Две стороны одной медали

Килгара никак не мог переубедить своего повелителя. Он понял, что пережитое Мерлином, на этот раз, дало огромную трещину в его душе и, чтобы исправить положение, нужно просто дать ему время, подумать, в который раз осознать прожитое и дать самому решить, как поступить дальше, ведь это должен быть только его выбор и ничей более, а иначе, ничего не выйдет. Волшебник стал слишком взрослым, слишком сильным, слишком умным и всё это он получил, не проживая десятки лет, хватило и пяти, чтобы стать мудрее, приблизить себя к той самой легенде, о которой, порой, ему больше не хочется слышать. - Хорошо. Я поддержу любое твоё решение. Ты уже не тот мальчишка, которого я повстречал…. Тут Килгара призадумался. Он хотел назвать время, которое знаком с мальчишкой, но вспомнил, что у них двоих, оно будет сильно отличаться и просто решил промолчать. - Я тебя понял!- не ожидал такой покладистости от своей старой рептилии Мерлин. – Мы уходим прямо сейчас. - Ты точно не хочешь попрощаться со своим наставником, Гаюсом?- поинтересовался дракон, чувствуя нарастающую грусть мага, пытающегося скрыть это за непробиваемой стеной, появившейся так быстро между тем наивным парнишкой и грозным магическим воином, в которого он, так или иначе, превращается. - Нет, - быстро ответил он. – С ним я ещё увижусь. - Но он считает тебя мёртвым! - Гаюс знает, на что я способен и, увидев меня, сможет всё понять. - А, как же остальные? - Все остальные считают меня мёртвым. Пусть, так и будет. Наверное, будет лучше для всех. Никто не пострадает по моей вине. Килгара больше не настаивал на своём, но он знал, что Мерлин не справится один, ему необходима поддержка, которая будет для него опорой в первые, самые нелёгкие месяцы ожидающего путешествия, поэтому, не смотря на отказ повелителя, он предпринял хоть что-то, что могло помочь…. Прошло ещё два дня, а Артур продолжал пить, не выходя из покоев. Его руки, наливая каждый новый бокал вина, тряслись от испытывающего к самому себе унижения, презрения и отчаяния, в которые принц погружался сильнее с каждым прожитым часом. Его лицо, ещё несколько дней назад наполненное чувством гордости за себя и своего слугу, осунулось. Щёки медленно покрывались грубеющей чёрной, как смол, щетиной, глаза, сверкающие незабываемым, привлекательным для большинства девушек страны, искра, вдруг погасла, и на её месте расположилось безмолвное разочарование в самом себе и продолжающаяся тишина, наполненная только стыдом, съедающим изнутри. Артур больше не принц, он не считает себя таковым после свершённого им поступка, достойного только труса. Он не смог пойти против отца, не смог возразить ему и дать шанс Мерлину объясниться. Он поверил в его вину, даже сейчас, что-то толкает верить в предательство, словно навязывают чужие мысли, неясно откуда возникающие. Всё уже сказано ранее, нельзя ничего добавить. Артур поступил низко, с какой бы стороны на это не смотреть и сейчас его ждёт раскаяние, которое никак не поможет Мерлину вернуться обратно, вновь впорхнуть в королевские покои, с радостным визгом гремя железными тарелками и поющим глупые песенки, всегда раздражавшие по утрам. Ничего этого больше никогда не будет, как и близкого друга, всегда находившегося рядом, ближе любого рыцаря Камелота, словно младший брат. В глаза из открытых окон светило солнце, ослепляя принца, но он не поднимался с места, чтобы закрыть их. Что-то немногое осталось после Мерлина и, пусть это не он распахнул их утром, всё же, что-то осталось прежним, словно Мерлин всё ещё жив и готов вновь и вновь раздражать Артура. Только это работа доставляла ему небывалое удовольствие и от неё он никогда не уставал.