Заставь себя жить

Прошла уже неделя с того момента, как Полина впала в глубочайшую депрессию после того, как узнала о смерти Ромы. Зря Саша сказала это в такой грубой форме, но уже ничего не исправить — что сделано, то сделано. В школу девушка не ходит, с родителями не разговаривает, да и мы от нее лишнего слова добиться не можем. Ее состояние меня пугает. Порой у меня мелькают мысли о том, чтобы вызвать к ней психолога, но сразу же отбрасываю их, ибо потом Полина вряд ли заговорит со мной. Урок алгебры. Новая тема, а я где-то далеко, в своих мыслях, сколько не пытаюсь сосредоточиться на предмете — все бестолку, поэтому, отчаявшись, бросаю жалкие попытки понять тему. Ладно, схожу на дополнительные занятия после уроков или попрошу Сашу — она объяснит. Сейчас мои мысли занимает один человек — Полина. Я очень за нее переживаю, сколько не пыталась с ней заговорить — в ответ получала всхлипы и слезы, а после меня просто выгоняли из комнаты. Нельзя все так оставлять, нельзя ее бросать на произвол судьбы и наедине со своими страданиями. Но что я могу сделать? Я бессильна. Если бы не Саша, я бы уже отчаялась и билась головой о стенку. Неожиданно раздавшийся звонок рассеял мои мысли, и я встряхнула головой. Очень быстро пролетели сорок пять минут, что неудивительно: сейчас я, в принципе, хожу на уроки только для того, чтобы в журнале не стояла лишняя "н"-ка. Контрольные сейчас не проводят, что странно: все-таки конец полугодия. Наверное, со следующей недели посыпятся, а у меня кот не валялся в тетрадках. Надо постараться нагнать, потому что иначе я получу выговор. Правда, не от родителей. На то, что скажут мне эти люди, мне абсолютно все равно. Гораздо страшнее выслушивать нотации Маргариты Александровны. Однажды я уже прослушала курс лекций на тему того, что нужно больше выделяться в обществе, не быть скромной и прочую лабуду. К ее сожалению, это на меня никак не подействовало, потому что я не собиралась отключать инстинкт самосохранения и выходить из тени. Пока на меня не обращали внимания — мне было спокойнее. Однажды был у нас случай, что какой-то парень чем-то не угодил Олегу, так после этого он стал изгоем, и на протяжении трех месяцев его гнобили, избивали, пока не убили. Точнее он умер после очередной драки из-за разрыва внутренних органов. Как думаете, что сделали Олегу, который его так избил? Вот именно, ничего. А все почему? Потому что родители имеют деньги и определенный статус в Москве. Я выхожу из кабинета и вижу сидящую напротив Сашу, которая, увидев меня, вскакивает с места и подходит ко мне. — Какие планы на сегодня? — спрашивает девушка, пока мы идем к раздевалке. — Да вот собираюсь сочинение по литературе написать, — вздыхаю устало, понимая, что мне предстоит бессонная ночь. — А чего вздыхаешь так? — удивляется Саша. — Сама посуди, с Полиной нужно попробовать поговорить, а потом еще и уроки сделать... — грустно говорю я. — Эту неделю я словно выбита из колеи, — жалуюсь я подруге. Удивительно, но за все это время, которое мы с ней общаемся, она мне стала довольно-таки близка. Никогда бы не подумала, что смогу общаться активно с кем-то кроме Поли. Ведь жила без нее три года и все было в порядке, пока мне не заявили, что я должна сделать вид, будто меня изнасиловали. До сих пор помню тот день до мельчайших деталей. И когда его вспоминаю — по коже бегут мурашки. Однако последнее время я живу спокойно, словно ничего и не было. Ни Богдана, ни Диму, ни даже Олега не видела на протяжении уже долгого времени, хотя учимся в одной школе. Странно, что Олег отстал от меня, хотя это и к лучшему. Никто не донимает меня глупыми расспросами о Богдане, лишний раз напоминая мне о нем и его выходках. Вдруг я опускаю руки на запястья и понимаю, что синяки уже давно сошли. Странно, но ни одна наша встреча с ним не проходила без рукоприкладства, а я