***
В раю со временем возникали проблемы еще большие, чем в мире людей. Если на Земле его постоянно не хватало, здесь его попросту не существовало. Тору хватило нескольких циклов (так он называл время от сна до сна), чтобы освоиться. Скучно иногда – да. Но Рай был в точности таким, каким его представлял себе сам Тор – прекрасное царство, от вида которого просто дух захватывает. На небе по вечерам капля за каплей просачивались окружности неизвестных Тору планет – привыкший видеть только крошечную Луну, Одинсон каждый вечер неизменно замирал на месте, глядя на пушистые облака, подсвеченные сумерками, и темнеющие бурые полосы на соседней планете. Здания здесь походили больше на картинки из книжек архитекторов-утопистов, мечтавших создавать храмы Эстетики и Практичности одновременно. Строения отливали золотом, блеском ловили солнечный свет тысячи огромных стекол. И зелень – деревья, цветы – совсем, кажется, не была тронута человеком. Это было самое прекрасное место в мире, больше похожее на рукотворный макет неисправимого мечтателя. Одинсон не мог сказать, сколько времени он находился здесь. Мгновения слеплялись и крупной стайкой улетали к облакам, тонкими перышками испещрявшими ярко-голубое небо. Здесь жизнь шла медленно, а люди вокруг были неторопливыми и спокойными. Это совсем не было похоже на Норвегию, где по серым улицам Осло змейками колон извивались вечно спешащие люди, тем более не было похоже на Нью-Йорк – воплощение вечного двигателя. Здесь Тор мог заниматься всем, чем только пожелает – брать уроки у кузнеца, учась ковать мечи, сидеть часами в огромных библиотеках, равных которым не было во всем мире. Некоторые книги в них были настолько древними, что страницы истончались, оставляя после себя только несколько склеенных вместе тончайших листов с буквами, наперебой возникающими перед глазами. Многие языки были даже не знакомы цивилизации людей – они пришли из других миров, оставив память о себе в виде аккуратных томов с золотым тиснением. Иногда он с остервенением хватался за потертый корешок и тянул книгу на себя, вырывая вместе с ней с полки свою боль, которая никак не хотела уходить в золото зданий и фталевую зелень деревьев. Он вспоминал, как читал Локи – взахлеб, отключаясь от внешнего мира, мигом забывая обо всех своих проблемах. Указательный палец всегда аккуратно ложился прямо на переплет, чуть сгибаясь, а остальные чертили длинные белые линии на любой обложке, резко лишая книгу смысла. Значимость оставалась в этих длинных пальцах, не испуганных сотнями морозов, ломотой и ласками, срывавшихся с самых кончиков ногтей. Тор встречал ангелов и спрашивал, где его брат. Они разводили руками и неизменно твердили о том, что рай слишком велик, и иногда нужны годы, чтобы найти блуждающую по ослепительной красоты улицам душу. Одинсон вздыхал, поднимал взгляд вверх и думал о том, что он обязательно его найдет. В день, когда душе было суждено навечно потерять покой, Тор прогуливался по верандам замка, отчаянно стремящегося ввысь синими шпилями. Здесь было много душ – дети играли в прятки, девушки сидели на длинных лавках и разговаривали о чем-то, возбужденно размахивая руками. Еще издалека Одинсон увидел, как к замку подходит целая процессия людей в белых рубахах, которых вел человек, больше похожий на палача, сошедшего со средневековых картинок. Его маска зияла двумя дырами, обнажающими светло-карие, почти красные глаза, - глаза, полные ужаса и отчаяния. Палач и вся его процессия медленно поднимались по винтовой лестнице. Дети затихали, завидев их, и прятались в коридоры замка. Девушки сжимали руки друг друга, резко побелев. Тором двигало только любопытство – кто все эти люди? Ему объяснил Тони – парень, по счастью оказавшийся рядом. - Души из Ада. Их водят сюда группами. Я слышал, что они приходят сюда несколько раз за полгода. Если пересчитывать на календарные дни человеческого мира, конечно. - Но зачем? - Амулий показывает им, что они потеряли. Многие души, кстати, раскаиваются, но для них это уже не имеет никакого значения. Ближе к концу сплошного людского потока Тор увидел «новеньких» (так их называл