Не дай мне сгореть

Бывает, ты чувствуешь себя пустым местом. Ты смотришь на своё отражение в зеркале и думаешь, что в тебе нет никакого смысла, что ты абсолютно никчёмный, бесполезный и ни на что не годный. Ты думаешь: «Лучше бы меня не было, лучше бы меня никогда не знали, всем было бы лучше». А рядом нет никого, кто смог бы тебе возразить. Или почти никого. Алекс апатично катала скейт ногой, делая вид, что слушает непрерывную болтовню Эмета, который чему-то смеялся, показывал что-то руками и изо всех сил пытался выманить хотя бы тень улыбки на её губы. Он знал о том, что она только-только вернулась с похорон матери, что у Дэниела крупные неприятности из-за избиения отца Эфи, и что Стивен, иногда подкидывающий ему травку, не выходит на связь. Однако он и понятия не имел, что его лучший друг стал таким холодным к своей младшей сестре, что отец его лучшего друга вновь перестал смотреть в сторону своей дочери, и что древний вампир свободно расхаживал по городу только из-за того, что она оказалась слишком слабой. — Ты никогда не думал о том, что стало бы с твоими близкими, если бы тебя не было? — спросила синевласка, когда парень вымученно вздохнул и замолчал. Посмотрев на неё несколько удивлённо, он оперся руками на каменную плиту позади себя и запрокинул голову, разглядывая десятки цветных кед, чьи владельцы разместились на втором этаже «Лотоса». — Дай-ка минутку… — Такой сосредоточенности на его лице не видел ещё ни один профессор его университета. — У моих родителей было бы не четверо сыновей, а трое, и самым младшим и талантливым был бы уже не я. Не было бы Марло — нашего пса, которого я ещё щенком вытащил из реки; никто не разбил бы папин автомобиль и не взялся конструировать для него новый из запчастей, найденных в заброшенных гаражах и купленных у старого Бо в пункте утилизации автосырья; и никто никогда не утёр бы нос засранцу Карлу, который мнил себя королём скейтбординга!.. А твой брат так и засыпался бы учебниками и научной писаниной, не узнав, насколько это клёво — просыпаться среди полуголых первокурсниц после многочасового сейшна и не помнить, как ты вообще здесь оказался… Но я тебе этого не говорил, окей? — Мерсер не смогла сдержать улыбки, глядя, с какой неловкостью он почёсывает затылок и строит хитрую мину. — Ну вот, кто ещё заставил бы тебя улыбнуться сейчас, если бы не старина Эмет? Каждый из нас для чего-то нужен. Так что выкинь из своей головы все пессимистические глупости, иначе не избежишь психологической лоботомии от Эфи. Кстати, пора идти к ней. Несомненно, Эмет был прав. Однако в своей жизни Алекс с трудом находила моменты, в которые действительно была кому-то необходима или делала что-то во благо кому-либо. Чаще она чувствовала себя виноватой, считая все свои действия напрасными. — Подожди… — Мерсер поправила волосы и вопросительно воззрилась на парня. — Заметно, что за последние двое суток я спала всего три часа? — Ты выглядишь превосходно, как Рианна, только немного бледная, как Мэрилин Мэнсон. Усмехнувшись и пихнув его локтем в бок, синевласка прихватила припасённый для пациентки пакет вкусностей и спрыгнула с платформы. Ей не хотелось, чтобы Эфи заметила её состояние, но та была слишком внимательной и просто не могла промолчать. — Выглядишь ужасно. — Алекс приподняла уголки губ, размышляя о том, что эта фраза звучит крайне нелепо из уст девочки, лежащей на больничной койке с разбитой губой, многочисленными гематомами и трещиной на ещё одном ребре. И всё же, эта девочка улыбалась, потому что глубоко в душе, даже в тайне от самой себя, она хотела, чтобы этот переломный момент разделил её жизнь на «до» и «после». Теперь дышать ей стало намного легче — синевласка ощущала это и просто не могла нарушить её внутреннее умиротворение мрачными новостями о своей семье. Пока Эмет рассказывал свежие истории