16 декабря 2011 года
Ему снились кошмары. Он просыпался в холодном поту, порой даже с криком. Сидя на кровати, привалившись спиной к холодной стене, пытался отдышаться, успокоить бешено колотящееся сердце. Зная, что уже не сможет заснуть, Алек одевался и бесшумно выскальзывал на улицу. Холодный декабрьский воздух, наполненный выхлопными газами и запахом мерзлой земли, успокаивающе действовал на взбудораженное сознание, натянутые, как струны, нервы. Он бродил по улицам Нью-Йорка, наслаждаясь тишиной и одиночеством, и возвращался лишь утром, когда улицы города заполняли спешащие по своим делам люди. В течение всего дня ему удавалось отвлечься от раздирающих на части ужасных мыслей, чувств. Отчасти этому способствовал Магнус. Но ночью… ночью все повторялось снова. Каждую ночь он видел Изабель, зовущую его на помощь и умирающую в страшных муках, потому что он, Алек, не пришел. Так было каждую ночь. Он медленно сходил с ума. От незнания, где Изабель. От постоянного ожидания. Ожидания самого худшего. Сегодня все было по-другому. Сегодня его не одолевали кошмары. Алека окружала лишь темнота. Подействовала ли на него настойка Магнуса или же сам колдун, охотник не знал. Да и не хотел знать. Он просто наслаждался этим утром. Впервые за последний месяц Алек чувствовал себя более менее отдохнувшим. Брюнет лежал на двуспальной постели, наполовину прикрытый тонким одеялом, и наблюдал за погрузившимся в работу магом. Магнус быстро пробегал по строчкам старой книги, которую изучал, желтыми глазами; карандаш в его руке время от времени скользил по листу бумаги, выводя только одному колдуну понятные обозначения, символы. Страница перевернулась, выдавая новую порцию древних текстов. Вдруг карандаш пролетел через всю комнату, заостренным концом втыкаясь в дверной косяк. Магнус со всей силы захлопнул книгу. Такое поведение могло означать только одно: он не нашел ничего, что могло бы помочь в поисках Изабель. Алек горько вздохнул. — Я разбудил тебя, мой голубоглазый ангел? — колдун крутанулся на стуле, поворачиваясь лицом к парню. — Нет, — покачал головой охотник и отвернулся, не в силах выдержать полный сожаления взгляд Магнуса. Некогда голубые, бездонные глаза Алека, в которых можно было утонуть, которые так полюбил Верховный маг Бруклина, теперь были темно-синими от всех свалившихся на него бед. Сам охотник за последний месяц сильно исхудал. Кожа стала бледной, от постоянных недосыпов появились темные круги под глазами, скулы заострились. «Нужно рассказать все родителям. Пусть лучше узнают от меня, чем от кого бы то ни было. Хуже все равно уже не будет» — закрыв глаза, подумал парень. Ходж не ставил Маризу и Роберта в известность, любезно предоставив Алеку время самому разобраться с произошедшим. Но за прошедший месяц ни одна из попыток найти сестру, да хотя бы просто понять, что случилось в этом гребанном театре, не увенчалась успехом. Это доводило до бешенства. Заставляло крушить все на своем пути, лишь бы унять клокочущую внутри ярость. Правая кисть охотника непроизвольно сжалась в кулак. Магнус обвил талию Алека руками, грудью прижимаясь к его спине. Губы мага коснулись шеи, прокладывая дорожку влажных поцелуев, между которыми он шептал, что все будет хорошо, они обязательно найдут Изабель. Сейчас, колдун был, как никогда уверен в своих словах, и эта уверенность передалась парню. Он развернулся к Магнусу лицом. — Спасибо, — только и прошептал нефилим, прежде чем коснуться его губ своими. Полный отчаяния поцелуй Алека медленно превращался в страстный и чувственный. Пальцы мага путешествовали по телу охотника, обводя руны, выписывая замысловатые узоры, разжигая желание. Одно мгновение и брюнет оказался прижатым к постели телом Магнуса. Колдун крепко сжимал кисти охотника, покрывая поцелуями шею, ключицы… Ярко-зеленое пламя, возникшее из ниоткуда, отвлекло мага от дела. Он перевел взгляд: на соседней подушке лежал обожженный по краям лист бумаги. — Вечно не вовремя, — вздохнул он, едва касаясь его губ. — Прости, малыш. Магнус сел на постели, и, взяв в руки лист, принялся читать. С каждым прочитанным словом выражение его лица становилось все мрачнее и мрачнее. Алек пододвинулся ближе к магу, заглядывая через его руку. Это было послание от Ходжа. — Тебе стоит почаще бывать в Институте, сладкий. Не стоит давать старику еще больше поводов для