Тони) – душ, совсем не обжившихся в загробном мире и оттого еще более напуганных. Только один среди них не сверкал страхом в глазах – взгляд его был тверд, а губы сжаты плотно в тонкую полоску. Кажется, он вообще не видел происходящего вокруг, закрывшись на сотни замков глубоко внутри своей души. Одинсон не поверил своим глазам. В раскиданных по плечам черных волнистых волосах он узнал пряди, которые так часто видел по утрам на подушке, в тонких пальцах – сладкое воспоминание, гладившее его скулы. Белая рубаха до щиколоток скрывала известное до самых потаенных уголков тело, серая пелена нефритовых глаз не давала ему наблюдать за происходящим вокруг. Тор и сам не понял, в какой момент он метнулся к потоку заключенных Ада. Палач шел медленно, и души двигались затянуто, то и дело останавливаясь на месте. Одинсон схватил Локи за рукав, чуть не выпоров его до самого шва. До самой границы, разделяющей реальное и иллюзорное. Глаза в обрамлении тонких и коротких ресниц поднялись по подбородку Тора, нерешительно обогнули мочки ушей и виновато уставились в лоб. Серая пелена разом исчезла, но Локи… Будто исчез вместе с ней, оставив только свою странную оболочку. - Локи! Где ты… Почему ты… Лафейсон грустно усмехнулся, тут же возвращая себе свой характер, наполнивший его до самых кончиков ресниц. Он тряхнул руками, связанными широкой светящейся белой лентой. Тор слышал про такие. Идеальные наручники, которые снять может только тот, кто их завязывал. - Я не ожидал тебя встретить, брат, - Локи приподнял брови и печально улыбнулся. – тебе есть, за что порадоваться в очередной раз. В Раю тебе никто не будет припоминать «Короля обмана», упрятанного в Ад. Юноши вокруг не слышали этого разговора. Они медленно двигались вперед, уставившись в одну точку. - Знаешь, не говори ничего. В Аду мне прочитали достаточно нотаций. Я попал туда, куда заслужил. Расклад такой привычный для наших жизней, не так ли? – Локи опустил подбородок, подарив Тору последние искры собственной лукавости, и одна нерасчесанная прядь мягко свесилась на его лоб. – Пришло время платить. Кто-то заплатил за свое везение и доброту душевную. А кому-то пришлось расплачиваться за то, что он всю жизнь боролся за… «Место под солнцем». Он не договорил, потому что эта аллегория окончательно добила бы его не успевшую закалиться в Подземном мире душу. Тор почувствовал, как к горлу его подступает тяжелый ком, и он с силой проглотил его, всеми душевными стараниями пытаясь вернуть себе чистое мышление. Он подошел к Локи еще ближе. Тот наблюдал за его запястьем. Одинсон попытался прикоснуться осторожно рукой к щеке, но сила, слишком сильно похожая на электрический ток, отбросила его на несколько метров – к самому ограждению веранды. Лафейсон опустил голову, по-прежнему грустно улыбаясь. - Я теперь адское создание, Тор. Мы убьем друг друга, если ты не поймешь этого. Процессия двинулась вперед гораздо быстрее, и Локи был вынужден поспешить за Палачом. Тор провожал его взглядом, полным непролитых слез и просил у всех существующих богов, всех райских созданий только об одном – чтобы их с младшим братом поменяли местами. В его сознании появлялась белая лента на тонких запястьях. Лента, наполнявшая болью. Гораздо большей, чем любой ожог или удар. В голове всплывала последняя улыбка Локи – обреченная, презрительная к самому себе. Тор шел по следам ушедших, но они не вернулись – переместились сразу в Ад, телепортировавшись с крыши замка. Тор шел по следам Локи, с каждым шагом чувствуя, как лента все сильнее смыкалась на его руках. Тор шел вперед, зная, что его ждет – что-то более страшное, чем слезы на камне. Что-то более чувственное, чем волнистый локон на белой ткани.Часть 1
30 декабря 2013 г. в 18:43
Стоило только вернуться в кабинет – на столе уже стояли черные чашка с блюдцем и двумя кусочками тростникового рафинада. Секретарша в зеленой юбке-карандаш всегда умудрялась зайти именно в тот момент, когда начальника не было. Тору порой казалось, что она попросту его боится – в блестящих карих глаза читалось уважение, смешанное с колоссальным желанием научиться телепортироваться.