из будней скейтбордистов, побуждая Эфи смеяться и морщиться от боли одновременно, Мерсер держала её за руку и смотрела на пышный букет бело-розовых камелий, что были единственным украшением блёклой палаты. Она не спрашивала, откуда они, потому что и так знала. У Эфи больше никого не было, и о её любви к этим цветам знали только Алекс и ещё один человек, который волей-неволей слушал, какая у его младшей сестры распрекрасная подруга. Дэниел был освобождён под залог. Благодаря связям Бенджамина и отказу пострадавшего от привлечения полиции делу не дали ход, однако Алекс видела, что такое развитие событий её брата совершенно не устраивало. Он готов был ответить за свои действия, если это смогло бы заставить отца Эфи ответить за свои. И тот прекрасно понимал своё положение, потому и сослался на пьяную драку со своими дружками, умолчав о роли Мерсера минувшей ночью. Конечно, безнаказанным из сложившейся ситуации Гейб уже не выйдет: как минимум его ожидают развод и переезд подальше от дома, принадлежавшего его жене, которая отказалась от своего суженного моментально, как только узнала о том, что он делал с её дочерью. Она одумалась как раз вовремя. Возвращаясь домой синевласка успела оставить несколько голосовых сообщений Стивену и выкурить последнюю пачку, которая смогла приглушить острые мысли, не дающие покоя уставшему разуму. Слишком много произошло за последние два дня и слишком стремительно рухнули все её надежды, не успев оставить ей и толики уверенности в том, что стоит бороться дальше. Вероника улыбалась с фотографий, вполне органично и уютно смотревшихся на каминной полке в гостиной. Двое детишек в её объятьях выглядели довольно счастливыми. Настолько, что Алекс невольно позавидовала им, хоть и понимала, что их ждёт в будущем. Светловолосый мальчик через несколько лет будет лезть вон из кожи, чтобы доказать отцу, что он способен выбрать собственный путь, и чтобы уберечь от неприятностей эту малютку в летней шляпе, которая повзрослеет совсем скоро и необратимо запутается в своей жизни. Алекс неспешно покинула «уголок прошлого» и прошла на второй этаж, в свою комнату. В душе был полный бардак, на уме были намерения выпить чего-нибудь покрепче и проспать до завтрашнего дня, который поставит точку в её мучениях. И потому обращать внимание на ещё одного обитателя своего жилища ей совсем не хотелось. — Тебе правда нравятся все эти картинки? — Кол беззаботно крутился на компьютерном кресле, листая один из многочисленных сборников манги, сгруженных под столом. — Хотя, стоит признать, они по-своему увлекают. Особенно вот эти. — Распахнув журнал, он с многозначительной улыбкой продемонстрировал откровенное содержание парочки случайных страниц. Мерсер проигнорировала энтузиазм вампира, усевшись на кровать и занявшись шнурками на своих ботинках. Она испытывала смешанные чувства, когда этим утром по традиции проснулась на его груди, она испытывала смешанные чувства, когда он проявлял к ней некое подобие поддержки в связи со смертью Вероники, она испытывала смешанные чувства и сейчас, когда он улыбался с такой беспечностью, что ей хотелось спрятаться в самый тёмный угол и забыть своё имя. Со стороны древнего послышался недовольный вздох. Краем глаза девушка наблюдала, как он бросает журнал на стол и ещё несколько мгновений продолжает отталкиваться от пола, раскручивая кресло и глядя в видимую только ему точку на потолке. Она прекрасно знала, как он раздражается, когда его игнорируют, но ей было откровенно плевать на задетое Эго кровожадного убийцы. — Принципы — странная штука, — протянул Майклсон задумчиво. — Вот сейчас ты хочешь выговориться, излить душу, возможно даже поплакать, но тебя что-то останавливает... О нет, ведь это так аморально: поговорить с кем-то, кто оказался не таким идеальным, каким ты его себе представляла! Как же