Особенная

Когда Лили Олдрин уезжает в Сан-Франциско, прихватив с собой один-единственный чемодан, Барни не чувствует ничего кроме легкого любопытства. Именно любопытство заставляет его поспорить с Робин и Тедом о сроках возвращения Лили в Нью-Йорк. - Через неделю она будет здесь! – Барни лениво перебирает купюры в бумажнике. -Барни! – Робин нервно оглядывается на Маршалла, с отсутствующим видом разглядывающего пиво на дне стакана. – Почему мы вообще об этом спорим? - Потому что ты азартна, Щербатски! – хмыкает Стинсон, теребя уголок бумажника. – Твои ставки? - Ненавижу тебя! – шипит Робин, и затем едким шепотом добавляет. – Две недели! Лили будет здесь к октябрю. - Три! – говорит до сих пор молчащий Тед. – Она вернется ко дню благодарения. Барни усмехается, и призывает Венди разбить спор. Маршалл продолжает разглядывать стаканы с пивом. Время начинает отсчет. Через неделю Лили не возвращается, и кошелек Барни несет первые потери. - Чертова стерва! - бормочет он, отсчитывая бумажки Теду и Робин. Те довольно потирают руки. Вокруг Маршалла растет гора пивных бутылок. Спустя две недели от Лили по-прежнему нет никаких вестей, и уже Робин выкладывает деньги на стол. Барни смотрит на Маршалла, бездумно хрустящего чипсами перед экраном ТВ, и его начинает охватывать нехорошее предчувствие. Олдрин заставила его раскошелиться на сто долларов, даже не подозревая об этом, но Барни волнует не это, а что-то еще. Легкое дыхание пока еще не свершившейся беды. Лили не возвращается ни на третью, ни на четвертую неделю. Квартира Маршалла и Теда полна кукурузных хлопьев, раскиданных в самых неожиданных местах, начиная диванными подушками и заканчивая мыльницей в ванной. Спустя месяц без Лили Барни Стинсон покупает билет на самолет. Кто-то должен все исправить, и пусть он последний человек, походящий на роль купидончика с крылышками, так больше продолжаться не может. Лили должна вернуть Маршалла к нормальному существованию, а его, Барни, к вере в их с Маршаллом отношения. Она открывает дверь после первого же звонка, и тут же отступает назад, вглубь комнаты. На Лили свободная клетчатая блуза, вроде тех, что носят модные художники, позируя для гламурных журналов, и клетчатая же бандана, подхватывающая медно-рыжие прядки волос в тоненький хвост на макушке. В руке она сжимает кисточку, с которой на светлый пол капает ядовито-зеленая краска, оставившая свой след и на щеке Лили. Барни пристально смотрит на бывшую девушку Маршалла, словно видит впервые. В каком-то смысле он действительно видит ее впервые – без грузной фигуры своего друга за спиной. Лишившаяся Маршалла Лили кажется Барни еще более маленькой и хрупкой, чем раньше. - Барни? – шепчет Лили, и рука с кистью очерчивает едва заметный полукруг. – Что ты здесь делаешь? Она испугана. Барни думает о том, что, погнавшись за внешней атрибутикой свободного художника, Лили совсем забыла о сути. У нее отчаявшиеся глаза потерянной девочки – такие не спрячешь ни под одним, даже самым толстым слоем, краски. - Возвращайся в Нью-Йорк, Лили, - Барни хмурится, - прекращай валять дурака. Ты нужна Маршаллу. - Но… - пробует возразить Лили, тут же прерываемая нетерпеливым жестом руки Барни. - Я устал отбивать подружек у Маршалла. – Говорит он скороговоркой, и понять невозможно шутит он или нет. Барни протягивает Лили билет, обратный билет в такой знакомый и привычный Нью-Йорк, и исчезает, сказав какую-то глупость про оставшиеся часы в Сан-Франциско и развлечения. Она возвращается через неделю. Загорелая, подтянутая, в полинявшем сарафане с диковинным орнаментом, Лили совсем не похожа на потерянную девочку. Она очень умело играет свою роль внезапно все осознавшей дурочки. И Барни уходит в тень, не забыв шепнуть Лили о том, что случившееся в Сан-Франциско никогда не выйдет на поверхность, как ценный груз затонувшего корабля никогда не всплывет со дна моря. Пятерка собирается в баре, на столе громоздятся бутылки с запотевшим после холодильника пивом, а Лили прижимается к Маршаллу, глядя на него влюбленными глазами. На миг она пересекается взглядом с Барни, и между ними происходит молчаливый диалог. - Я никогда не скажу, что ты сомневалась. - Спасибо, сделаем вид, что ничего не было. И все возвращается в старую колею. Барни влюбляется в Робин. Барни любит походку Робин, смех Робин, несмешные глупости, которые она говорит в своих новостях, пусть никто не смотрит их кроме него и еще, может быть, Теда, Барни любит ее волосы. Каждая новая девушка в его постели отныне превращается воображением в темноволосую канадку, и Барни нравится представлять, как она, а не кто-то другой, хрипловато смеется, пытаясь увернуться от страстного поцелуя в шею. Новое, непривычное чувство, давит под ложечкой, жжет в груди, мешает спать. Барни мечется, картинно заламывает руки и отчаянно хочет с кем-нибудь поговорить. И внезапно он вспоминает ее – потерянную девочку на пороге обшарпанной квартирки в чужом городе. Медные прядки волос Лили не похожи на темные кудри Робин, но, глядя на нее, Барни не рисует внезапно полюбившийся образ, затушевывая настоящие черты, как при беседе с другими девушками. Она приходит почти сразу же, и что-то в глазах Лили говорит ему о правильности подобного решения. - Позвони ей, Барни! – Лили чуть наклоняет голову и улыбается – по-детски доверчиво, и немного требовательно. Набирая кнопки на телефоне Барни думает о том, что девушка Маршалла никогда не будет одной из, что она в чем-то особенная, и он никогда не спутает ее в толпе.