just look for the stars

Все чудеса разные. Чудом равнозначно можно считать и альбиноса-ежа, и желтый лепесток на вечно-красном маке. Лухан же считает, что чудеса случаются сами собой, без просьб, молитв и всего такого. Просто так. Судьба, а, может, Случай, аккуратно нажимают на кнопку звонка, протягивают расписанный витиеватыми узорами и красивыми фразами альбомный лист – получите, распишитесь, вот ваше неожиданное чудо. Прятать недовольное прошедшим днем и жизнью в целом выражение лица в белоснежном шарфе – вполне в духе Лухана. Точнее, это что-то вроде второй вредной привычки после сигареты пару раз в неделю. Впрочем, внезапное расставание (в канун нового года, черт возьми) кого угодно хоть немного, но из колеи выбьет. Лухан по пути от станции метро собирает на коротенький пух капюшона тонну, как кажется Бэкхёну, снега, а снег весьма даже рад найти себе приют на абсолютно чистом бежевом ковре у входа на кухню. - Расстались, – выдыхает Лухан на вопросительный взгляд друга. - Только не расстраивайся так сильно, эй! Шампанское или коньяк? – вкрадчиво интересуется Бэкхён и тащит гостя в комнату, несмотря на протесты, – да кинешь куртку на диван, в чем проблема? Прозрачным бокалом в руки выбирается шампанское – Чанёль приобнимает с улыбкой и одними губами шепчет «потом с тобой вдвоем что-нибудь покрепче выпьем, а?», – и спустя десяток секунд Лухан чувствует себя пастухом стада каких-нибудь баранов. Кажется, даже мандарины со стола хитрыми прищурами отмытых кипяточком глаз заставляют выложить все подробности любовной неудачи – но, к слову, зачем? - Неудачник, – любя и с кошачьей улыбкой от Чондэ. Вот зачем. Точно. - Но теперь ты просто обязан пойти с нами на площадь, – серьезно говорит Бэкхён и опасливо наблюдает за хмурящимся другом. – Нунунуну, я не позволю тебе набраться и начать храпеть еще до боя курантов. - Согласен, – отмахивается Лухан. Ведь спорить бесполезно, а нервные клетки стоит поберечь для более крупных неприятностей (депрессий). Ветер разгоняет смех компании по каждому уголку каждой улочки на пути следования. Лухан, задумавшись, ловит партию снежинок на язык, а потом отплевывается – эй, вы там, наверху, что за хрень вы подмешиваете в снег? на вкус отстой. Минсок толкает локтем в бок и протягивает банку шоколадного молока – что? я им уже опился, – а потом и вовсе завлекает Лухана в возможность прибежать в место назначения раньше всех – кто тут мастер раздавать пинки? Длиннющие бенгальские огни (нет, правда, Лухан ни разу не держал в руках именно таких) поджигаются с помощью тройки зажигалок, а потом Лухан с хохотом и забыв об осторожности все пытается отомстить Минсоку за снег на лопатки, бегая за другом кругалями среди других людей. Чондэ фыркает – самые старшие, называется, – за что его тискает в объятиях со спины Мин, но тут же снова предпочитает спрятаться где-то среди толпы старшеклассников. - Не забудь загадать что-нибудь, когда куранты будут бить, – напоминает Минсок, и ловит, наконец, искру бенгальского огня на щеку. – Ай! Это ощутимо, черт. Новый год по западному календарю – не такое уж фееричное действо, на самом деле, но куранты и правда мелодично оповещают о последней минуте уходящего года. Лухан замирает на месте, прямо по языки ботинок в сугробе, поднимает взгляд вверх и вовсю пытается разглядеть сквозь белесые облачка хоть парочку звезд. Глупая прихоть, а еще вспоминается один из типичных хэппи-эндовых фильмов – да вот только снежные тучки все еще бросают белых мошек на щеки и расходиться в соседние города явно не собираются. Вздох и осмотреться по сторонам, а еще осознать, что какого-то черта в радиусе двадцати метров никого из знакомых лиц не наблюдается. Даже Минсок куда-то исчез. Зато совсем рядом обнаруживаются сощуренные в улыбке глаза и черная шапка на пепельных волосах, а еще звучит мягким и неуверенным тоном: - Не подскажешь, что бы такого загадать? Лухан пожимает плечами, а потом почему-то в голове всплывает пост из новостной ленты, который с утра заставил его сердце заполниться еще большей печалью и обидой на такой чертовски несправедливый мир. - Загадай, чтобы неизлечимые болезни исчезли. За это Лухан одаривается внимательным взглядом, а потом ему протягивается уже отломанная с левого боку шоколадка – молочная, совершенно обычная. - С новым годом, – звучит по-родному, как будто бабушка поет импровизированную колыбельную, на ходу выдумывая волшебных зайцев и говорящих лисиц. – Тоже иногда хочется верить в чудо? Лухан кивает, а с двумя последними колокольчиками курантов отправляет на язык дольку нежнейшего шоколада. Желание он так и не загадывает. За него загадывает Сехун – как он позже представляется, через час после знакомства; а через три Лухан уже с удовольствием узнает, как вкус молочного шоколада сочетается с губами Сехуна. Все чудеса разные. Чудом равнозначно можно считать и альбиноса-ежа, и желтый лепесток на вечно-красном маке. Лухан же считает, что чудеса случаются сами собой, без просьб, молитв и всего такого. Достаточно просто иногда поискать на затянутом мрачными тучами небе звезды.