Многие новички смотрели на него с недоверием и плохо скрываемым восхищением. Еще бы, вся Америка слышала о Торе Одинсоне – успешном бизнесмене норвежского происхождения. Про него говорили всякое. Кто-то шептался, что он невиданной души и доброты человек, всегда открытый для нового и способный помочь даже незнакомому человеку. Другие, напротив, опровергали всю эту «золотую пыль» (как они сами говорили) и утверждали, что все это – глупая маска, а сам Одинсон такой же, как и другие бизнесмены. Если человек успешен, к нему заведомо предвзято относятся.
Тор Одинсон был вице-президентом американского филиала французской фирмы «Cointreau», специализирующейся на производстве фруктового ликера. Молодой и перспективный управленец успел попасть на развороты многих журналов о финансах, а в обществе получил язвительную кличку «Lucky Star» за свое быстрое продвижение по карьерной лестнице.
Молодой человек сел в кресло, взяв чашку с блюдцем в руки. Он не мог вспомнить, когда же у них появилась черная посуда. Он так привык к кремовому набору, что это черное пятно казалось ему инородным в идеальной стеклянно-пластиковой белизне его кабинета. Пиджак, рубашка, брюки – Тор сливался с обстановкой, интуитивно ощущая, как он растворяется в воздухе. Душа разделилась на молекулы, смешавшиеся с воздухом, и вырвалась через огромное панорамное окно всего на один этаж ниже.
Перед окном сто шестого этажа, в свою очередь, находился сосуд, к которому душа это была обращена. Темные стены с безупречным гарнитуром красного дерева, бархатный зеленый пиджак и галстук в контраст к черным рубашке и брюкам. Он вздрогнул, и мобильный телефон шевельнулся в его руке. Буквы, чернеющие тысячами пикселей, моментально стерлись, будто их никогда и не было.
Говорят, что порой бывает очень тяжело сказать что-то близкому человеку. Иногда это невозможно даже написать бесчувственными знаками, созданными лишь для того, чтобы передавать информацию. Тогда каждый ждет действия со стороны другого. Тогда каждый надеется на то, что человек по ту сторону эмоций окажется благоразумнее.
Людей убивает не глупость, а гордость, въедающаяся в кожу, просачивающаяся с кровью в тело, заливающая черным воском все слабые места души. Даже если она пытается дернуться, шевельнуться, прорваться – ей не позволяют, запирая в уготованной для ее существования маленькой темной комнатке в самом удаленном уголке сердца. Человек перестает быть человеком, остается только его воплощенная Гордость - красным пятном на синем фоне остального мира.
Тор не был гордым.
Человек в Зеленом резко крутанулся в кресле, оторвав носки начищенных туфель от паркета. Он редко приходил на работу утром. Ночь не давала ему спокойно уснуть, толкая и намеренно охлаждая и без того пустую и унылую постель. Уже девятый день от одиночества хотелось выть, кричать, рвать на себе одежду. Уже девять ночей подряд он не мог уснуть в тепле, неизменно просыпаясь среди ночи в холодном поту от кошмаров.
Локи не боялся темноты.
Локи Одинсон – младший брат того самого успешного норвежца, воплотившего американскую мечту. Один из руководящих лиц фармацевтической корпорации «Pfizer», имевший совершенно отличную от Тора репутацию. Он стал известен за свое неподражаемое актерское мастерство, обманувшее не одну сотню людей; за решимость, которая была способна порезать вернее стального лезвия; за улыбку в любой ситуации, наполненную сладким ядом. Он стал известен как полный антипод своего брата.