беспокойства. — Старику? — округлил глаза брюнет. — Да он моложе тебя в десятки раз! — Не будь занудой, Александр… — Магнус продолжал говорить, но парень уже его не слушал. Его глаза были прикованы к строчкам письма, точнее к отдельным словам, за которые цеплялся взгляд, заставляя неприятный холодок пробегать по коже: «тело сумеречного охотника…девушка…черные волосы… Изабель Лайтвуд…». — Нет, нет, нет, — зашептал Алек, вскакивая с постели. — Это не она! Не Иззи! Я не верю, — его голос сорвался. Нефилим быстро оделся и вылетел из квартиры мага. Он, как метеор, несся по улицам в сторону Центрального парка, где и нашли тело убитой охотницы. Алек гнал прочь жуткие мысли и картины, продолжавшие упрямо лезть в голову. Он поверит написанным Ходжем строчкам только тогда, когда своими собственными глазами увидит тело. Вот и вход в Центральный парк. Миновав ворота, парень помчался по дорожке, скрываясь за деревьями. Озеро. Поляна, на которой иногда тренировались они с сестрой. В тени старого дуба лежало тело, накрытое белой материей, в некоторых местах пропитанной кровью. Тройка сумеречных охотников, рассматривающих сломанный ангельский клинок. Алек сделал маленький шаг вперед. Потом еще. И еще. Все тело била мелкая дрожь, но он не обращал на нее внимания, желая поскорее убедиться в том, что эта несчастная девушка не является его сестрой. Или… — Не думаю, что тебе стоит смотреть на нее, сынок, — голос одного из стоящих сумеречных охотников заставил Алека вздрогнуть. Он встал у парня на пути, но встретив холодный взгляд сверкающих ледяной уверенностью ярко-голубых глаз, отошел в сторону. Алек в два шага преодолел разделяющее его с телом расстояние и рывком сдернул ткань. От увиденного к горлу подкатила тошнота, но брюнет сумел взять себя в руки. Перед ним на сырой земле, пропитанной ангельской кровь вперемешку с черной кровью демона, лежала девушка, на вид которой было не больше семнадцати. Ее тело было изломано, покрыто глубокими порезами с рваными краями, сквозь которые были видны белые кости. На расцарапанном в кровь лице застыла гримаса ужаса, рот раскрыт в немом крике, а иссиня-черные волосы разметались по земле. Не она. Не его сестра. Не Изабель. Алек облегченно выдохнул. Почувствовав, что ноги становятся ватными, он привалился спиной к дереву, и, вздернув голову к небу, одними губами произнес: спасибо. Немного придя в себя, он присел на корточки, накрывая мертвую девушку. Возле ее уже приобретшей землистый оттенок руки лежали осколки клинка. «Какой же силой надо обладать, чтобы сломать клинок из адаманта?» — промелькнуло в его голове, и тут он заметил что-то похожее на перо. Собственно, это оно и было. Черное, точно ворона. Но почему-то Алек был уверен, что именно это перо не принадлежало ему, ворону. Оглянувшись, он сунул находку в карман и собрался, было, уходить, как его взгляд зацепился за символ на коре дерева. Символ, который парень видел впервые. Выписанный кровью на коре дуба, он являлся своего рода подписью под выбитыми на дереве латинскими словами: «Contra vim mortis non est medicamen in hortis».***
17 декабря 2011 года
Со дня моего неудавшегося побега прошло четыре дня. За это время спина стала болеть гораздо меньше, да и чувствовала я себя намного лучше. Меня перестали донимать кошмары. Это было счастьем: просто спать и ничего не видеть. Быть окруженной темнотой и тишиной. Джейс приходил каждый день. Поначалу я боялась говорить с ним. Боялась выдать что-то, что неизбежно приведет к массе ненужных вопросов, на которые я не смогу ему ответить. Ведь он всего лишь примитивный. Но мои страхи оказались напрасными. Блондин не лез мне в душу, не задавал лишних вопросов. И мне это нравилось. — Мисс Изабель, — в комнату вошла худая женщина с темно-русыми волосами и в очках, держа в руках сложенную одежду, — Вы можете отправляться домой. Вот Ваши вещи. И помните: минимум физической нагрузки. Она положила одежду на край кровати и вышла за дверь. Мое боевое облачение было в идеальном состоянии: ни одного пореза или дырочки, ни одного пятнышка крови или грязи. Вот только где клинки, ножи? Где мой хлыст? И, самое важно, где стило?! Все это осталось в том театре? Возможно. Надо будет заглянуть туда… стоило мне вспомнить об этом злосчастном месте, как позвоночник прострелила боль. О, Ангел, когда же это закончится?! Замерла на пару секунд, пока боль не