики смертельно раненых варгов, в чарующем танце с мечом и кинжалом, срывала головы орков. Она, казалось, не ступает по земле, а парит, чуть касаясь сапожками солнечных лучей, что красными радугами отражались от капелек орочьей крови. И в эти мгновения девушка-эльфийка казалась Назгулу прекрасным нетопырем, что порхает меж кровавых цветов. Сколько он вот так простоял, Ангмарец и вспомнить не мог. И лишь когда на поляне остались одни трупы, а лесная фея исчезла, наваждение нехотя оставило его. - Где же ты, моя Нетопырь! - в отчаянии крикнул он, и бросился вслед за ней. Тропинка. Перепрыгнуть поваленый ствол дерева. Поворот. Паук на пути отправился в полет, отброшенный ударом закованной в сталь ноги. "Прости, дружок, но я спешу". Продраться через кусты, разрывая новый черный плащ. "Плевать". Запах. Ее дивный запах, смешанный с дурманящим запахом свежей крови! "Уже близко!" Шум воды. "Наконец!" Назгул стоял как громом пораженный. Не смея выйти из ядовитых кустов. Там, под струями водопадика, что низвергался с невысокого каменного карниза, разбросав по берегу оружие и одежду, стояла ОНА, оттирая со своего совершенного тела орчью кровь. Если бы призрак кольца мог дышать, то у него бы перехватило дыхание, если бы у него билось сердце, оно бы дало сбой, так прекрасна она была. Она повернулась к нему, без тени страха глядя в темноту под капюшоном плаща. А он не мог отвести взгляда от ее идеальной фигуры. Эльфийка улыбнулась ему, и Чародей, с трудом, словно прорываясь сквозь густой кисель, позвал: - Моя Нетопырь! А она в ответ звонко рассмеялась, и весело крикнула: - Мое имя Тауриэль! Иди же ко мне, весна пришла! *** А спустя полтора года, 22 сентября, в двери Торбы на Круче постучали. Бильбо поднявшись с кровати, со словами: "Ночь на дворе! Кого еще нелегкая принесла!? В день рождения отдохнуть спокойно не дадут!", направился к двери. - Что за глупые шутки!? - возмутился хоббит, в первый момент ничего не увидев за дверью. А потом, его взгляд упал на корзинку стоящую у порога, в которой спал завернутый в пеленки младенец. К ручке корзины был привязан конверт. Из-за живой изгороди, на хоббита смотрели полные слез глаза эльфийки. Ее невинная весенняя щалость обернулась изгнанием. И сейчас, после полугода скитаний с новорожденным сыном, она, наконец, нашла того, кто может о нем позаботиться. А ей, теперь уже бывшей разведчице владыки Трандуила, не привыкать к скитаниям. "Так, теперь надо что-то придумать, чтоб объяснить откуда взялся ребенок. Еще чего пересуды вновь по округе пойдут", - напряженно думал Бильбо распечатывая конверт: "Значит так, пока он маленький, буду держать все в тайне. А когда подрастет, наплету про каких-нибудь дальних родичей, что в реке утонули, а для гарантии - к Брендибокам жить отправлю, на некоторое время. А потом назад заберу. Хвала Эру, народ у нас в Крае не любит путешествовать, да и с Забрендией не особо якшается!" Справившись с конвертом, он развернул письмо. На эльфийской бумаге, каллиграфичной вязью было выведено всего одно слово: "Фродо".