Треугольник

Угол первый. Женщина Мидгар ослеплял, подавлял, сводил с ума и вовлекал в круговерть развлечений. Конечно, когда на них было время. Генезис — выходец из Баноры — должен был прилагать все усилия, чтобы доказать свои силу и право быть Солджером. То, что другим было не слаще, не облегчало жизнь Рапсодоса. Другие — это другие, а он — это он. Вот и приходилось убиваться на тренировках, терзать тело и разум, выжимая из себя все и даже больше. Но это не могло продолжаться бесконечно. Даже Рапсодосу нужен был отдых. Анжил строчил письма домой и медитировал на меч, а Генезис был лишен этого счастья, потому прочесывал яркий, сияющий город, знакомясь с удовольствиями, легальными и не очень. В вечерней жизни - своя прелесть. Можно было узнать гораздо больше о человеческой природе. И проникнуться еще большим презрением к основной массе людишек. Генезис оборвал себя на середине мысли. Тратить свои драгоценные эмоции на толпу? Много чести. Мидгар был прекрасен в своем разнообразии, и Генезиса не интересовали благополучные районы. В конце концов, там он еще успеет повертеться, когда займет подобающее ему место на социальной лестнице, и у него не будет проблем с деньгами. Пока же по карману и по душе было крутиться внизу, чем Рапсодос и занимался в свое удовольствие. Шлюхи, преступники, торговля краденным, нищие. Это было интересно. Раньше Генезис не видел ничего подобного. В Баноре были бедные, но не было такой грязи и такого падения. Солджер менял свою форменную одежду на тряпки, подходящие для прогулок по криминальным районам. Неприятно, но было бы глупо отправляться туда в чистом платье, приняв душ и облившись духами. Рапсодос не сомневался в своей силе, но не искал в трущобах приключений, драки с отребьем не приносили практической пользы. Генезис ходил туда _наблюдать_, и этого хватало с лихвой. Он перемещался по полутемным улицам мягкой походкой хищника, прячась от больших компаний. Останавливался и болтал со шлюхами, выясняя, почем нынче женская любовь. Брали недорого и трахались без стеснения, обучая всяким штучкам. Рапсодос с самоотдачей постигал новую науку. Лучший Солджер должен быть идеален во всем. Со временем у Генезиса даже появилась постоянная подруга и он баловал ее, как мог. Приносил выпивку и свежее мясо, покупал бижутерию. Дурочка встречала его с блестящими глазами и строила планы на будущее. Мечтательница, она и правда поверила, что Рапсодос мог влюбиться в шлюху? Просто ему было хорошо. Потом Амая начала шептать на ухо «забери меня отсюда, я рожу тебе дитя, вырастим из него человека». Генезис сдерживался, чтобы не рассмеяться ей в лицо. - Кем ты меня считаешь? - спросил он однажды. Мечтательница хлопала глазами, но так и не ответила. - Я — Солджер, девочка. И я стану лучшим. Зачем мне потасканная шлюха? Амая взвыла, как раненный зверь, и вцепилась в лицо ногтями, поминая сложную генеалогию Генезиса. Он отбивался, пытаясь не покалечить дуру, и смеялся. - Катись отсюда! - прошипела женщина, запустив в него ночной горшок. Генезис еле увернулся от тяжелой вазы, но содержимого — не сумел. В какую бы сторону не метнулся Рапсодос, он оставался в зоне поражения. «Уж послали, так послали», - подумал Солджер, задыхаясь от смеха. - Ну и дура ты, Амая, - сказал мужчина, чуть успокоившись и вытирая слезы. Роман закончился феерически. Расцарапанное лицо еще долго болело. Анжил неодобрительно косился, но молчал. Другие хлопали по плечу и интересовались, какую кошечку Генезис разозлил. Рапсодос отмалчивался и усиленно тренировался, решив на