не возвращалась в комнату без синяков. Настоящий садист. Я до сих пор помню взгляд этих черных глаз, которые не отражают ничего, словно поглощая все эмоции, которые может испытывать человек, и от этого мне становится страшно, а по коже бегут мурашки. Я передергиваюсь, и мои мысли рассеивает голос Саши: — Ты меня вообще слушаешь? — и с обидой смотрит на меня, а я просто качаю головой. — Прости, я сейчас не в настроении... — Вообще-то я предложила сходить к Полине одной, — выгибает она бровь в изумлении и смотрит на меня. — Чтобы кое-кто смог написать сочинение. Я стою и недоумеваю. Черт, совсем ушла в себя, ничего вокруг не замечаю. Как Саша еще меня выносит? Словно я не от мира сего. Говорить ничего не хочется, однако выдавливаю из себя "спасибо" и направляюсь в другую сторону, в библиотеку, заодно зайдя в кафе за кофе. Странно, что бармена нет. Но ладно, подождать не проблема. Встаю в очередь, как вдруг ко мне обращается женский голос: — Когда твоя подруга уже перестанет ныть? Я разворачиваюсь и вижу перед собой Олю, которая сегодня выглядит иначе, чем обычно. Волосы немного потрепанные, будто с утра времени на укладку не было, под красными от недосыпа глазами плохо замазанные мешки, да и косметики на лице меньше, чем обычно. Но такой вид не меняет ее натуры. Кажется, сейчас девушка начнет метать молнии, кричать на меня и бесноваться — это в ее компетенции, поэтому я просто пожимаю плечами и отворачиваюсь. Не хочу, чтобы за свои слова, которые при любом раскладе не удовлетворят Олю, мне пришлось отвечать так, как обычно отвечают смельчаки, позволившие себе хамское поведение. Я уже говорила, что тут царят свои порядки и законы. И не дай Бог, чтобы ты перечил кому-то из "золотого" общества. Лучше уж просто промолчать. — Что, язык проглотила? Кажется, Оля не собирается от меня отставать. А что я могу ей ответить? Откуда мне знать, когда Полина перестанет оплакивать Рому? Я поворачиваюсь и отвечаю: — Прости, но я не знаю, — и отворачиваюсь, давая ей понять, что разговор окончен. Девушка, шипя от ярости, хватает меня за волосы и притягивает к себе. — Значит так, слушай меня, — сквозь зубы молвит она, — если твоя подруга не собирается успокаиваться, то я помогу ей в этом. — Интересно, каким образом? — с иронией спрашиваю я. — Закажешь ей лучших парней по вызову? Или сразу физика нашего позовешь? В кафе повисло напряжение, атмосфера накалялась, как вдруг я чувствую, что рука девушки резко дергается вниз, увлекая мою голову за собой. Я чувствую пронзающую меня боль; по голове словно ударили молотком, отчего в ушах зазвенело; глаза застилает пелена слез. Жмурюсь, чтобы унять головокружение от удара головой об угол стола, и прикладываю руку к виску. Что-то мокрое. Смотрю на руку и вижу кровь, отчего меня начинает тошнить. Не переношу вида крови, а тем более собственной. Поднимаю взгляд на девушку, которая, кажется, питает энергию из меня. Единственное, что искажает ее лицо — злобный оскал, а вскоре она произносит: — Чтобы больше не говорила со мной в таком тоне, шлюха, — последнее слово она сопровождает плевком мне в лицо. Я смотрю на сидящих в кафе ребят, которые наблюдают за происходящим с самого начала: кто-то с интересом, кто-то с отчаянием и сочувствием, а кто-то явно забавляясь. Те, кто ниже Оли по статусу, просто сидят и молча наблюдают. Я их понимаю, ведь я тоже такая, тоже трусиха, которая не пошла бы на риск в будущем для здоровья, чтобы защитить кого-то вроде меня. В принципе, я и жила так раньше: просто сидела в тени и наблюдала, будучи полностью уверенной, что меня это никак не коснется. Те, кто приближен к "сливкам" откровенно забавляются и с интересом, но в то же время и с отвращением, поглядывают на меня. Я перевожу взгляд на самый дальний столик и вижу там Олега, весело усмехающегося и явно довольного; Диму, подперевшего рукой