так? Как он посмел показать тебе своё истинное лицо, ведь тот образ милого парня, с которым ты могла говорить о чём угодно, так пришёлся по вкусу твоей совести? А теперь он стал неугодным: принципы. Какой отвратительный экземпляр, лучше бы он и дальше был безупречным, чтобы тебе не пришлось чувствовать себя виноватой перед всем миром. Как же так?.. Рано или поздно ты срываешься. Проглотив самые мрачные эмоции, ты готова расплакаться над любой мелкой неудачей, над любым подстёгивающим словом, на которые бы раньше лишь пожала плечами. Алекс чувствует, как последние силы оставляют её из-за тщетной борьбы с запутавшейся шнуровкой, и как монолог вампира выбивает на глаза слёзы. Кажется, установка «держи себя в руках» только что удалилась в закат под эпичную музыку. — Хватит! — Она поднялась на ноги, не успев снять один ботинок и зачем-то схватив второй. — Что ты хочешь от меня? Честности? Да, ты нравился мне больше, когда не вгрызался людям в артерии и не был настолько бесчувственным. И да: лучше бы ты оставался тем парнем, в какой-то момент ставшим для меня чем-то большим, чем просто приятелем по несчастью. Ты был для меня опорой. Когда ты был рядом, я знала, что ничего плохого не случится, что я могу довериться тебе. Я была уверена, что благодаря тебе избавлюсь от ужаса, преследовавшего меня последние годы... Но теперь я сомневаюсь, что готова заплатить такую цену. Дрожь голоса застывает на губах. Сквозь мутную пелену синевласка смотрит на узел, помешавший ей разуться до конца, и отворачивается, когда древний приближается и касается пальцами её запястья. — Как ты не можешь понять, что тьму от света не отделить? — Она чувствует, как у неё забирают ботинок, и ей хочется заплакать ещё сильнее, когда Кол опускается перед ней на колено, чтобы справиться со шнуровкой на втором. — Я никогда не причиню тебе вреда и не позволю сделать это кому-либо ещё. — Пока я нужна тебе. А потом, когда нас ничего не будет связывать? Первородный помог ей разуться и отставил обувь сторону. Девушке казалось, что он делал это слишком медленно: холод его ладони, устроившейся у неё под коленом, окатил её с ног до головы и полностью захватил дыхание, словно внезапный порыв воздуха. — Скорее всего, я накормлю тебя тем потрясающим шоколадом и заставлю любого исполнителя из твоего плей-листа устроить тебе персональный концерт, — сказал первородный, задорно улыбаясь. — Что бы ты ни думала, милая, монстр перед тобой и тот сногсшибательный милый парень, которого ты похоронила во мне — это один и тот же вампир. И он умеет быть благодарным. — Какой в этом смысл, если я не перестану бояться тебя? — произнесла Алекс тихо, глядя на него сверху вниз. Она не могла избавиться от тех жутких картин, которые намертво въелись в её память, не могла не содрогаться каждый раз, когда Кол прикасается к ней, зная, что на его руках кровь стольких людей. Его образ стал для неё столь непонятным и неопределённым, меняющимся ежедневно, ежечасно, ежеминутно, что порой ей хотелось просто прижать его к стенке и спросить: «Кто же ты, к чёрту, такой?» Загадочный призрак, невесть как появившийся на её пути и взявший под свою опеку; славный парень, любящий бейсбол и гигабайты разносортной музыки; незнакомец, с которым всегда так легко разговаривать, потому что он слышит каждое слово и не осуждает; убийца, не наблюдающий числа своих жертв, хладнокровный, безнравственный и безумный... Он не успел ответить, взглянув на дверь, которая через мгновение отозвалась стуком и отворилась. Синевласка ощутила, как холодные прикосновения оставили её, и обернулась, понимая, что за её спиной уже никого не будет. Дэниел вошёл в комнату, окидывая хмурым взглядом её неприкасаемый беспорядок и останавливая внимание на своей сестре, которая вытирала ладонями влажные щёки. — Как ты себя чувствуешь? — Она поспешно