время завязать с глупыми бабами. Угол второй. Мужчина В Солджеры брали и девушек, но Генезису повезло — в пределах тренировочной комнаты не наблюдалось ни одной страдающей от ПМС особы. Рапсодос в принципе считал, что место женщины в двух К. На кухне и в койке. А эти дуры все порывались добиться чего-то, дрались, размахивая сиськами, и упорно доказывали, что чего-то стоят. Солджер третьего класса Генезис Рапсодос смерил взглядом стоящего напротив соперника. Не враг. Не друг. Не идеал, который надо догнать и обогнать. Просто спарринг-партнер. Все еще достаточно сильный, чтобы на него можно было обратить внимание, размять мышцы и отточить навыки. Губы Генезиса исказились в подобии улыбки, и он напал. Рапсодос всегда искренне наслаждался схваткой. Не знающему — не объяснить всего удовольствия от вибрирущей рукояти, от соскальзывающей к яблоку ладони, от усталости и онемения, от сбившегося дыхания, от колотящегося сердца, от... От схватки, сотканной из мелочей, длящейся бесконечно долгие секунды от удара до удара. Сердца. Клинка о клинок. Скрестившиеся взгляды высекают искры. Металл скрежещет. Горячее дыхание переплетается. Схватка — лучше секса. Но это не поймет ни один из псевдопацифистов. Да и бабы не поймут. Но в пределах тренировочной комнаты можно забыть о глупом мире, о людишках, копошащихся в своей грязи, и наслаждаться чистым, незапятнанным, искренним чувством. Когда в голове нет ни одной лишней мысли. Когда сознание будто загипнотизировано ритмичными вспышками и звуками. Когда тело действует еще до того, как придет _осознание_. Удар. Шаг. Развернуться. Сместить корпус. Заблокировать атаку. Финтом выбить меч из руки соперника и презрительно скривить губы. - Даже скучно, - хмыкнул Генезис, повернувшись спиной к поверженному противнику. - Кажется, я перерос тебя. Придется искать нового спарринг-партнера. А я только начал пристраиваться к твоей заднице. Билал ударил кулаком по полу и кинулся на надменного и заносчивого Рапсодоса. Ни рыка, ни вскрика, ни предупреждения. Просто порыв. Стремительный и разрушительный, если от него не увернуться. - Ты еще не понял, что я тебе не по зубам? - хмыкнул Генезис, глядя в затылок бывшего партнера. Каждое лишнее движение отзывалось болью в заломленной руке. Через несколько секунд Билал прекратил дергаться и прорычал: - Пошел ты нахуй, Рапсодос. - Какое интересное предложение, - усмехнулся тот. - Координаты не уточнишь? - Чья слава тебе покоя не дает? Вот и иди на лучший из лучших. Рыжий побледнел, его глаза вспыхнули от гнева. Усилием воли Генезис подавил вспышку ярости. - Уж послали, так послали, - с иронией сказал Рапсодос. - Пожалуй, пойду. А ты продолжай с полом целоваться, неудачник. Юноша поднялся и медленно, сохраняя достоинство, вышел из тренировочной комнаты. Разбить лицо ублюдку - все равно, что признаться в слабости. А Солджер третьего класса Генезис Рапсодос кто угодно, но не слабак. Угол третий. Сефирот Генезис смотрел на собственное отражение и недоумевал. Ну и когда он превратился в этого лощенного и ухоженного красавчика? Кажется, целью прибытия в Мидгар была карьера Солджера. Стать крутым и сильным да надрать задницу генерала, показав, кто на самом деле лучший. Вместо этого Рапсодос протирал штаны по барам и ресторанам. Это было весело и ново. До какого-то момента. Пока Солджер не проснулся. Ярко горел свет. Громко смеялись женщины и мужчины. Кажется, с кем-то из них он когда-то трахался. Кажется, поглаживающая его бедро наштукатуренная красотка была его спутницей не первый вечер. А Генезис даже имени ее не помнил. К горлу подкатил комок. Желчь и горечь. Солджер сморщился, попытался сглотнуть, но ничего не вышло. - Что с тобой, Зися? - промурлыкала блядь на ухо. - Ничего, - буркнул Рапсодос, отодвигаясь от нее и пытаясь выбраться из-за стола. - Мальчик напился, - хохотнул кто-то, и остальные подхватили его смех. Генезис огляделся. Пустые лоснящиеся самодовольством лица. Жирные. Красные. Нет ни одного чистого, невинного. Хотя бы просто сильного. Трусы. Трусы. Трусытрусытру... - ...