подбородок и мешающего сахар в кофе. Но где же Богдан и Леша? Или они снова между собой поругались? Боже, о чем я только думаю сейчас, когда сижу на полу под взглядами стольких пар глаз. Подобрав тетрадки, выпавшие из сумки, встаю и выхожу из помещения. Внутри меня сжигает обида. Они же видели, почему не помогли? Хотя я прекрасно знаю ответ на этот вопрос. Олег меня ненавидит, а с чего бы Диме прикидываться моим другом, когда он безразлично смотрел, как Олег тогда избивал Никиту? Да и вообще они привыкли наблюдать за этим. Зрелища делают их жизнь веселее, так зачем портить себе репутацию и хорошее времяпрепровождение, защищая очередного лузера, попавшего в передрягу? Вот и я думаю, что незачем. Оказавшись в комнате общежития, быстро забегаю в ванную и смотрю на свое лицо. Качаю расстроено головой, осмотрев висок, на котором уже подсохла кровь. Беру аптечку и обрабатываю рану перекисью водорода, после чего заклеиваю бежевым пластырем и распускаю собранные в хвост волосы чтобы никто ничего не заметил. Умывшись, я выхожу из ванны и, быстро переодевшись, направляюсь в библиотеку. Потеряла и без этого много времени, а Саша мне дала такую возможность не для того, чтобы я стала козлом отпущения. Вспоминаю слова Оли, звучавшие словно угроза: "...я помогу ей в этом". Вряд ли она поговорит с Полиной по душам, но что тогда? Изобьет? А может, вообще попытается убить? Меня передергивает. Нет, нельзя этого допустить. Нужно скорее привести подругу в себя, но как? Этот вопрос остается без ответа уже вторую неделю. Сижу в библиотеке уже с час, пытаясь написать вполне вменяемое сочинение по "Мастеру и Маргарите", но вдохновение все нейдет. Вряд ли это была удачная мысль — пойти и писать сочинение после сегодняшнего инцидента. У меня до этого голова была пустая, сейчас и подавно. Передо мной четыре исписанных листа формата А4, но они ни о чем, полные глупости, вода, которую можно лить из пустого в порожнее — все равно бестолку. — Ты бы еще комкала и бросала на пол неудавшиеся наброски, как Пушкин, — слышу я чей-то голос за спиной. Поворачиваюсь: Алекс. Интересно, что он здесь делает? Неужели тоже сочинение писать пришел? Это вряд ли. Он хоть и старается учиться, но вряд ли пришел бы корпеть над книгами и сочинением в библиотеку. — Тебе что-то нужно? — начинаю собирать вещи, понимая, что все равно нет смысла тратить время — все равно ничего не выйдет. Приду завтра. — Да нет, — пожимает плечами юноша, с интересом поглядывая на меня. — Ты куда-то спешишь? — Да, — киваю я в ответ. Говорить с ним совсем не хочется, впрочем, как и с остальными из их компании. Хочется просто испариться, провалиться сквозь землю, исчезнуть — просто, чтобы они забыли обо мне и моем существовании. Не хочу, чтобы объявилась какая-нибудь Оля и заявила, что это ее парень и мне нужно устроить темную за то, что мы перебросились парой слов. — Слышал, тебе сегодня влетело, — произносит он, когда я собираюсь с ним попрощаться. В ответ просто киваю. Не хочу развивать разговор: настроение не то. Пусть просто пойдет поговорит со своими друзьями, просто оставьте меня в покое. — Почему? — спрашивает он, тем самым заставив меня вздрогнуть. Я поворачиваюсь и непонимающе смотрю на него. — В смысле? — только и произношу я. — Ты сказала оставить тебя в покое. Я тебя чем-то обидел? — интересуется он, немного ошарашено. — Леш, мы с тобой всегда нормально общались на уровне одноклассников, — произношу я. — Пусть все так и останется. Не надо спрашивать, как у меня дела; не надо приходить в библиотеку, потому что узнал, что меня головой об стол ударили. Я как-нибудь без вашего звездного внимания обойдусь. Всегда обходилась, — заканчиваю и, поправив лямку сумки, добавляю: — Извини. И пока, — и, помахав рукой, выхожу из читального зала, оставляя юношу наедине со множеством пустых стульев, столов и книг на них.