Тор окунал кубик рафинада в темнеющий черным шоколадом чай и думал о том, как давно он не был дома. Не в той квартире, которую он купил себе несколько месяцев назад, и еще совсем не успел обжить, и не в родной Норвегии. В уютной двухкомнатной квартире на Тридцать Пятой, мысленно поделенной на белое и зеленое.
Одинсон обжигал горячей жидкостью обветренные губы, которых уже девять дней не касались длинные заботливые пальцы.
Локи сжимал пальцы на черных подлокотниках кресла, которое последние девять дней видело только выплескивающуюся из зеленых глаз печаль.
Их разделял пол сто седьмого этажа, он же – потолок сто шестого. Их разделяли девять дней молчания, деланного равнодушия и абсолютного отчаяния от неспособности увидеть, прижать к себе и не отпускать. Их разделяла людская глупость, не пощадившая даже всемогущих богов, добравшаяся к ним еще до сотворения человеческой цивилизации.
Подперев подбородок рукой, Локи думал о том, что ему чертовски не хватает властных прикосновений и пожеланий доброй ночи. Может, его и раньше никто не ждал дома, но теперь он и сам не мог ждать чуда, что вот-вот постучит в дверь. Только безысходности, что неизменно после полуночи сползет пауком на его тело и будет опутывать его своей липкой паутиной, укрепляя каркас безысходности в душе «бога обмана», как называли его приспешники менее удачливых корпораций.
Солнце светило особенно ярко. Наивное утреннее солнце, полагающее, что именно оно приносит людям счастье. Старший улыбнулся, вспомнив, как Локи недовольно морщился от солнечных лучей, танцующих чечетку на его молочной коже. Тор сдался. И вдруг на душе его стало настолько легко, настолько безмятежно… Рука потянулась к мобильному телефону, Одинсон вскочил на ноги, подошел ближе к окну… Он знал, что сейчас вся эта крепость падет, наконец-таки падет!
Локи был до невозможности своенравным.
Он пропустил первые два гудка, но счастье, золотым потоком разлившееся по мышцам, не позволило ждать дольше. Родная фотография на сигнале, любимая мелодия, которая так давно не озаряла одинокий кабинет своим звучанием… Зеленая кнопка.
Восемь часов, сорок шесть минут.
Сегодня, девятого сентября две тысячи первого года, произошла катастрофа, которую будут помнить еще долгие годы. Четыре авиалайнера, следующих в Калифорнию из аэропортов Логан, Даллес и Ньюарк, были захвачены группой из девятнадцати террористов. Рейс №11 American Airlines врезался в северную башню Всемирного Торгового Цетра, а рейс №175 United Airlines - в южную. В результате этого обе башни обрушились, вызвав серьёзные разрушения прилегающих строений. Третий самолёт (рейс №77 American Airlines) врезался в здание Пентагона, вызвав его сильное разрушение. Четвертый самолет (рейс №93 United Airlines) упал на поле в юго-западной части Пенсильвании, около боро Шанксвилл. Предположительно, падение произошло в результате борьбы, которая стала следствием попытки пассажиров и членов экипажа вернуть контроль над самолётом.
На данный момент точный объем людских потерь неизвестен – под завалами башен Всемирного Торгового центра находятся все новые и новые тела. Точно известно о двухстах сорока шести погибших пассажирах и членах экипажей самолётов. В здании Пентагона погибло более сотни человек, около двухсот получили ранения. На данный момент также известно о полутора тысячах погибших в зданиях Всемирного Торгового центра.
Большая часть находившихся на верхних этажах северной башни погибли в момент столкновения самолета с башней, а остальные – из-за пожара и разрушения зданий. Кроме того, более сотни человек из числа попавших в ловушку на верхних этажах башен спрыгнули вниз, предпочитая такую смерть смерти от огня.