сы! - крикнул Рапсодос, схватил стол за крышку и перевернул его. Женщины завизжали, мужчины окрысылись. - Ты что?.. - грозно начал один из залитых вином под самое горлышко - Сидеть! - рявкнул Рапсодос. - Сидеть, твою мать! Прижми свою жопу, пока я ее не порвал! С лиц окружающих его свиней будто ветром сдуло улыбки. Атмосфера резко накалилась. Они смотрели на Генезиса. Трусливыми, злобными взглядами. Боялись. Боялись. Боялись. Вновь накатила тошнота. Рапсодос развернулся и быстро вышел из бара. К Бахамуту честь и достоинство. Это не его песня. Юноша не успел дойти до угла, его вывернуло. И еще раз. И еще. Глаза слезились, горло саднило, голова раскалывалась, но Генезис почувствовал себя лучше. Пьяным, уставшим, грязным, но проснувшимся. Он вытер губы тыльной стороной ладони и, пошатываясь, пошел в казармы. Честь и гордость. Иногда Рапсодос жалел, что не похож на своего друга. Было бы гораздо проще цепляться за призрачные понятия. Из них получались замечательные костыли, которые вели по жизни. У Генезиса же были страсть и желание. Он делал с размахом все, за что бы ни брался. Напиваться, так до потери сознания. Трахаться, так до боли. Драться, так до победы. Рисковать, так жизнью. Сходить с ума... - Вот этого еще в списке «позоры Рапсодоса» не было. Надо восполнить пробел, - хмыкнул юноша, прижимаясь горящим лбом к холодному камню стены. - Только попозже. Вот стану крутым и сильным, надеру задницу Сефироту и... Генезис так жалел, что кровать так далеко. Жесткая, как попало заправленная, общественная, в казарме, и все же своя, родная. Кровать. А не холодные стены и мостовая. - Молчание затянулось. Рапсодос сглотнул, повернулся на голос, пытаясь в полумраке разглядеть, кто услышал его душещипательную речь. Перед глазами двоилось, и не представлялось возможным понять, кто же этот кандидат в покойники. - Мне так интересно, что будет после надранной задницы Сефирота. - Не твое дело, - буркнул Генезис. - Ну как же? Задница моя. Дело, получается, тоже — мое. Серебристые волосы. Смешная челка. Черный плащ. Попробуй скажи генералу в лицо, что так шлюхи на выгуле одеваются, хотя их одежда качеством похуже будет. - Глюки, изыдите, - устало пробормотал Генезис. - Кроваааткааа... Если бы ему кто-то сказал, что он будет так мечтать о казарме... - Я — не глюки. Насмешливый голос. И правда — знакомый. Вот ведь фанаты генеральские. И что их так тянет этого зазнайку имитировать. Или все же мерещится с перепою? Генезис давно знал, что любые глюки исчезают после одного удара по их глючным рожам, потому замахнулся, прицелился, отлепился от стены и бросился изгонять личного демона. Кулак прошел мимо цели. А может, и сквозь нее. Как бы там ни было, несколько секунд спустя Генезис валялся на мостовой, и холодный камень остужал горящее лицо. - А иди ты тогда... пустыню пылесосить, - пробормотал юноша и вырубился. - Уж послали, так послали. Оригинально, - хмыкнул Сефирот, подхватил бесчувственное тело и потащил пьяного Солджера в казармы, решив лично заняться его воспитанием.