закивала и улыбнулась как можно более естественно. — Мне нужно сказать тебе кое-что. Сухость его тона заставляла Алекс чувствовать себя не в своей тарелке: он никогда раньше не разговаривал с ней так, что бы между ними не происходило. — Что-то случилось? — спросила она с тревогой, на что её брат странно усмехнулся: — Да, вообще-то: сегодня мы похоронили женщину, которая нас родила. — Под его бесцветным взглядом девушка сжалась, отчего-то претерпевая столь отвратительный укол совести. Возможно, это было связано с тем, что она ещё ни разу не заплакала из-за ухода Вероники, при этом не испытывая трудностей проливать слёзы над чем-нибудь другим. — В связи с этим я хочу тебя предупредить, что не намерен присутствовать ещё и на твоих похоронах. Ты должна избавиться от всех своих заначек и прекратить истязать себя. И если ты вновь примешься за старое, то я помогу тебе собрать вещи и самолично провожу тебя до твоей комнаты в клинике. Ты поняла, Саша? С каждым его словом синевласка ощущала, как её мир рассыпается на осколки. Сердцебиение эхом отдавалось в горле, не давая голосу найти выход, но она смогла задержать воздух в лёгких и беззвучно прошептать: — Поняла. Дэниел ещё несколько секунд внимательно смотрел на сестру, которая из последних сил сдерживалась, чтобы не расклеиться у него на глазах. Глазах холодных и порицающих, как у отца. Однако, когда он кивнул и вышел, не проронив больше ни слова, она прижала ладонь к губам и осела на пол, не в состоянии больше держаться на ногах. Ведь он был прав, и ей нечем было ему возразить. Он лишь хочет защитить её от самой себя. Но та бесстрастность, которой веяло в каждом его движении и взгляде, пугала Алекс не на шутку. Она не противилась рукам, которые притягивали её в объятия, и совершенно не думала о том, что это аморально. Ей жизненно необходимо было чувствовать кого-то рядом сейчас, и пусть этот кто-то был хладнокровным созданием Смерти, но он как никто мог помочь ей удержаться на плаву. — Тише, милая. Завтра мы будем свободны. — Кол касается тёплыми губами её дрожащего плеча, и девушка впивается пальцами в его предплечья, позволяя себе подавить свои страхи и признаться в том, что он ей действительно нужен. Кем бы он ни был.

***

Основным признаком угасающего ПТСР* был ответ на слова: «За тишиной больно, Саша». Вероника сказала их своей дочери, когда на очередной встрече та не издала ни звука. Бенджамин был против того, чтобы Алекс посещала мать и волновала её своим состоянием, которое не отпускало её после трагедии в лагере, но Дэниел настаивал, будучи уверенным, что его сестре это пойдёт на пользу. — Зато не страшно. — Первое, что она произнесла спустя год тяжёлого молчания. Мерсер не знала, почему голос вернулся к ней именно тогда, но помнила свою единственную мысль, проскочившую в тот момент пусть и молниеносно, но слишком отчётливо: «Я не хочу быть похожей на неё». Похожей на женщину в белом платье, язык которой никто не понимает, действия и мысли которой никто не может предугадать. С которой обращаются, как с душевнобольной. Алекс чувствовала, как за последние несколько месяцев реальность начинала казаться ей не такой, как раньше, и она не хотела видеть окружающий её мир так, как видит его Вероника. Когда она снова начала посещать школу, кардинальная перемена внешности волновала её близких меньше всего. Все смотрели ошарашено и пребывали в ступоре ровно до того мгновения, когда она насмешливо улыбалась и закатывала глаза — видеть живую мимику на несколько изменившимся лице было для них намного важнее, чем броскость одежды и яркость макияжа. Но как бы они не хотели, последствия потрясения не оставляли её и после такого значительного улучшения. Время от времени на её теле появлялись свежие порезы. Время от времени она пропадала ночами и возвращалась под утро помятая, пропитавшаяся