***

Лежу в постели, обдумывая сегодняшний день, как вдруг дверь открывается и в комнату входит Саша. Увидев, что я лежу под одеялом, она смотрит на часы и, удостоверившись, что не опоздала на комендантский час, садится напротив. — Ты заболела? — обеспокоенно спрашивает девушка, прикладывая прохладную ладонь к моему лбу. — Нет, все в порядке, — отвечаю я, вылезая из-под одеяла, — просто устала. — Сочинение написала хоть? В ответ — отрицательный кивок головой. Девушка смотрит на меня с некоторым волнением, а потом произносит: — А почему? По парням ходила? — и ехидно улыбается. — Если бы, — вздыхаю я. — Просидела в библиотеке кучу времени, а все бестолку. Только бумагу потратила, по большому счету, ни на что. — Да ладно тебе, — отмахивается она и встает с постели. — Уверена, что утром ты посмотришь черновики и пожалеешь о сказанном. Саша достает из тумбочки бутылку воды и запивает таблетки, бросив упаковку на стол. Я беру пластинку и улыбаюсь: на каждой таблетке поверх упаковки черным маркером были нарисованы различные рожицы: грустные, веселые, удивленные, шокированные, влюбленные. — Сань, — говорю я, — сколько тебе еще пить их? Та, достав пижаму из шкафа, пожимает плечами, говоря, что на днях должна наведаться к врачу, и вздыхает. — А почему разрисовываешь упаковку? — улыбаюсь. — Фо фан, — отвечает она и направляется в ванну. У нее нет настроения разговаривать или что? Сама на себя не похожа, может, случилось что-то? Может, что-то с Полиной? Ладони покрываются холодным потом, а сердце пропускает удар. Стараюсь отогнать от себя плохие мысли. В любом случае, Саша бы сказала, если бы Оля что-то натворила. Откидываюсь на подушку и закрываю глаза, слишком я за сегодня устала, чтобы думать об Оле уже в который раз. — Нель! — кричит из ванны подруга. Я устало вздыхаю, встаю с постели и открываю дверь. Девушка заплетает густые черные волосы в косу, рассматривая свое отражение в зеркале и довольно ему улыбаясь. — Что? — Ты меня, наверное, убьешь, — виновато смотрит на меня девушка, отчего я напрягаюсь, — но я ударила Полину. — Что?! — пораженно вскрикиваю я. — За что?! — Пыталась привести ее в чувства, — отвечает она и пожимает плечами. — Сама посуди, если она не слышит никого, то нужно прибегать к грубой силе. Правда, я на нее и накричала еще, — задумчиво произносит она, — но думаю, что через пару дней она будет с нами. — Я тебя прикончу, — подхожу к ней и произношу я, сжимая руки в кулаки. — Если ее состояние только усугубится... — То что? Ударишь меня? — перебивает меня девушка и начинает хохотать прямо мне в лицо. Я непонимающе смотрю на нее, а Саша смеется пуще прежнего. А через пару минут это уже не смех, а истерический припадок. Девушка садится на пол и продолжает хохотать. Я подбегаю к ней и пытаюсь привести в чувства, но все мои попытки были тщетны: пощечины, обливания водой, крик. В итоге, я просто сдаюсь и, выбившись из сил, сажусь на пол, облокотившись о стену. Кажется, и ее силам приходит конец — ничто не вечно. Она ложится на пол и поворачивается лицом ко мне; меня бросает в ледяной пот от ее обезумевшего взгляда. Девушка расплывается в улыбке, тем самым становясь похожей на психически больного человека еще больше. Я вжимаюсь в стену от страха: мало ли, на что она способна в таком состоянии. Сердце бешено колотится, а взгляд прикован к ней, безумной и пугающей, но в то же время такой красивой. О чем я только думаю сейчас? Десять минут, в течение которых я пыталась не встречаться с ее взглядом, мы сидели в молчании. Саша не издавала ни звука, ни слова; и эта тишина угнетала и навевала дурные мысли. Осмелившись посмотреть на девушку, вижу ее отсутствующий взгляд. Девушка просто смотрит в никуда, как тогда, в тот день, когда я обнаружила ее тут, всю заплаканную. Собравшись с духом, встаю с пола и подхожу к ней. — Сань? — тихо зову ее я, но она не подает никаких признаков жизни. Если бы не слабо вздымающаяся грудная клетка, я бы и вовсе подумала, что она умерла. Оттаскиваю ее к стене и даю звонкую пощечину. Саша встряхивает головой и прикладывает руку к щеке, смотрит на меня и слабо улыбается. — Кажется, я теряю цепь событий. Что происходит? — и устало встает с пола. — В смысле? — удивляюсь я. — Ты разве ничего не помнишь? — Ну, как ничего, — вяло произносит девушка, поправляя выбившиеся из косы пряди и выходя из ванной, — с того момента, как я надела пижаму — ничего. И тут у меня пробегает холодок по спине, меня хватает озноб и бросает в ледяной пот, в который раз за сегодня. Что же с этой девчонкой не так?