утихла. Одевшись, я поняла, что с больной спиной не очень-то удобно стоять на огромных каблуках. Но другой одежды и обуви у меня нет, придется идти медленно. Очень медленно. Может идти босиком? Зимой, ага… лучше мысли не возникло… Сделала, как решила. Шла босиком сначала по коридорам больницы, а потом по ледяному асфальту. И плевать хотела на все косые полуудивленные-полувосторженные взгляды. Лучше идти босиком, чем передвигаться как энцефалитный кузнечик. Тем более, что до Института придется идти пешком, денег-то на такси у меня нет, а из Квинса путь не близкий… если дойду — убью Ходжа… Будь я в Идрисе, ехала бы верхом. И бесплатно. Чертова цивилизация! Ноги ужасно болели от такой нагрузки. Сколько я уже прошла? Миль десять? Думаю, больше. А вообще, все равно. Главное, что я уже на Манхеттене. А это значит до Института рукой подать. Поворот, еще один. Где-то здесь должно быть кафе «Тики», но я почему-то его не вижу. Ладно, это не так важно сейчас. Последний поворот и… я во все глаза уставилась на полуразвалившийся сарай, — по-другому это не назовешь, — стоящий на месте Института. Проржавевшие ворота были обмотаны толстой цепью, скрепленной амбарным замком. Надо сконцентрироваться. Выдохнула, вдохнула, открыла глаза. Думаете, что-то изменилось? Нет! Сарай никуда не исчез! Что происходит?! Только сейчас я догадалась взглянуть на свои руки. Кожа была девственно чиста. Ни одной руны или следа от них. Да, со временем многие из них исчезают, оставляя тонкие едва заметные полоски. Остаются лишь постоянные. Но не было даже их. Больше чем уверена, что руны исчезли со всего тела, а не только с рук. Словно экспресс, в голове пронеслась мысль, лишившая меня дара речи, заставившая примерзнуть к тротуару — примитивная. Обычный человек… нет! Такого не может быть! Я сумеречный охотник! Я рождена им! Не могу просто взять и стать… примитивной… слезы сами хлынули из глаз. Помня о наставлении медсестры, все равно рванула прочь от ограды. Бежала до тех пор, пока хватало дыхания, пока спина не вспыхнула адским пламенем боли. Привалившись к стене какого-то дома, сползла вниз, опустила голову на колени, позволяя слезам вырваться наружу. Прошло немало времени прежде, чем я осознала, что нахожусь в парке больницы, из которой меня сегодня выписали. Как я оказалась здесь? Ноги сами принесли меня сюда. Почему? Не знаю… — Сбежала из БДСМ-клуба? — раздался смешок за спиной, заставивший меня подпрыгнуть. Я обернулась. Джейс стоял, засунув руки в карманы джинс. Ветер растрепал его блондинистые волосы, отливающие медью в свете заходящего солнца. На губах играла странная улыбка. Не удивительно. Стою тут перед ним в коротком черном платье, держа в руках черные кожаные сапоги на шпильке. Стою и молчу. Как дура. — Нет… — А, ну да. Ты просто всегда ходишь по улице как… — Кто? — вдруг спросила я, но он молчал. — Ну, говори, чего замолчал? — Что ты здесь делаешь? Тебя выписали еще днем, — вместо ответа, лишь покачала головой. — Так иди домой. — У меня его нет, — сорвалось с языка. — Дома нет. — У тебя? Нет? Дома? — глаза блондина чуть не выпали из орбит. — Может, ты просто не помнишь адрес? Знаешь, такое бывает при сильном ударе головой. Я отрицательно покачала головой. После сегодняшнего ужасного открытия хотелось пойти и покончить с собой. А еще — разобраться из-за чего так случилось. Почему я вдруг лишилась всех рун и дара Видения. Последнего хотелось больше всего. На Джейса я не смотрела. Зачем? Какой смысл?.. меня передернуло, по коже поползли мурашки. О, замечательно. Думала ли ты, Изабель Лайтвуд, что умрешь от холода в прекрасную, пусть до жути холодную, декабрьскую ночь, будучи примитивной?.. — Поехали, — голос парня прервал мои раздумья, возвращая в реальность. — Куда? — Домой, — он достал из кармана ключи от машины. — Только по дороге заскочим куда-нибудь перекусить. — Ты всех малознакомых и… бездомных девушек приглашаешь в свой дом? — спросила я, подставляя заледеневшие руки под струи горячего воздуха, вырывавшиеся из кондиционера. — Не бойся, в гареме не окажешься, в рабство не продам. — Спасибо. Обнадежил. Машина тронулась с места. В зеркале заднего вида промелькнула вывеска «Больница Форест Хилс», которую тут же скрыли ветки елей. В который раз я задавала себе один и тот же вопрос, ответ на который мне не в силах был дать даже сам Господь Бог: что теперь будет?