нелегальным дымом и запахом дешёвого алкоголя. Роль социопата пришлась в пору её новому образу, и расставаться с ней она не планировала, пока не обзавелась «другом» на той стороне. Запотевшее зеркало отражало мутный силуэт, обладательницу которого Алекс так боялась увидеть снова. Смотря, как вода стремительно покидает ванну, образуя лёгкие воронки и оставляя на белоснежной поверхности голубоватые разводы, она вспоминала десятки сценариев, которые выдумывала для этого дня, и ощущала, как страх сжимает в свои кулаки всё её нутро. Стоит радоваться, стоит чувствовать себя безмятежной, лёгкой, спокойной, но она волнуется, словно перед выступлением на глазах у всего мира. Когда шум воды окончательно стих, девушка подошла к двери и, слегка приоткрыв, прижалась к ней спиной. — Ты здесь? — спросила она, глядя на неподвижные тени мебели, залитой ярким солнечным светом, и уже через секунду наблюдая, как от одной из них отделяется другая, осанистая и вальяжная. — Как ни странно, — послышался смешок. — Боюсь представить, что происходило за этой дверью в последние два часа. Кол прислоняется к двери плечом, и Мерсер сжимает золотистую ручку ещё сильнее, понимая, что он слышит самый тихий её вдох и каждый неровный выдох. — Почему мы не можем пойти сейчас? — Потому что тебя гарантировано пнут из школы, если ты прогуляешь. Хочешь начать новую жизнь со старыми проблемами? Меньше всего она рассчитывала посещать сегодня школу. От одной только мысли о том, что ей придётся просидеть на всех занятиях, её бросало в дрожь. Пытаться представлять это в роли последнего испытаний вроде бы получалось, однако мандраж не уменьшался ни на йоту. — Дело дрянь, — осведомляет девушка своего собеседника и с шумом выпускает воздух из лёгких. — Хорошо, я выхожу. Дверная ручка уже нагрелась под её ладонью, но цепляться за неё не было никакого смысла: нельзя же вечно прятаться от своих страхов в ванной комнате. Алекс видела, как вампир отошёл к окну, и не спеша открыла дверь. Её взгляду предстала её собственная комната, которую она так давно не видела в оттенках солнца, и теперь царивший здесь бардак уже не казался ей таким незначительным. Скомкав край своей майки, девушка взглянула на древнего, стоявшего спиной к свету и смотревшего на неё, словно впервые. — Если ты сейчас не скажешь хоть что-нибудь, я тебя ударю, — предупредила она, стараясь сделать голос как можно твёрже и не показать своего состояния. Впрочем, это было бесполезно, ведь он и так всё прекрасно знал. И он снова будто специально медлил, заставляя её ощущать себя совершенно голой и беззащитной. Однако через миг древний прикрыл глаза и усмехнулся, потерев переносицу, чем привёл Мерсер в недоумение. — В чём дело? — Нет, ничего, просто... Я понял, почему не замечал тебя два года назад. — Он вновь посмотрел на неё и слегка склонил голову на бок. — Потому что ты не выглядела вот так. Меньше всего в этот момент ей хотелось затрагивать тему его пребывания в этом городе до их знакомства. Сжав кулаки, Алекс сделала несколько шагов к нему навстречу и встала напротив зеркала, в отражении которого было её прошлое: девочка с золотистыми волосами, немного вившимися на кончиках, и неприкрытыми макияжем нежными веснушками. И эта девочка, так желавшая освободиться и начать всё сначала, смотрела на неё в ответ с молчаливым ожиданием. — Кажется, это ещё не всё, — заметил Кол, протягивая ей плоскую чёрную коробочку. Линзы. Ещё одна деталь маскировки, от которой она боялась избавиться больше всего. Расстаться с последним, что дарует ей ощущение защиты, было чертовски сложно, но уже поздно было идти на попятную. Пора попрощаться с Алекс и позволить той девочке самой справляться со своей жизнью. — Познакомься, — с долей насмешки произнесла Мерсер, в отражении встречаясь взглядом с первородным, — её зовут Саша. Всё так, как и должно быть: разного цвета глаза, маленькие ямочки в уголках губ, тонкие черты лица и мягкий тон голоса — теперь, когда всё это стало единым образом, невозможно было не узнать в ней юную Веронику. Теперь она ощущала, как в горле встаёт ком, стоило ей посмотреть в эти глаза и вспомнить тёплую улыбку женщины, которая любила её просто за то, что она есть. Утро охватило Денвер в свои объятия, и даже привычные его пейзажи казались такими незнакомыми, не такими, как раньше. Автобус отзывался скрипом на каждого «лежачего полицейского» и неспешно следовал своему ежедневному маршруту, приближая одну свою пассажирку к её личной финишной прямой. — Эфи пишет, что теперь я похожа на человека, а не на куклу из «Школы монстров». — Саша улыбается, читая комментарий подруги к своему фото, которым она с ней поделилась, но вскоре хмурится и отворачивается к окну. — Поверить не могу, что поступила с ней так. — Я что-то пропустил? — Кол забирает у неё мобильник, и через секунду до её слуха доносится его смешок. — Я не должна была оставлять её одну, как бы она об этом ни просила. Ведь в трудные минуты, когда нужен кто-то, с кем можно поговорить, у меня был ты. А у неё не было никого. — Она хмыкнула. — Хороша подружка. — Но теперь-то всё в порядке: у неё есть новая ты, у тебя есть неподражаемый я, у меня есть... Неподражаемый я. — Девушка посмотрела на него и получила в ответ неотразимую улыбку. — Схема работает, милая. Не стоит предаваться плохим мыслям в такой день. Хорошее настроение первородного сделало странный контекст на его словах, но она промолчала, решив, что не стоит заострять на этом внимание. Совсем скоро они не будут зависеть друг от друга, и тогда у неё начнутся совсем другие поводы для размышлений. Крыльцо школы приближалось, и Саша замечала, как утренняя прохлада уже не могла помочь ей избавиться от духоты, покрывшей каждый миллиметр её кожи. — Ты зря переживаешь. — Майклсон увлёкся своими размышлениями вслух, отвлекая внимание девушки от взглядов со стороны, но вовсе не облегчая захватившее её напряжение. — Готов поспорить, что твоё перевоплощение ни у кого не вызовет отрицательной реакции. Даже наоборот, все будут смотреть на тебя и думать: «Какого дьявола она пряталась за краской и одеждой аниме-девочки?..» — Она замедлила шаг, почувствовав, что совсем не готова к тому, чтобы на неё все смотрели. Она отвыкла от здорового внимания окружающих, и теперь не могла отделаться от ощущения, будто каждый встречный может посмотреть ей в душу и оценить заново. Древний продолжал идти вперёд, и Мерсер развернулась, готовая сбежать отсюда как можно дальше, однако через мгновение, хныкающая и надутая, уже была схвачена за руку и вновь направлена по первоначальной траектории. — Как маленькая, честное слово! Помнится, раньше тебе было всё равно, что о тебе подумают. — Естественно. Если строишь из себя кого-то другого, то тебе плевать на мнение окружающих, ведь они не знают тебя настоящего. — Тебе не хватает смелости признаться себе, что ты прекрасна, когда настоящая, — произнёс Кол, останавливаясь и открывая перед ней дверь школы. Саша не двинулась с места, глядя на него и не находя сил понять, что может твориться в его голове. — Странно слышать от тебя такое, — сказала она удивлённо. — Но приятно, согласись? — Он подмигнул ей и приобнял за плечи, провожая в заполненный учениками и оглушительным гамом коридор. Широкая улыбка на его лице явно говорила о том, что от чуткого вампирского слуха не ускользнуло тихое и насмешливое: «Иди ты». Первый урок и, как назло, полный класс, хотя обычно в последнюю неделю учёбы многие либо уезжают на лето, либо просто забивают на посещение. Изумлённые и изучающие взгляды захватили её со всех сторон, но никто не осмелился хоть как-то прокомментировать резкую смену имиджа этой вспыльчивой девочки. Саша пребывала в тихом напряжении ровно до того момента, пока её имя не прозвучало на весь кабинет и ей не пришлось подняться с места, чтобы преподавательница смогла увидеть потерянную ученицу. Впиваясь ногтями в свои ладони, она как никогда хотела спрятаться в самый тёмный угол вселенной, чтобы не слышать зашуршавшего по классу шёпота и оценивающего присвистывания за спиной, однако, когда она встретила поощряющий взгляд голубых глаз и подбадривающую улыбку, воздуха вокруг стало больше. — Садись, Мерсер. — Мягкий голос мисс Тёрнер сгладил остроту её волнения, и теперь внимание окружающих не было столь подавляющим. — Дейл, прошу к доске. Свистеть ты научился, теперь посмотрим, как ты справишься с эндотермическими реакциями. — Саша опустилась на место, улыбаясь самой себе и понимая, что всё не так уж и страшно, как она себе представляла. Поглядят, обсудят да забудут, найдя себе другой объект для сплетен, как было уже не раз. И незачем переживать из-за такой мелочи, когда есть причины посерьёзнее. Джессику не видели в школе уже несколько дней. Никто не придал этому значения, ведь она и раньше демонстрировала свой характер подобными побегами, думая наверняка, что это сможет утихомирить ярые попытки контроля со стороны её родителей, которые очень уж переживали за то, что могут сказать о них люди. — Я звонила миссис Рэй вчера, — говорила одна блондинка, которую часто можно было заметить в свите местной королевы. — Голос у неё был такой, будто их семья обанкротилась. Она сказала, что Джесс приболела и вряд ли появится в школе до конца учебного года... О семье своей вечной неприятельницы Мерсер знала немного. Отец — владелец одной из крупнейших IT-корпораций Америки, мать — типичная светская дама, фотографии которой часто мелькали на страницах глянцевых журналов. «Самоубийство» старшей дочери семейства Рэй вызвало в своё время массу обсуждений в СМИ и порядком подорвало образцово-показательную репутацию её примерных родителей. Потеря одного ребёнка вынудила их усилить контроль над вторым, который, к несчастью, оказался слишком независимым и частенько устраивал общественные скандалы им назло. И сейчас, слушая лепет одной из подручных Джессики, Саша понимала: что бы с ней ни произошло, её родители не допустят огласки, дабы вновь не привлекать к себе нежелательное внимание. И ей необходимо было узнать правду, ведь то состояние, в котором пребывала Рэй при их последней встрече, не могло обратиться в такое повседневное и невинное «приболела»... «Перестань думать об этом», — мысленно приказала себе Мерсер, отгоняя любые тревоги, побуждающие её разобраться в ситуации с Джессикой, разыскать Стивена и увидеться с братом, который изменил своей традиции забирать её после школы и не приехал. Всё это может немного подождать, ведь совсем скоро она достигнет того, ради чего пошла на сделку со своей совестью. Соловей заливисто щебетал, разглядывая двух гостей на пороге дома своей хозяйки. Девушка потеряла счёт времени, глядя на на него и думая, что, возможно, он хотел бы петь за пределами своей клетки. — Ты так давно ждала этого, почему ты медлишь? — А ты? — Она переводит взгляд на парня, что стоит рядом с ней, и понимает, что от него будет зависеть её новое начало. От его прихоти будет зависеть, что с ней станет после, и самым мучительным было чувство неуверенности в том, что он просто попрощается и уйдёт из её жизни. Ведь он не давал никаких обещаний. Кол улыбается и вздыхает, вновь посмотрев на дверь, за которой таится их перерождение. И немного погодя Саша тянется к руке вампира своей, отнекиваясь от неясного страха, дребезжащего где-то на дне её души, и чувствуя, что сейчас ей вовсе неважно, кто он. Главное, что он здесь, и его рука крепко сжимает её в ответ. Они начали это вместе, и вместе им придётся это закончить. Осталось только переступить порог.